Ты принадлежишь мне

      Это великолепная картина, любовь моя. Меня не было всего неделю, но ты уже выглядишь так жалко и отвратно. Тебе понравилось общество крыс? Ха-ха-ха, твой взгляд, полный ненависти, так заводит меня! Ты не замечал, насколько сексуальным становишься, когда злишься? А я вот заметил. Еще в школе. Ты никогда не обращал внимания, но практически все девчонки в школе пялились, фотографировали, следили за тобой, особенно во время матчей, когда ты полностью отдавался игре. И это так бесило. Мне так хотелось вырвать им их чертовы глаза, которым они пожирали твое тело; вырвать кости из их рук, которыми они смели нажимать на кнопку спуска; отрезать их языки, которыми они облизывались, смотря на тебя.       Ты ведь понимаешь меня, да? Я знаю, что понимаешь. Или ты думаешь, что я никогда не замечал твоего плотоядного взгляда, когда мы переодевались после физкультуры? А наши ночевки… Мне всегда казалось, что сделай я хоть одно движение в твою сторону — даже самое невинное — и ты трахнешь меня даже при собственных родителях. Что за стыд в твоих глазах? Думаешь, мне это было неприятно? О, нет, наоборот! Мне это дико нравилось. Нравилось вызывать у тебя стадо мурашек, всего лишь стоя рядом, нравилось «случайно» прикасаться к тебе и наблюдать твое смущение, нравилось смотреть, как возбуждаешься, видя полуголого меня.       Но, знаешь, кое-что все же меня не устраивало. Ты никогда не действовал. Ты даже не пытался пригласить меня куда-нибудь, где мы могли бы быть только вдвоем! Всегда с друзьями или родственниками… И это очень злило. Я хотел, что бы ты начал действовать. Но почему-то ты всегда боялся. Боялся пригласить меня, сделать комплимент, сказать хоть слово, раскрывающее твои чувства, сделать что-то, что выдаст тебя.       И, как результат, мне пришлось действовать самому. Это, конечно, не очень романтично, но все же начинать наши отношения пришлось именно мне, что довольно-таки обидно для меня, если честно. Но мне понравилось. А тебе? Тоже, я уверен. И знаешь, все эти шрамы, татуировки и пирсинг… Они так идут тебе, и неизменно, постоянно говорят об одном — ты принадлежишь мне.