Натянутость

Комната, которую они снимают на эту ночь, старая. Само здание построено много веков назад из медленно загнивающего с годами дерева, однако некоторые предметы мебели даже старше него. Кровать довольно простая: широкая и низкая, из морёной древесины с торчащими щепками. Простыни старые и потёртые, уже не того яркого цвета, какого были изначально, но отсутствие вшей и клопов — это уже хорошо. К тому же, тонкое бельё отлично подходит для здешнего тёплого климата. На стене даже висит картина, пусть и явно не руки известного художника. Жирные мазки и тёплые фруктовые оттенки привычны для этого региона, так же как и лампы, висящие над изголовьем кровати. Лампы эти — настоящее попурри: коллекция, собранная из содержимого заблудших караванов ещё в те времена, когда регион контролировался Тевинтером. Каждая из ламп уникальна, ни одна не похожа на другую. И всё же, свисая все вместе с потолка — в одни воткнуты крошечные чайные свечки, другие полны цветочных лепестков, — они придают ощущение роскоши даже такому захолустному месту. Несмотря на множество свечей над головами, пробивающееся сквозь стеклянные окна заходящее солнце лучше освещает комнату. В настоящий момент Андерс, Хоук и Фенрис валяются на кровати неуклюжей кучей-малой. Андерс наполовину распластался на Хоуке, уткнувшись лицом в его широкое плечо. Хоук занимает бо́льшую часть кровати; раскинув руки и ноги, он рассеянно перебирает пальцами волосы Фенриса. Эльф наполовину свисает с постели: ноги его всё ещё стоят на полу, а голова покоится на груди Хоука. Чертовски заманчиво просто уснуть вот так, плюнув на ужин и ванну перед сном, но в таком случае они упустят редкий шанс на уединение под крышей. Стиснув Андерса за бок и шевельнув плечами, Хоук принимает сидячее положение. Голова Фенриса соскальзывает ему на колени, и плутовская улыбка Хоука побуждает эльфа выпрямиться. Фенрис ловит взгляд Андерса по ту сторону кровати. Как бы часто они ни расходились во мнениях и сколько бы жарких споров ни вели, эльф и маг отлично понимают друг друга без слов. Как только они закрывают рты дольше, чем на три секунды, Хоук видит, что они наблюдают друг за другом. Поначалу он считал это очередным видом противостояния. В конце концов, дуэль взглядов намного предпочтительнее перекрикиваний. Однако с того дня на обрыве что-то изменилось. Теперь во время переходов Андерс старательно избегает взгляда Фенриса; с Хоуком он так далеко не заходит. Видеть, как они снова смотрят друг другу в глаза — такое немного нервирует. Какой бы негласный диалог они ни вели, Хоук не может расшифровать его по одним лишь взглядам. — Почему бы нам, — начинает Хоук, перебивая их мысли, — не воспользоваться кроватью, пока она у нас есть? Судя по потеплевшим глазам, Андерс понимает, что у Хоука на уме. А вот Фенрис просто переводит на него непроницаемый взгляд и моргает. — Не берусь гадать, когда нам снова выпадет ночевать в постели, так что... — Хоук облизывает губы, тем самым привлекая к ним внимание Фенриса. Они с Андерсом не ждут от эльфа мгновенного ответа, тому всегда нужно некоторое время, чтобы решить, хочет ли он принимать в этом участие. Он не всегда к ним присоединяется. На самом деле в большинстве случаев Хоук с Андерсом развлекаются вдвоём. Периодически то один, то второй заманивают Фенриса в постель и наслаждаются приватным вечером с ним, но даже тогда они редко доходят до того, что Хоук называет очаровательным словом «консуммация брака». Согласие на близость — нелёгкая для Фенриса тема и в каждом случае требует тщательного рассмотрения. Хоук уверен, что иногда Фенрис отказывает им, просто чтобы убедиться, что может. Как бы то ни было, никто не прикасается к Фенрису, пока Фенрис не коснётся первым. Коротко и ясно. Пока Фенрис решает, чего он хочет, Хоук с Андерсом оставляют его в покое и принимаются использовать кровать по назначению. Чтобы не вторгаться в личное пространство эльфа, Хоук перекатывается верхом на Андерса и упирается руками по обе стороны от его головы. Вжатый в постель Андерс смеётся. Он прослеживает языком изгиб Хоуковых губ, нежно побуждая их разомкнуться. Они сталкиваются носами, когда Хоук уступает, и он поворачивает голову так, чтобы подразнить Андерса в ответ. У Андерса умелый язык: всегда вовлекает Хоука в игру и подвергает интенсивной ласке; учит тому, как лёгкое покусывание может свести с ума. Жаркое дыхание между ними — это их общие довольные вздохи. Андерс издаёт урчащие звуки, тихие-тихие, вибрацией отзывающиеся на коже Хоука. В комнате, за исключением звуков поцелуев, стоит молчание, и легко позабыть, что с ними рядом Фенрис. Когда Хоук ёрзает, сам не зная, хочет ли поправить штаны или потереться обо что-нибудь, Андерс снова смеётся и обхватывает его нижнюю губу своими. Он оттягивает плоть, всасывает её в рот и сосёт, пока та не становится припухшей и потемневшей. Хоук облизывается и ухмыляется, глядя на мага сверху вниз. — Знаешь, ты бы мог сейчас сосать кое-что другое, — со смешком произносит он. Андерс накручивает на палец прядь густых тёмных волос и тянет, пока не убеждается, что всё внимание Хоука обращено на него. Потрескавшиеся уголки их губ встречаются, и это послужило бы достаточным отвлечением, если бы Хоук не был так рад чувствовать под собой родное тело. К сожалению, у Андерса тоже существуют нормы приличий — и нормы грязи, которую он готов стерпеть. — Хоук, я люблю тебя, но это слишком. — От обоих несёт потом, лошадьми и дорожной пылью, но Хоук не возражает, пусть даже во рту у Андерса после дневного перехода кислый привкус. Хоуку приходилось бывать нос к носу с вонючими порождениями тьмы, что ему тело другого человека? И всё же многодневное, длящееся уже больше недели путешествие без возможности помыться придало им душка. А уж поездка на лошади с этим вечным прением... Что ж, Хоук начинает понимать желание Андерса держать свой рот подальше от его нижних регионов. Пока Андерс не отказывает ему в остальном, Хоук решает, что перебьётся. — А так тебя устроит? — спрашивает он, пробегая губами по заросшему подбородку Андерса. Он чувствует вкус соли и пыли, но ему вовсе не противно, ведь под всем этим по-прежнему Андерс. Маг под ним выглядит почти коварно. Он проворно избавляет Хоука от толстого ремня на поясе; узловатые пальцы поддевают Хоукову куртку и вздёргивают вверх. — Может быть и лучше. Меньше одежды, например. — Его руки на разгорячённой коже Хоука кажутся холодными. Легче пёрышка они касаются его боков, проводят снизу вверх, а затем сверху вниз по спине, нажимая уже сильнее. Они разминают напряжённые мышцы, натруженные после целого дня в седле. У целителя всегда целебные прикосновения, с улыбкой думает Хоук. Эти нежные руки скользят ниже и принимаются играть с каймой Хоуковых брюк. Поначалу дразнят: тянут, пока те не сползают на ягодицы. Пусть штаны у Хоука не такие узкие, как у Фенриса, но всё же их не снять, если не развязать предварительно шнуровку спереди. Хоук, опершись на руку, приподнимается над Андерсом, чтобы неловкими, резкими движениями развязать узлы. Как только шнуровка ослаблена, штаны съезжают, оголяя завитки чёрных волос, приковывающие к себе взгляд и ведущие ниже и ниже, пока не скрываются за кромкой белья. — Рубашку, — даёт указания Андерс с постели, чертя пальцем в воздухе. Он закинул одну руку за голову и с этой своей самодовольной улыбкой выглядит точь-в-точь как вальяжный лорд. Хоук отклоняется на пятках и ворчит что-то о любящих покомандовать магах, однако подчиняется с радостью. Пуговицы на куртке-безрукавке поддаются после нескольких чрезмерно энергичных рывков. Хоук стряхивает куртку с плеч, отбрасывает в сторону, и та, шлёпнувшись о стену, остаётся лежать на полу, всеми забытая. Пока Хоук стягивает рубашку, Андерс успевает сесть и взяться за свою, однако его неожиданно перебивают нетерпеливые татуированные руки. В то время как спутники Фенриса только начали разоблачаться, сам он уже успел избавиться от стального нагрудника и латных перчаток, лишившись своих самых острых краёв. Колючий характер, однако, остаётся при нём, и с Андерсом он обращается грубо. Стянутая со спины мага туника застревает, цепляясь за голову и плечи и загораживая обзор. Фенрис, не дожидаясь, пока Андерс выпутается, продолжает тянуть, но тот размахивает руками, и ему в конце концов удаётся отпихнуть эльфа. Не видя ничего вокруг, Андерс крутится и вертится, силясь вытащить из рукавов свои костлявые локти. Когда туника наконец оказывается сброшена, волосы его напоминают птичье гнездо пшеничного цвета. Хмурый Андерс лупит Фенриса рубашкой, а потом позволяет ей упасть на пол. Мгновение Хоуку кажется, что они вот-вот начнут по новой. Эти двое не дрались уже с самого Киркволла, но, по мнению Хоука, рано или поздно они вернутся к старым привычкам. Поэтому Хоук несказанно удивлён увидеть от Фенриса проявление нежности. Эльф тянет за краешек кожаного ремешка, стягивающего волосы Андерса в растрёпанный хвост, и распускает их. На голове у мага сущий бардак, но Фенрис расчёсывает их пальцами с таким благоговением, будто волосы у Андерса из чистого золота. Весь гнев испарился, оставив Фенрису один лишь трепет и безмятежность. Хоук не сразу понимает, как такое возможно, ведь его любовники всегда так придирчивы друг к другу. И только когда Фенрис прижимается ко лбу Андерса своим в редком интимном жесте, картина начинает складываться воедино. Это извинение. Слова даются Фенрису с большим трудом: он даже представить не может, какими фразами загладить свою жестокость к Андерсу намедни — поэтому он извиняется жестами. И этим извинением даёт понять, что не жалеет о том, что оттащил его от края. Фенрис проводит губами по Андерсовой переносице и целует в уголок губ. Смысл ясен, даже несмотря на всю ярость, что привела их к этому: «Я люблю тебя и не могу тебя потерять». Андерс не говорит ни слова, но обнимает Фенриса за пояс и, извернувшись, затягивает его к себе на колени. Руки у него дрожат, он прячет лицо в изгибе Фенрисова плеча. Если из глаз Андерса текут слёзы, то он не подаёт виду, расстёгивая на Фенрисе безрукавный камзол. Дело движется медленно; Фенрис успокаивающе обхватывает его ладони своими, помогая, когда пряжки оказываются чересчур мудрёными. Хоук наблюдает за ними молча. Вокруг них витает аура напряжения, неуверенности. Когда камзол падает на пол и Фенрис с Андерсом обмениваются мягким поцелуем, Хоук расслабляется. Этой ночью никто уже не будет ссориться. Он скатывается с постели и стягивает штаны и бельё. Те застревают на мускулистых бёдрах, и Хоуку приходится вилять тазом, чтобы высвободиться. Андерс принимается хохотать с кровати. До чего же нелепая картина: вихляющий задом Хоук со стянутыми до колен штанами и покачивающимся напряжённым членом. Даже Фенрис фыркает от смеха. Но ни один не протягивает Хоуку руку помощи, и ему приходится ломать дурака, обходясь своими силами. Теперь, когда общее подавленное настроение осталось в прошлом, Хоук решает приступить к главному. В конце концов, им нужно ещё успеть поужинать и помыться до наступления ночи. Он взбирается обратно на кровать и неуклюже устраивает ноги так, чтобы прижаться бёдрами к ягодицам Фенриса. При этом он больно задевает колени Андерса своими, и проходит несколько секунд, прежде чем они находят удобную всем позу. Хоук сгребает Фенриса в охапку и затягивает к себе на колени, позволяя Андерсу согнуть ноги. Фенрис впивается ногтями Хоуку в руку, всем весом вжимаясь ему в пах. Тёмные лосины мешают почувствовать прикосновение, но Хоук видит в этом отличную возможность наверстать упущенное с эльфом за эти месяцы. Крепко обхватив Фенриса одной рукой, второй Хоук пробегает по его бедру и кладёт на выпирающую из штанов выпуклость. Похоже, эльфу достаточно даже просто смотреть, чтобы возбудиться. Основание ладони Хоук прижимает к верхушке его члена, а пальцами спускается ниже и собирает в горсть мошонку сквозь ткань. Фенрис шипит и дёргается. Он раздвигает ноги шире и пытается податься бёдрами навстречу прикосновению, но ему не на что опереться. Андерс сжаливается над огорчённым эльфом и встаёт на колени между его ног. Он подаётся вперёд, нависая над Фенрисом, бледной веснушчатой рукой обхватывает его за шею и привлекает к себе, легонько касаясь его губ своими. Фенрис глухо рычит, недовольный прелюдией, но тут Хоук сжимает его сквозь штаны, и рычание переходит в жалобный хнык. Если бы мог, Фенрис бы каждый раз хранил молчание во время всего действа, однако его любовники давно превратили это в некую игру, состязаясь в том, чтобы вытянуть из упрямого эльфа всевозможные звуки. И чем требовательнее, отчаяннее и постыднее они будут — тем лучше. Пока Хоук ласкает Фенриса сквозь штаны своими крупными мозолистыми пальцами, Андерс вовлекает эльфа в поцелуй, демонстрируя те же трюки, которым недавно обучал Хоука. Сейчас колючесть обоих проступает ещё отчётливей: каждый ласковый поцелуй встречен грубым поглаживанием обнажённой кожи, каждый щипок — нежными ладонями, ерошащими немытые волосы. Закруглённые ногти Фенриса слегка царапают бледную грудь Андерса; он кажется зачарованным лёгкой порослью золотистых волос на ней. Они, разумеется, не сравнятся с «мехом», покрывающим бо́льшую часть тела Хоука — к которому Фенрис очень неравнодушен, хоть и не признаётся вслух, — но Фенрис любит пропускать сквозь пальцы эту золотистую поросль. Его собственное тело практически гладкое, ниже головы растительности почти нет. Поэтому он высоко ценит и уважает то, что другие привычно игнорируют. Однако Андерса смущает такое пристальное внимание, и он отводит ладонь Фенриса под предлогом того, чтобы переплести их пальцы. А потом с улыбкой опускает их сцепленные руки между бёдер. Момент нежности сменяется строгой практичностью. «Извинение принято», — думает Хоук, пощипывая губами вдоль длинного уха Фенриса. Отстранившись, он видит бледные точки на хрящике — заросшие дырочки от серёг, которые он раньше не замечал, прямо как на правой мочке Андерса. Хоук ласкает языком ушную раковину, получая в награду сдавленные звуки и приятное ёрзанье Фенриса у себя на коленях. Быть может, в следующем городе на их пути будет какая-нибудь ювелирная лавка. Хоуку бы очень хотелось оттягивать серёжки зубами, и он считает, что его спутникам бы тоже это понравилось. Посасывая кончик эльфийского уха, он представляет, каково это, представляет, как бы они реагировали. Судя по реакции Фенриса, украшения будут того стоить. Его ёрзанье заставляет Хоука покачивать бёдрами и оглядываться в поисках смазки. Он не помнит, куда её дел, но Андерс приходит на помощь, вкладывая бутылёк ему в ладонь. Очевидно, Фенрис сегодня не против побыть в принимающей роли, и ни Хоук, ни Андерс не хотят спугнуть его излишним вниманием к этому факту. Подмечать его настроение — особенно в постели — нужно с тонкостью и осторожностью. Согласие эльфа сидеть на чьих-либо коленях диктует план на сегодняшний вечер. Фенрис бы не позволил затащить себя на кого-то, если бы не был в этом заинтересован. Хоук выяснил это опытным путём не так давно, когда Фенрис едва не поставил ему фингал, после того как Хоук попытался усадить его на себя верхом. — Фенрис, — выдыхает он в остроконечное ухо. Накрыв раскрытой ладонью живот эльфа, он прижимается бёдрами ко всё ещё затянутым в ткань ягодицам. — Почему бы тебе не снять лосины? — Предложение, а не приказ. Как и всегда. Если Фенриса беспокоит значение стеклянного пузырька в кожаной обшивке, зажатого в Хоуковой руке, он об этом умалчивает. Вместо этого он быстро, с наработанной ловкостью, недоступной его спутникам, стягивает с себя штаны. Несколько неуклюжих кувырканий в постели уже доказали Хоуку и Андерсу, что только Фенрис может снять собственные штаны с неким подобием изящества. — Иди сюда, горячая штучка. — Хоук жестом подзывает его ближе. Фенрис выглядит униженным новым прозвищем. Заливистый смех у него за спиной отражает мысли Андерса по этому поводу. — Что? Попытка не пытка! «Мрачный Эльф» звучит не очень-то сексуально. Фенрис качает головой и, перебросив ногу через Хоука, седлает его. — Мог бы назвать меня по имени, — бурчит он, покусывая его бороду. — Фенрис, — шепчет Хоук, старательно подавляя в себе шутливую сторону, чтобы имя прозвучало тягуче, как секс. Когда эльф оторопело моргает и заливается краской, Хоук пробует снова. — Фенрис. — На этот раз эльф втягивает голову в плечи и смущённо отворачивается. Хоук расплывается в улыбке и стискивает его талию. — Фенрис, ты позволишь мне?.. — Его ладони скользят ниже, к упругим, мускулистым ягодицам, дразняще сжимают их. Не получив мгновенного ответа, Хоук проводит сухим пальцем по расщелине и легонько касается входа. Фенрис вздрагивает и кивает. Настоящее чудо в том, что Хоук не портит этот момент дурацкой шуткой. Глаза Андерса темнеют от желания. Сидя за спиной Фенриса, он облизывает губы и засовывает руку себе в штаны. Хоук подмигивает ему и откупоривает пузырёк. Содержимое выливается ему на ладонь, и Хоук торопливо выравнивает пузырёк и снова затыкает его пробкой. — Ш-ш-ш... — шепчет он, растирая смазку по пальцам. — Я держу тебя. Масло нагрелось в ладони Хоука. Снова заведя руку Фенрису за спину, Хоук массирует расщелину между ягодиц — долгими, уверенными поглаживаниями, от копчика до мошонки и обратно. Кончик среднего пальца щекочет анус, и мышцы Фенриса сжимаются в предвкушении. Хоук влажно целует эльфа в щёку и погружает палец на одну фалангу. Фенрис дёргается и втягивает воздух сквозь зубы. Даже при том, что у него уже был в этом приятный опыт, старые рефлексы отмирают медленно. Хоук выцеловывает дорожку на напряжённом плече эльфа, наверняка раздражая кожу колючей бородой. Пока его палец мало-помалу проникает глубже, свободной рукой он нежно поглаживает поясницу Фенриса, где сходится воедино рисунок татуировок. Они втроём обнаружили, что без применения магии, которая дёргает за нервные окончания эльфа, посылая боль по белым линиям, покрывающим каждый дюйм его тела — Хоук отвлекается на секунду, чтобы опустить взгляд на красивые, пусть и несомненно мучительные метки вдоль горячего члена, упирающегося ему в живот, — без применения магии татуировки Фенриса всего лишь предельно чувствительные. Побольше ласки и нежности — и они превращаются из болезненных в эротические. Красноречивый выдох надолго задержавшего дыхание Фенриса свидетельствует о постепенном расслаблении мышц. Тиски вокруг пальца Хоука разжимаются, и он проталкивает палец глубже и сгибает. Ласкать Фенриса пальцами — наилучший способ выдавить звуки из стойкого эльфа. Безудержная стимуляция в том месте, где он прежде чувствовал только боль и унижение, делает Фенриса ещё более податливым и открытым к лёгким прикосновениям. Вскоре он уже извивается и стонет у Хоука на коленях. Дальше следуют укусы и поток ругательств. Татуированные руки обвивают Хоука за шею, и Фенрис прячет лицо в изгибе мускулистого плеча. Звуки, однако, это не заглушает. В считанные секунды Фенрис шалеет от наслаждения. Погрузив пальцы Хоуку в волосы, он тянет за них, когда удовольствие перевешивает, становясь невыносимым. И когда крики его остаются без ответа, Фенрис впивается острыми зубами Хоуку в шею. Тот шипит и грубо проталкивает пальцы; они гладят Фенриса изнутри, задевают нежную точку, затем намеренно нажимают на неё. Андерс наблюдает с противоположного края постели. Есть нечто чрезвычайно возбуждающее в том, чтобы наблюдать, как сдержанный эльф теряет голову от ласк — в этом Андерс с Хоуком единодушны. Хоук умеет позаботиться об их эльфе, а Андерс умеет позаботиться о себе. Пока пара занята, он стаскивает штаны, добавляя их к куче сброшенной одежды на полу. Раздающиеся периодически низкие, хриплые стоны посылают мурашки по позвоночнику. Андерс облизывается и накрывает себя ладонью, подаваясь бёдрами вперёд. Хоук смотрит на него, прижавшись губами к плечу Фенриса. Их взгляды встречаются, и Хоук демонстративно облизывает Фенрису ключицу. Он знает, что Андерсу это нравится. Может быть, под конец вечера и ему перепадёт что-нибудь с эльфом. Очередной палец погружается в Фенриса, и Андерс закусывает губу. Глаза Хоука лукаво мерцают. Он пробегает языком по своим губам, затем по ушной раковине Фенриса и шепчет ему что-то тихое, неслышное для Андерса, но вполне очевидное. Эльф поднимается на колени; бёдра его уже скользкие от потёков масла. Ладони Хоука — кажущиеся такими огромными на поджаром эльфийском теле — пробегают вниз по ногам Фенриса. На пути вверх они погружаются между бёдер эльфа и раздвигают его ноги шире. Довольный результатом Хоук шепчет ещё одно предложение в длинное остроконечное ухо. Ухо дёргается от жаркого дыхания. Фенрис просовывает руку между их телами. Его пальцы ерошат тёмные завитки волос, в то время как вторая рука нащупывает откинутый пузырёк. Фенрис поливает член Хоука маслом, водя пузырьком вверх и вниз по стволу и проливая половину мимо. Излишняя трата хорошей смазки, но, может быть, в следующий раз её отсутствие побудит Фенриса позволить Андерсу воспользоваться заклинанием. Хоук восторженно замирает, пока эльф опускается на него дюйм за восхитительным дюймом. Мышцы его напрягаются, бёдра покачиваются из стороны в сторону. Пальцы на ногах Фенриса поджимаются от удовольствия вперемешку с болью. — Fasta vass, — стонет Фенрис, когда его колено неожиданно соскальзывает и он падает верхом на Хоука. Тот вскрикивает и откидывается на постель, упираясь локтями в матрас. Бёдра и ноги Фенриса дрожат. Мгновение кажется, будто он сейчас опрокинется. Андерс вовремя обхватывает его за пояс, упёршись коленями по бокам от Хоука и прижавшись бёдрами к Фенрисовой пояснице. — Это всего лишь я, — шепчет он, почувствовав, как Фенрис напрягся. Звука знакомого голоса хватает эльфу, чтобы вновь расслабиться, и он начинает двигаться. Спутанные белые волосы рассыпаются по плечу мага — Фенрис откидывается на него. Он охает, ловя ртом воздух; жаркое дыхание вырывается изо рта; глаза его крепко зажмурены под ритм мягко покачивающегося под ним тела. Андерс поддерживает его, гладит ладонями живот, разминает тугие мышцы, помогая Фенрису вращать бёдрами. Вцепившись в руку мага, Фенрис немного приподнимается и опускается обратно, вытягивая из горла Хоука довольный стон. Тело эльфа выгибается красивой дугой; упёршись лопатками Андерсу в грудь, он начинает двигаться. Хоук подозревает, что «мастерство» Фенриса лежит за пределами убийств и постели. То, как он движется, доставляя себе удовольствие, напоминает танец. По словам Изабелы, такие танцоры есть в землях Антивы. Танцоры, танцующие почти обнажёнными, двигающие одними только бёдрами, вытянув руки вверх и вертя запястьями. Не цепляйся сейчас Фенрис за их мага так, словно тот был воздухом в его лёгких, он выглядел бы точно так же. Он чувствуется точно так же: тело его движется согласно ритму, слышимому только ему самому. Глаз он не открывает, словно зрение может отвлечь его от песни. Но Хоук и не думает жаловаться: каждое движение подобно волнам и позорно быстро приближает его к финишу. В какой-то момент Хоук понимает, что двигается не только Фенрис, а оба его любовника. Андерс прижимается к эльфу сзади, обняв за пояс, и одной рукой медленно, неспешно ласкает татуированный член. Он очень осторожен с клеймами в этом месте: касается их только мягкой частью ладони. Достаточно нажать чуть сильнее — и приятные ощущения превратятся в болезненные. Если они надеются повторить этот вечер, то должны убедиться, что Фенрис получает только удовольствие. Пусть временами это и трудно, но награда стоящая. Судя по тому, как они с Андерсом ускорились, Фенрис очень даже наслаждается происходящим. Хоуку хочется рассмеяться от такого неожиданного взаимодействия, но эти двое делают с ним что-то неописуемое, от чего из головы Хоука улетучиваются все мысли. Он способен лишь на слабые толчки вверх и поток комплиментов, которыми в обычной ситуации заработал бы себе синяк от разозлённого лириумного призрака. Большим пальцем Андерс поглаживает головку зажатого в его руке члена всякий раз, когда Фенрис проявляет нетерпение. Этого достаточно, чтобы удержать его на месте: утихомиренный эльф скачет у Хоука на коленях, вращением мускулистых бёдер имитируя приливы и отливы. При движении вверх Фенрис плотно облегает Хоука, приподнимаясь, пока одна только головка не остаётся в плену колечка мышц, а затем Хоук снова погружается в эльфа на всю длину. Ему стоит больших усилий держать глаза открытыми и не отдаться во власть удовольствия. Терпение его вознаграждается чудесным видом: Фенрис открывает рот в тихом стоне, а Андерс ведёт руку вверх по татуированному животу и кладёт раскрытую ладонь ему на грудь. Под загорелой кожей пульсирует сила. Хоук закусывает губу, наблюдая за ними. Андерс решает подразнить эльфа и сжимает в пальцах бусину соска. Они у Фенриса не особо чувствительные — по сравнению с татуировками, — но это зрелище для Хоука, и он им наслаждается. — Вы двое меня в могилу сведёте, — хрипло смеётся он, подчёркивая свои слова особенно резким толчком. — Ахх... — задыхается Фенрис, поджимая пальцы на ногах. В животе Хоука и ниже нарастает жар. Помимо стискивающих его мышц Фенриса и тихих ободрений, слетающих с уст Андерса, пока они с эльфом двигаются вместе, тот факт, что они в постели все втроём, чертовски возбуждает Хоука, сокращая его выносливость. Грязные ногти впиваются в смуглые бёдра, ползут выше, хватая и сжимая, в то время как Хоук выгибается навстречу, подбрасывая мага с эльфом вверх. Фенрис недовольно ворчит, но Хоуку уже всё равно. Он кончает без предупреждения, с сиплым стоном. Дрожа с головы до ног, Хоук падает обратно на постель, и Андерс с Фенрисом по инерции сталкиваются друг с другом. Однако Фенрис не делает попытки подняться — наоборот сжимает и разжимает мышцы, выцеживая из обмякающего члена Хоука остатки удовольствия. Хоук лениво наблюдает за тем, как Андерс обводит пальцем мягкую кромку татуировок вдоль Фенрисова ствола. Он не в силах представить, какие муки Фенрис испытывал при их нанесении, однако сейчас, судя по стону, эльф, по крайней мере, получает удовольствие. Хоук не совсем понимает, что происходит, но может и сам с радостью догадаться. Татуировки в нижней части тела Фенриса разгораются, подсвечивая живот голубым. Они оба знают, что Андерс не рискнёт использовать свои многочисленные волшебные фокусы, которые так любит детально описывать Изабела, однако маг, похоже, нашёл другой трюк, более тонкий, но не менее действенный. Никаких искр, никакого жара, всего лишь быстро порхающие пальцы, и… Фенрис завывает от наслаждения. В заботливых руках Андерса эльф уже не далёк от развязки. Когда он запрокидывает голову, раскачивая бёдрами, Хоук понимает, что Фенрис приближается к финишу. На каждом вдохе и выдохе из вздымающейся груди вырываются — как полагает Хоук — проклятья. Сам он слишком насытился, чтобы помогать, и может только наблюдать, хоть и находит в себе силы приподняться на локтях. Андерс всецело поглощён сладкой пыткой. Фенрис изгибается под его руками, пытаясь освободиться: ощущения переполняют его через край. Никто из них не задавался вслух вопросом, почему Фенрису так трудно кончить, будучи в принимающей роли; пока что лучший ход — это пытаться побороть его запутанные, искажённые рефлексы. А затем, с последним сокращением мышц, Фенрис отпускает себя. — Да, вот так, — воркует Андерс ему на ухо. В любое другое время он бы получил под дых за такую очевидную опеку, однако сейчас эльф неосознанно цепляется даже за эту крошечную похвалу. В распахнутых на всю ширь глазах Фенриса отражаются висящие под потолком лампы. Они похожи на звёзды или магию: круговорот всех цветов радуги, с ещё большей яркостью переливающийся в насыщенно-зелёной радужке эльфа. В то время как тело его напряжённо замерло, мышцы живота энергично перекатываются под кожей, постепенно замедляясь. Губы его размыкаются, жадно втягивая воздух, пока блаженство накрывает Фенриса с головой. Когда он приходит в себя, то наваливается Андерсу на грудь. Маг непрерывно толкается ему в спину, но больше заинтересован семенем на своих пальцах. Он проводит ими по загорелой коже Фенрисова живота. Когда эльф предпринимает очередную слабую попытку отстраниться, бледные липкие пальцы прижимаются к его губам. Фенрис нерешительно лижет их кончиком языка, а затем позволяет проникнуть себе в рот. Действуя слишком нетерпеливо, Андерс зарабатывает укус. Хоук убеждён, что зубы у Фенриса под стать имени. Они длинные и в нескольких местах кривятся, словно во рту их выросло слишком много, придавая ему остроты ещё больше необходимого. Неудивительно, что он кусает Андерса, пока тот погружает пальцы ему рот. На подбородок Фенрису стекает слюна, которую он не может удержать, когда пальцы нажимают ему на язык. Хоук считает, что вот сейчас, выглядя так же горячо и враждебно друг к другу, как и всегда, эти двое — самое сексуальное, что он когда-либо видел в жизни. Он не осознаёт, что пялится, до тех пор пока Андерс не подталкивает их обоих вперёд так, что Фенрис ложится испачканной в сперме грудью на Хоука, а сам Андерс целует Хоука в губы. Эльф зажат между ними, но слишком умиротворён после оргазма, чтобы брыкаться. Более того, Хоук чувствует, как мышцы эльфа пульсируют вокруг его члена, и расслабляется, когда скользким от пота лбом Фенрис утыкается ему в плечо. Горячее дыхание опаляет кожу, а потом к ней прижимается что-то влажное. Фенрис довольно мычит, и по тому, как Андерс толкается эльфу в спину, Хоук догадывается, что тот посасывает длинные бледные пальцы мага. Даже не видя этой картины, Хоук представляет, как зубы царапают плоть, как губы обхватывают пальцы в такт вращению Андерсовых бёдер. Что бы там ни делал Фенрис, это работает. Андерс низко стонет прямо в рот Хоука. Движения его становятся резче, жёстче, он грубо толкает Фенриса всё дальше и дальше вперёд. Фенрис рычит, и Андерс вскрикивает. Вероятно, эльф укусил его до крови. Если так, то вкусы Андерса куда эксцентричнее, чем думал Хоук. Они оба всем весом валятся на Хоука, и Андерс издаёт низкий удовлетворённый стон. Он едва не выбивает Хоуку зубы своими, когда скатывается с него на постель. Они переместились по кровати за время своей возни. Рука Андерса свисает с края, но он, по-видимому, не возражает: наоборот раскидывается ещё больше, наслаждаясь холодеющим вокруг них воздухом. Сытый Фенрис лежит, не двигаясь, поверх Хоука; на спине его остывает сперма Андерса. Хоук по-прежнему в нём, и это вряд ли изменится, пока один из них не найдёт в себе силы встать с постели. Хоук размазывает пальцами липкое белое пятно на Фенрисовой коже и с ухмылкой поворачивается к измождённому Андерсу. — Знаю, ещё слишком рано, но что твоя Стражья выносливость думает о втором раунде?