Открытые двери

      Вся неделя для Хисаги сложилась в сплошное невезение — как по-другому назвать совершенно нелепые случаи? Самым безобидным за это время можно считать его столкновение с Кирой в канцелярии. И это если учесть последствия: пришлось разбирать бумаги, а после получать по шапке, потому что в стопке попалось несколько отчетов третьего отряда.       «— Кое-кто все слишком близко к сердцу принимает», — фыркнул Казешини, заметно оживленный в последнее время, он то и дело со смаком комментировал ситуации, в которые попадал его шинигами. Хисаги радовался, что его личную язву никто не слышит.       Только-только началась мирная жизнь после нападок Айзена, квинси и всех остальных недоброжелателей. Хисаги полгода провалялся в лазарете, едва не лишился руки и нескольких ребер — проклятые квинси оказались на порядок сильнее, чем шинигами себе представляли.       Как итог: он только два месяца был на ногах, порой не узнавал коллег, вынужденно или по собственному желанию сменивших прически. Ренджи ему за это прочитал монолог, кратко озаглавленный «как узнать друга». А Рангику надула губы, в голубых глазах мелькнуло сочувствие — в голове Шухея был полный сумбур на этот счет. Он пропустил большую часть финальной схватки, и ему было откровенно стыдно за собственную слабость.       Тут судьба еще стала подкидывать ему шуточки. То он на Грунте зазевался и снова угодил в лазарет — ох, Казешини и шипел на такое ранение: низший Пустой едва не угробил лейтенанта Готея. На патрулировании Хисаги схлопотал в лоб камнем, очнулся только утром под каким-то кустом, когда добрался до отряда, разумеется, выслушал, что Мугурума-тайчо по этому поводу думал. Это окончательно заставило Шухея загрустить, он даже отказался от очередной вечеринки в честь победы, куда его упорно тащили Ренджи и Иккаку. Ему с журналом бы разобраться; хоть трое капитанов и недвусмысленно намекали, что редакцию вполне можно перенести в другой отряд, если Хисаги еще не восстановился. Вот и сидел он вчера-позавчера со статьями, номер разошелся в срок. Шухей, выдохнув, в тот же день на обеде опрокинул на себя горячий чай.       Мугурума-тайчо знатно повеселился над своим лейтенантом, сам Хисаги считал себя неуклюжим глупцом — было больно и обидно.       Как итог, в выходной для всех обитателей Готея день Шухей просидел в офисе, приводя в порядок документы. Оттуда он выполз, когда заметно стемнело.       Дико болела голова, резь в глазах наводила на мысли в следующую командировку на Грунт позаботиться об очках, может, тогда все эти бумажки не будут особо расплываться.       Несчастный лейтенант шел к себе, гадая, что еще выкинет старушка судьба. Он успел наслушаться слухов о своей персоне, ему было так стыдно, что он не знал, куда деваться от насмешливых взглядов капитана и его друзей.       — Относись к этому проще, — Хирако усмехнулся, встряхнув начавшей отрастать шевелюрой. — У всех бывают неудачные дни.       Шухей согласился с ним, а сам подумал, что его неудачные дни, определенно, затянулись. Ко всему прочему, в непогоду ныли ребра и пострадавшая рука.       Задумавшись, парень не смотрел по сторонам, справедливо решив, что если судьба решит уронить на него еще ворох проблем, то это произойдет в любом случае. Поэтому голос Рангику за спиной стал для него полной неожиданностью.       — Ну-ну, Шухей, хандра тебе не идет.       — Р-рангику-сан, — лейтенант девятого отряда обернулся так резко, словно его ударила молния. Однако, Матсумото никуда не девалась. Она стояла с внушительных размеров корзиной и внимательно смотрела на Хисаги. Тот стремительно начал краснеть, бормоча что-то несуразное.       — Идем, — Матсумото подхватила впавшего в ступор Шухея под руку и решительно потащила его в сторону своего дома. Она еще несколько дней назад собиралась выловить его, однако Шухей не появился на общем празднике, да и вообще последнюю неделю словно научился растворяться в воздухе — девушка никак не могла его поймать.       — Н-но…       — Слушать ничего не хочу, — Рангику сверкнула глазами. — Тебе надо расслабиться, а то скоро в тень превратишься.       Хисаги смог только ошеломленно кивнуть, завороженно глядя на красавицу. Он давно и, как сам считал, безнадежно влюблен в эту яркую девушку, однако никогда не предпринимал никаких шагов, довольствуясь малым — являлся ей другом.       Шухей до этого не был в квартире Рангику, поэтому он с некоторым смущением начал оглядываться, пытаясь понять, куда идти. Рангику хмыкнула и изящным движением бедра направила Шухея прямиком в спальню — поужинать они могли и там, а уж потом…       Матсумото долго решалась на этот шаг, который окончательно должен был сблизить их. Надежный и немногословный Хисаги вызвал у нее уверенность в том, что он точно не оставит ее ради призрачных целей. Они пережили войну — значит, заслуживали шанса на новую жизнь.       Хисаги едва не врезался в дверной косяк. Происходящее казалось ему сном. Не зная, куда деть руки, лейтенант расположился в одном из кресел, явно некогда притащенных Матсумото снизу. На кровать сесть он не решился — тоже явная добыча с грунта — он привык спать на футоне, а не на роскошной двуспальной красоте. Как и с чьей помощью Рангику ее тащила, Хисаги не знал, хотя предполагал, что ей могли помочь Иккаку, Юмичика и Кира.       — Ты сегодня вообще ел? — донесся до него голос девушки.       — Завтракал вроде, — честно выпалил Шухей, мало задумываясь над гастрономическими потребностями.       — Ууу, ладно, сейчас что-то придумаю, — сказала лейтенант, прежде чем скрылась из спальни.       Ужин показался голодному Хисаги самым вкусным на свете. Удивительное дело, что в этот раз они обошлись без саке: им было что обсудить. Шухей и сам не понял, когда они расположились на мягком ложе Матсумото, оставив еду в стороне.       Напряжение потихоньку отпускало, а взгляд голубых глаз всегда действовал на него гипнотически.       — Я бы позвала тебя в ванну, — Рангику покатилась поближе, когда они закончили обсуждать очередную тему. — Однако, ты наверняка засмущаешься.       — Ну… это… — Хисаги представил обнаженную Матсумото, горячую ванну с пеной и непроизвольно сглотнул, щеки сравнялись цветом с помидором. Рангику, улыбаясь, подобралась к нему вплотную.       — Почему бы не попытаться воплотить свои фантазии, Шухей? — Рангику скользнула рукой под его форму, благо, что Хисаги носил укороченное косоде, даже последнее ранение не изменило его привычек.       Стянув одежду Хисаги на ложе, Рангику с довольной улыбкой стала водить ладонями по телу мужчины. Она обхватывала его мускулистую грудь коготками и заливисто смеялась, когда он стремительно краснел. Только он было набрался смелости, чтобы схватить ее за талию и притянуть к себе, как она игриво стукнула Шухея пальцем по носу и соскочила с кровати. Она направилась к двери, ведущей в ванную комнату, а пока шла, расстегнула пуговицы легкой кофты и скинула ее с себя на пол. Хисаги только сглотнул.       — И долго мне ждать? — обиженно промурлыкала Матсумото, заставив Хисаги понять, что с воображением у него туго. Даже в самых откровенных фантазиях он не мог представить, что она — сама Рангику! — позовет его к себе в ванную.       Он робко приоткрыл дверь и чуть не свалился на пороге. Наготу Ран скрывали одни прозрачные трусики, и в таком виде она улыбалась, смотря ему в глаза. В горле лейтенанта пересохло, он старался прокашляться, но этот ком не давал дышать.       — Я же говорила тебе расслабиться! — упрекнула брюнета Матсумото.       При этом женщина прижалась объемными полушариями к лопаткам Хисаги.       — А ты меня не послушал, — прошептала она ему в ухо и лизнула мочку.       Хисаги напрягся. От манипуляции лейтенанта он ощущал тесноту в белье, да и в легких тоже. Он возбудился и ему нечем дышать — вот какова Рангику!       Она раскрыла кран, и вода полилась в ванну. Теплая жидкость клубилась паром, и Ран грациозно протянула ногу на бортик ванны, а потом и вторую и начала натирать тело пеной. Шухей не касался женщины, и ее это выводило из себя.       Рангику ступила на пол. По ее телу стекали вода и пена. Соски стали твердыми от холодного воздуха, но она все равно прижалась к торсу Хисаги и взглянула ему в глаза.       — Ты меня не хочешь? — обиженно, как ребенок, надулась Матсумото. Шухей отрицательно качнул головой и выдал поспешно:       — Хочу. Но...       — Ты знаешь, что я одинока и хочу тебя, — этого достаточно.       Рангику подтянулась на цыпочках и поцеловала Шухея. Юркий язычок поигрался с мякотью губ и принялся тереться о гладкий и влажный язык мужчины. Наконец, он отбросил все задние мысли прочь и ухватил Матсумото за талию, подтягивая ее к себе. После спустился мелкими поцелуями по тонкой шее, и женщина мурлыкнула от удовольствия.       Рангику легкая, поэтому Хисаги просто посадил ее на край ванны и стал сминать упругую грудь, массировать ореолы сосков. Поцелуи стали рваными, как и вздохи голубоглазой. Он с осторожностью гладил нежную спину, проводя касания по плавным изгибам ее тела. Рангику нетерпеливо кусала губы, Шухей не собирался торопиться и наслаждался каждым мгновением. Ни одна мечта не была столь смелой, как реальность. И лейтенант явно желал улучшить положение своих дел — Ран стала лучом света в его ненастье. Боли в руке словно никогда не было.       Матсумото пыталась ускорить дело и водила пальцами ног по торсу мужчины, открывая обзор на тонкую ткань своих мокрых трусиков.       Да, у Шухея не хватило бы фантазии на то, чтобы представить Ран со вздымающейся грудью, разгоряченную не столько от духоты комнаты, сколько из-за него!       Более того — Матсумото тихонько поскуливала ему на самое ухо, водя по мускулистой спине коготками.       — У, Шухей, не подумала бы, что ты любишь издеваться над беззащитными красотками...       И говорила она это, имея над ним полную власть! Хисаги и сам был бы не прочь стонать ей на ухо, так сильно из-за нее завелся. Но Рангику не дала этому случиться. Она потянулась к его лицу, смотря до жути пронзительно, и схватила его нижнюю губу зубами, начав ее посасывать. Шухею пришлось горестно вздыхать прямо ей в рот, изнывая от желания. И Матсумото сжалилась, она вовлекла лейтенанта в поцелуй, во время которого избавила их от одежды. На ней самой ее оказалось крайне мало, а вот с партнером пришлось повозиться. Но все труды окупились, когда Хисаги опустился на пол, чтобы целовать ее ноги, медленно покрывая касаниями участки ее кожи. Слезы непроизвольно скатились по ее щекам. И тут же высохли.       Шухею не надо было спрашивать, в чем причина ее минутной — нет, не слабости, — откровенности. И не той пошлой, где она раздевалась перед ним, увлекая в эту душную ванную. В данный момент она обнажила душу. И Хисаги сполна оценил это.       Языком он раздвинул половые губы, вкусив терпкий аромат женщины. Слух его трепетал от разнеженных лаской стонов. А сердце дрогнуло, услышав влюбленное:       — Шухей!       Его горячее солнце сожгло неудачи и горечь, даря надежду, ласковую и кажущуюся поначалу недоступной. Хисаги не позволял тучам накрыть эту жаркую звезду и не допускал соленым каплям дождя стекать по ее щекам.       Хисаги и Рангику дали друг другу шанс оставить войну позади.