Неосновной инстинкт

Не хотите по-плохому, по-хорошему будет хуже. Беня Крик ©

– Когда-нибудь я напишу книгу о нашем отделе и начну её так: «В Группе пролетарского гнева дым стоял коромыслом», – Дукалис размахивал папками с розыскными делами, словно крыльями, отчего был похож на гигантского бройлера, пытающегося взлететь. – Толя, дым не может стоять, он у нас висит, – Волков помахал рукой перед лицом, разгоняя дымовую завесу, которой позавидовал бы любой Лондонский туман. – Ещё как может, у нас же стоит! – бодро возразил Казанцев, безуспешно дёргая вторую половину окна. Первая с ролью дымоотвода катастрофически не справлялась. – У тебя всегда стоит, это не показатель. А висит, Слава, топор, – интеллигентно добавил Ларин, попытался задержать дыхание, но вместо этого оглушительно чихнул. – Будь здоров, Андрюх, – в дверях, как чёртик из табакерки, возник Соловец, которого сквозь пелену дыма опознали только по свитеру и голосу. – Какой такой топор висит? Ты же говорил, что раскрыл тот разбой? Или у тебя ещё один? Ларин закатил глаза, неосторожно вздохнул, чихнул ещё раз. – Нет, Георгич, второго топора у меня нет. Это я Славе объясняю, что топор висит, а коромысло стоит. Соловец понял, что сейчас у него самого поедет крыша, и адреса не оставит, поэтому волевым решением пресёк творившийся бардак. – Так, мужики, по коням, у нас труп. Как раз пока съездим, тут всё и выветрится. А Волков идёт в дежурку и вспоминает весь свой контингент, чтобы установить, кто нам такой подарок подкинул. – Куда мир катится? – философски заметил Казанова, одеваясь на ходу. – Раньше в шашки играли, а теперь ими в милицию бросаются. – Скажи «спасибо», что не граната, – Волков по молодости лет ещё был оптимистом. – Спасибо, Слава, – проходя мимо, совершенно серьёзно сказал Ларин, – твои трудновоспитуемые дети скоро танк пригонят и шарахнут прямой наводкой по окнам. Так что за дымовую шашку просто искреннее спасибо. – Да ладно тебе, Андрей, что за унылый пессимизм? Скоро весна, – Казанова вышел на крыльцо и глубоко вдохнул чистый холодный воздух Питера. – Тебе видней, – не стал спорить Ларин. – Я пока не заметил, что скоро. – Ты не туда смотришь, Андрюха. Надо на женщин смотреть, это самый верный признак. Как показались ножки в мини-юбках… – Ну, в этом ты специалист, никто и не сомневался. Так, мы на труп едем или здесь весну ждём? – предельно конкретно уточнил Соловец, уже выглядывая из машины. Ларин, Казанцев и Дукалис утрамбовались на заднем сидении. Бывалая, раздолбанная жизнью «волжанка» покатила на вызов, разбрасывая из-под колёс грязно-серую снежную кашу. Вместо убийства их встретили живые потерпевшие, но по другой статье. Уже прискакавший в адрес участковый, старательно дыша перегаром в сторону, доложил скороговоркой: – Товарищ капитан, докладывает старший лейтенант Заечкин. Это всё таксёр виноватый. Его машину грабители зажали, а он, вместо чтобы по газам дать, стал тормозить, мол, сами разбирайтесь. Хотя Люська ему кричала, чтоб не останавливался. Ну, они ему всю лайбу и раздраконили. – Так, Заечкин, я вообще ничего не понял, – Соловец уставился на толстого, рыхлого участкового, на пузе которого еле-еле сходился ремень. – Где труп? – Да господь с вами, какой труп? Все живы, хотя я бы этому таксёру… – А почему был вызов на убийство? – Так, наверное, до меня ещё граждане вызвали. Не разобрались. Тут кровищи было… – А кровь откуда, если трупа нет? Участковый молча посторонился. Фельдшер «скорой помощи» заканчивал перевязку женщины в короткой шубке. Забинтовано было почти всё лицо. – Они Люське лицо порезали, по голове дали, ключи её забрали, водилу связали, да все цацки из квартиры вынесли. Ну, и напоследок ему машину подрихтовали. Пока он развязался, пока телефон нашёл – все уже исчезли. А она вот только в себя пришла. Зверски разбитая машина с шашечками стояла тут же. Мужик средних лет, испускавший рядом жалостливые вопли, видимо, и был тем таксистом. – А Люся у нас кто – подпольная миллионерша или наследница Ротшильда? – спросил Казанцев, внимательно разглядывая потерпевшую из-за плеча фельдшера. Он успел заметить не только бинты на её лице, но и длинные стройные ноги – короткая юбка почти не оставляла простора для фантазии. – Да не, – махнул рукой участковый, – Люська же у нас этой работает, прости господи… Как их теперь называть-то? – Понятно, – в глазах Казанцева блеснула какая-то идея, и он ринулся в атаку. – Здравствуйте, Люся. Я из милиции, есть такая добровольная организация… Обольстительной интонации, с которой он опрашивал пострадавшую, могли позавидовать мартовские коты. – Всё, Казанова в своей стихии, и он снова потерян для общества, – заметил Ларин себе под нос, но Дукалис услышал. – Не завидуй, Андрюха, зато он её разговорит на раз-два. – Верно. Давайте, мужики, на обход, – распорядился Соловец. – Вдруг кто что видел, хотя… – Вот именно, – подтвердил Дукалис тысячу раз обговоренное. – Даже если и видели, то запрутся от греха подальше. Дураков сейчас нету, чтобы в такие разборки свидетелем лезть. – Ну, мало ли бесполезных занятий в этой жизни, – на Ларина напала философская меланхолия. – Пойдём, друг мой Анатолий, проверим практикой сухую теорию… – Какую теорию? – Такую, что справки по обходам можно писать, не выходя из служебного кабинета. Разницы, я тебя уверяю, никакой, а времени занимает намного меньше. *** – Так вот, я позвонил тут кое-кому и выяснил, что это уже не первый случай в городе. Узнают как-то адреса дорогих проституток, поджидают их возле квартиры, наносят телесные повреждения разной степени тяжести и обчищают хату. В нашем случае ещё и таксисту досталось, но тут участковый был совершенно прав, этот баран сам виноват – мог бы уйти, доехать до поста, а он остановился, подставил девчонку, ну и сам влетел. Тачила его оказалась незастрахованной, ремонт весь будет за его счёт. А Людмила долго отбивалась, из машины выходить отказывалась, вот они ей по щекам бритовкой… расписали. – Казанцев рассказывал спокойно, только в конце его голос как-то зазвенел. – И всех потерпевших тоже резали, не пойму, зачем. – Что-то знакомое, с бритвой, – задумчиво сказал Соловец. – Да, был один любитель, я уже поинтересовался, но он присел лет пять назад, и вроде должен ещё сидеть. – Угу, напиши мне его данные, я в картотеке уточню. Я бы ещё с Мухомором посоветовался, но он в отпуске, на месте только его новый зам, забыл фамилию, так что толку не будет. Он меня уже сегодня достал своими расспросами, что там да как… Еле отбился, сказал, что капитан Казанцев работает, его территория. Подполковник Петренко, между своими прозванный Мухомором, работал в милиции дольше всех. И, хотя звёзд с неба не хватал, опыт имел огромный. За время его службы чего только не случалось. Новый зам оперативной работы не знал совсем, зато любил с умным видом давать бесполезные советы. Ларин, только что слушавший с отрешённым видом, вдруг оживился: – А у меня такой вопрос: откуда вор, неважно, вышедший он или сбежавший, узнаёт адреса дорогих проституток? Они же работают не на улице, не на вокзале… – И даже не в гостинице, – поддакнул Дукалис. – Он с ними вообще никак пересекаться не должен. – Именно. Тем более они все в разных районах живут. Извини, Толя, я закончу мысль. Наш «писец» работает по на-вод-ке! – Ларин поднял вверх указательный палец, призывая оценить важность его мысли. Казанова внимательно посмотрел на этот палец, затем поднял глаза вверх, куда, собственно оный перст указывал, и вдруг лицо его приобрело хищное выражение. Даже длинный нос вдруг стал похож на клюв коршуна, узревшего добычу. – Андрюха, ты, как всегда, прав! – Казанцев стремительно поднялся с дивана. – Предлагаю подумать вот ещё над чем: наш, как ты выражаешься, «писец» не только грабит представительниц древнейшей профессии, он ведь ещё и полностью лишает их товарного вида. А это уже наносит прямой ущерб кому? Правильно, их хозяевам. Они же лишаются источника дохода. Я думаю, они должны сами искать, где у них течёт. Всё, я полетел. – Куда ты ещё полетел? Вова, ты сегодня дежуришь! – напомнил Соловец, но Казанцева так просто было не остановить. Он уже надел чёрное пальто и шляпу, а теперь перед зеркалом эффектным жестом забросил за плечо длинный конец красного шарфа. – У меня встреча с агентом. Я улетаю, но обещаю вернуться. – И твой агент наверняка носит юбку и ходит на каблуках, – съязвил, как ему показалось, Дукалис. – Ты недалёк от истины, мой юный друг, – подхватил Ларин. – Только посмотри, как Вова прихорашивается перед зеркалом. – Мини-юбку, Толя, – Казанцев усмехнулся, – весна приближается. *** Назавтра Казанцев, встретив в коридоре Соловца, передал ему листок бумаги со списком всех ранее ограбленных похожим способом проституток, а на словах кратко объяснил, почему хозяева попорченного бизнеса в ярости и что намерены сделать с тем, кто им так нагло мешает. – Так ты действительно вчера с агентом встречался? – недоверчиво переспросил Соловец. – Обижаешь, Георгич! – Казанцев возмущённо вздёрнул подбородок. – У меня даже подозреваемый по делу есть, вон, в кабинете сидит. – Вова, это не наше дело, там же не убийство, ты забыл профиль нашего отдела? Если следователь захочет с этим возиться – пусть повестку шлёт. По коридору уже нёсся на всех парах заместитель Мухомора – майор Попов. – Капитан Казанцев! Вы что себе позволяете?! – А что такое? – Казанцев даже огляделся вокруг себя, словно пытался определить, что могло случиться, чтобы целый майор со взмыленной задницей носился по этажам. – Кто тебе, сукин сын, позволил задерживать Первушина?! – зашипел Попов, подбегая ближе. – Это уважаемый бизнесмен! – Есть оперативная информация, – начал Казанцев, но не успел сказать. – Да я тебе эту оперативную знаешь, куда засуну! Чтобы немедленно отпустил! И извинился! Я проверю! – пыхтя от негодования, Попов умчался обратно. Казанцев поглядел на Соловца. – Олег, что это было? – А я тебе говорил, Вова. Нет, список я у себя оставлю. Мало ли… *** Через пару дней Казанцев всеми силами пытался избавиться от назойливой посетительницы. Но та никак не хотела уходить, в пятнадцатый раз начиная заунывный рассказ о страшно донимающих её соседях. При этом дамочка порхала по кабинету с грацией подслеповатого бегемота, описывая ужасы своего коммунального бытия, и уже посшибала своим ридикюлем размером с хозяйственную сумку бумаги со стола и подставку для ручек, но так и не смогла внятно доказать, что сосед хочет её убить. Больше того, с каждым новым витком живописания Казанова проникался сочувствием к её соседу. Однако визит гражданки затягивался, а стопка дел на краю стола требовала начать, наконец, нормально работать. Тогда Казанцев изобразил свой фирменный трюк: незаметно выдернул телефонный провод из розетки и грозно приказал в трубку установить наблюдение за гражданином Сунько, подозреваемым в организации убийства. Видимо, впечатлившись принятыми мерами, гражданка потенциальная потерпевшая согласилась пока не писать заявление. Боясь спугнуть, Казанова проводил её на выход и тщательно запер дверь изнутри, тихо пробормотав: – Вот убьют, тогда и приходите. Повезло же кому-то с соседкой. Но сразу после чувства облегчения ему вдруг резко стало не по себе. Длинный нос служил Казанцеву не только для красоты. Владимир давно уже научился чуять неладное. Он понял, что, помимо обычного тихого бытового сумасшествия, от дамочки разило страхом. Но не соседа-убийцу она боялась, а его, Казанцева. Поэтому не кричала, не грозила пожаловаться немедленно во все инстанции. Что-то тут явно не сходилось. Владимир остановился посреди кабинета, зажмурился, стараясь успокоиться, отрешиться от вязкого отупения после общения с двинутой тёткой. Открыл глаза и внимательно оглядел кабинет. Пара шагов к окну, шкаф, батарея…Стоп! Между его столом и тумбочкой неприметно стояла коробка дорогущего коньяка, которой там раньше не было, да и быть не могло – такой напиток не по карману нищей милицейской братии. А взятки такого уровня даются этажом выше, где сидит начальство. Казанцев и дальше бы смотрел на глянцевую коробку, но тут по коридору прямо к его кабинету протопало несколько человек. Дверь рванули на себя, после чего настойчиво забарабанили. – Капитан Казанцев, откройте! – властный голос за дверью был ему знаком. Майор из Управления собственной безопасности Редькин периодически наезжал к ним в отдел, пугая очередной операцией «Чистые руки». Сейчас, по всему было слышно, он пришёл не для профилактической беседы. – Иду-иду! – пропел в ответ Казанова. Он как можно тише открыл форточку, листом бумаги прихватил компрометирующую коробку и выбросил на улицу. Под окнами находился огромный рыхлый сугроб из снега и мусора, который за зиму наметали со всего двора, после чего он обычно тихо таял себе до конца весны. Коробка ухнула вниз и даже, возможно, без повреждения содержимого. Во всяком случае, характерного звона разбитого стекла Владимир не услышал. Он беззвучно закрыл форточку и громко лязгнул дверцей массивного сейфа. После чего неторопливо отпер дверь. Обыск кабинета, разумеется, результатов не дал. Казанова со скучающим видом проводил Редькина сотоварищи и крепко задумался, кому он мог так сильно насолить. Вариантов было несколько, это сбивало с толку. А чуть позже в коридоре Казанова столкнулся с девочкой из кадров, которая под страшным секретом рассказала, что новый заместитель Мухомора сегодня интересовался домашним адресом капитана Казанцева. Поцеловав ручку своей спасительнице, Вова понял, что сегодня он дома не ночует. Из соседнего кабинета с озабоченным видом вышел старший дознаватель. Казанцев бросился к нему. – Гоша, будь другом, дай позвонить! У нас аппарат барахлит, помехи какие-то. А ты далеко? А, уже домой? Да ты не волнуйся, ключ я сдам. Уже через двадцать минут Казанова вызвонил среди своих знакомых даму со свободной нынче вечером квартирой и элегантно напросился в гости. *** Около полуночи Ларин проснулся от настойчивого звонка в дверь. В телевизоре что-то бормотали две головы. Оказалось, Андрей заснул в кресле. Он точно помнил, что собирался смотреть какой-то фильм. Видимо, тот оказался слишком интересным. От неудобной позы страшно затекла и болела шея. А звонивший поздний визитёр за дверью всё не унимался. Поняв, что от почётной обязанности гостеприимства отвертеться не получится, Ларин поплёлся в прихожую. И очень удивился, увидев, кто к нему пожаловал на ночь глядя. – Вова? А… Что-то случилось? – Да, в общем-то, ничего. Пусти переночевать, а? Постелишь хоть в ванной? – Да можно и не в ванной. Проходи. Быстро заснуть им не удалось. Казанцева распирали добытые знания, а Ларин с интересом слушал и кивал в нужных местах. – Понимаешь, Андрюх, поговорил я тут с одной своей знакомой. И навела она меня на такую мысль: ведь ограбленные дамы у нас из верхних слоёв своей древнейшей профессии – практически, элита. А чуть раньше элитой у них были кто? Правильно, валютные проститутки. И курировал их, соответственно… – Комитет. У них и картотека была. – В точку! Значит, нам надо связаться с чекистами. У тебя нет знакомых в Большом доме? Ларин с сожалением пожал плечами. Казанова, напротив, лучился оптимизмом. – Ну и ладно, я через своих попробую. – Вова, стесняюсь спросить, а твои знакомые среди чекистов или их подконтрольного контингента? – Ну вот, пришёл поручик Ржевский и всё опошлил, – махнул рукой Казанцев. *** Наутро в отделе кипела обычная работа. По случаю жары двери кабинетов были распахнуты настежь, и все разговоры смешивались, являя собой день открытых дверей в дурдоме. – Он у меня сумку украл, вот и ловите его! – плаксиво ныл из первого кабинета женский голос. – Ловят бабочек, а преступников устанавливают и задерживают, – устало по третьему разу объяснял голос Ларина. – Женщина, дописывайте заявление, и не забудьте особые приметы указать. – Вора? – И вора тоже. Если заметили. Но вообще-то я про сумку. – Начальник, опять ты мне дело шьёшь! – выступал задержанный, сидя напротив Казанцева. – Я не портной, шить не умею. Со следователем не путай, Васькин, – строго сказал капитан, невольно вспомнив свой недавний визит в прокуратуру. Старый опытный следователь показывал юной практикантке, как правильно сшивать документы в дело, по-отечески напутствуя девушку: «Учись, Машенька, хороший юрист, а следователь – это, прежде всего, юрист, всегда должен уметь шить. Во всех смыслах этого слова». – Ну, заводишь дело. – Васькин, ты к нам уже третий раз попадаешь, а всё никак запомнить не можешь. Заводят мопед или, на худой конец, собаку. А дело – возбуждают. – Бабу свою иди возбуждай. – Фу, как грубо и некультурно. Вот сейчас протокол допишу, в камеру тебя отправлю тогда и … Из-за дальнего, стоявшего у окна стола приподнялась сонная, слегка растрёпанная девичья голова. Раскладушку, на которой она отсыпалась, за столом было не видно. – Вова, а ты ещё не закончил? – Спи, рыба моя, закончишь тут. Сейчас я дяденьку злодея в камеру отправлю и тебя разбужу. А ты, – он повернулся к задержанному и сделал зверское лицо, – колись давай, видишь, меня женщина ждёт. Из дежурки было слышно, как Дукалис увлечённо рассказывал: – Задержали его, обыскивают, а золота нету. Весь багаж перетрясли. А наводка верная. Зовут начальника. Тот входит, печально так смотрит на этого контрабандиста и говорит: «Всё, Барзулия, ждёт тебя страшная смерть, как у Феликса Эдмундыча». Тот в непонятках, мол, я такого не знаю, кроме Дзержинского. Начальник совсем грустным стал: «Я про него и говорю. Знаешь, как погиб железный Феликс? Ему подлые империалистические лазутчики подбросили магнит в унитаз». А Барзулия такой, гордо: «Мне ничего не будет, золото магнитом не притягивается!» И сидит, довольный, мол, уел погранцов. Ну, начальник и говорит: «Раз он сам сознался в незаконном провозе драгметаллов, дать ему слабительное и посадить на горшок. А ты, Барзулия, не понял, суть там не в магните была». Дежурная смена грохнула вся. Сотрудники, кто был неподалёку и всё слышал, тоже невольно прыснули, кто интеллигентно прикрывая рот ладошкой, а кто и сползая со стула. *** Вместо обеда всех согнали в актовый зал, где заместитель Мухомора, а все уже выучили его фамилию – Попов, и даже успели прозвать Клоуном, толкнул прочувствованную речь: – Вы знаете, товарищи, что приближаются выборы. Имеется указание обеспечить, чтобы всё было на должном уровне. Из достоверных источников стало известно, что планируется проведение терактов на подведомственной нам территории. С самого верха, – тут он многозначительно указал глазами на потрескавшийся потолок, – пришло указание не допустить! Надо быть бдительными. А для этого надо сделать что? – Провести учения? – Вызвать сапёров? – Нет, товарищи, подход у вас неверный. Надо понизить уровень опасности. Поэтому приказываю: всему личному составу сдать оружие. – А как же задержание? – Напишите рапорт, я рассмотрю… – А террористы будут ждать, пока вы рапорт рассмотрите? – Какие террористы?! Один постовой после смены нажрался и стал в вагоне метро оружием размахивать, хорошо, с предохранителя снять забыл. Другой вообще тёщу свою из табельного грохнул! Хорошо ещё, не в нашем округе дело было. А вы, как в прошлый раз, перепьётесь и будете по воронам стрелять! *** Ближе к вечеру Казанцев снова изобразил, что ему срочно надо на встречу с агентом. – Да проваливай уже, не выпендривайся, – отмахнулся Соловец, – прикроем, если что. – Спасибо, Георгич, мужики! – Галстук поправь, куратор! Через пару минут Ларин задумчиво бросил в потолок: – Не нравится мне эта возня вокруг Казановы. – Ты про вчерашний обыск? – Не только. Я слышал утром, как он по телефону с соседкой разговаривал. Короче, кто-то ночью ломился к нему в квартиру. А у него соседка боевая дама, она ещё в НКВД служила. Я так понял, что она шум подняла, и те убрались. Но сам факт… Тем более, теперь с собой и оружия не взять. – Действительно, странно, – подтвердил Соловец. – И непонятно, за что ему такое внимание. Неужели только из-за порезанных проституток? Дело, конечно, мутное, но чтобы так наезжать на опера? – Который, на минуточку, вообще ничего не решает, – заметил Дукалис со своего места. – А ведь Толя прав, выводить из дела одного опера совершенно бессмысленно. Те же самые действия может выполнить любой другой. Главный-то всё равно следователь. А кстати, – Ларин посмотрел на коллег, – следователь вообще дело возбудил? Соловец покачал головой: – Насколько я знаю, пока нет. Все материалы по выезду лежат у меня в сейфе. – Всё страньше и страньше, – пробормотал Ларин, снова погружаясь в задумчивость. *** – Ну, здравствуй, Наталья Петровна. – Владимир? Какая неожиданность, – высокая длинноногая блондинка обернулась, растерянная улыбка скользнула по губам. – Надеюсь, приятная? – Казанова подошёл поближе. – Я тебе домой звонил, мне сказали – такая больше не живёт. Решил здесь ждать. – Ты очень настойчивый, капитан. Что-то случилось? – Ну что ты, Наташенька. Дай, думаю, зайду, проведаю, как ты тут. Вот, даже галстук надел, в твой клуб без галстуков не пускают. Блондинка уже пришла в себя и теперь улыбалась насмешливо. – Туда даже в галстуках не всех пускают. – Эх, вот незадача, – при этом Казанова вовсе не выглядел обескураженным. – А у меня вот какая проблемка нарисовалась, Наташенька. Презентовали мне по случаю очень недурственный коньяк, «Хеннесси», а в одиночестве пить моветон. Не поможешь? Казанова достал из обыкновенного пакета ту самую глянцевую коробку дорогущего коньяка, которую ему хотели всучить под видом взятки. Он специально потом лазил по сугробам среди мусора, но коробку нашёл, а бутылка ни капли не пострадала. Колебания Наташи длились никак не дольше тридцати секунд. – Уговорил. Ну что, поехали к тебе? – Драгоценная моя Наталья Петровна, а давай лучше к тебе. Боюсь, в моей скромной берлоге нам могут сильно помешать. Например, прошлой ночью туда ломились какие-то крайне невоспитанные граждане, полдома перебудили. – Всё-таки проблемы, – проницательно заметила блондинка. – Да ни боже мой, Наташенька, не бери в голову. Обычная рутина, так сказать, рабочие будни народной милиции. – А я похожа на дуру, да? Такси! *** После четырёх рюмок коньяку под лимончик с солью – Наташа предложила культурно разлагаться по рецепту последнего императора, – языки сами собой развязались. – Значит, юноша был из очень специальных служб? – задумчивый Казанова, положив ногу на ногу, восседал в широком кресле и рассматривал профиль Наташи сквозь толстое стекло коньячного бокала, на треть заполненного янтарного цвета напитком, оказавшимся и впрямь выше всяких похвал. – Какой там юноша, амбал под два метра ростом, небритый, нетрезвый, – Наташа, затаённо вздохнув, отмахнулась изящно и небрежно. Казанова не уставал про себя поражаться: так женственно держаться и двигаться, как этот парень, не могла бы и половина виденных им особ натурального женского полу. – Ну, понятно. Амбал, значит, – Владимир понимающе кивнул. – Да ещё и танцевать пригласил. Трезвым-то приходил? – Трезвым он стеснялся. – Тогда, Наташенька, у меня к тебе важное дело есть. Раз уж он тебе телефончик оставил… – Он для своего дела оставлял. – А тут для него тоже дело найдётся. Скажи парню своему, Джеймсу Бонду небритому, что ходят слухи, будто нападают на девок, которые валютными раньше работали. Лицо им режут и квартиры грабят. А ты боишься. – Что, это правда? – Абсолютная, Наташенька, разве я буду тебя обманывать? Я бы с ним потолковал, с твоим спецагентом. Пригласи его, ну хотя бы сюда. Он может помочь. – Владимир, ты страшный человек, – блондинка, наконец, улыбнулась с надеждой в глазах. – И коварный. Есть у меня такое хобби – исполнять женские мечты. Это было сказано уже в спину, и Наташа вряд ли услышала – она спешила к телефону. *** – Казанова, да ты совсем сдурел? – Георгич, конец рабочего дня, имеем право. – Толя, и ты туда же? Ладно, заносите. Только не гремите на весь отдел, начальство услышит. – Георгич, ты не поверишь – даже если услышит, не прибежит. – Это почему это? – А он ещё после обеда свалил. Проблемы у Клоуна нашего. Помнишь, я тогда по делу порезанных проституток одного деятеля задерживал? Бизнесмен Первушин, блин! А Клоун ещё отпустить его приказал. – Да помню, помню, и что? – А это его брат оказался, двоюродный, – Казанова уже занёс все пакеты с звенящим и приятно пахнущим содержимым в кабинет и теперь довольно расселся на диване. – А я тут вышел на кое-кого. Короче, теперь этим братцем занимается контора. Ребятам в Большом доме очень не понравилось, что их картотеку кто-то сливает на сторону. Поэтому они решили накрыть всю банду, чтобы неповадно было. – А Попов своего брата не отмажет? – с сомнением в голосе спросил Ларин. – Андрюша, так ведь помимо чекистов, его ещё ищут хозяева этих порезанных девчонок. Точнее, почти нашли. Так что пускай отмазывает. У этого бизнесмена есть абсолютно свободный выбор: изолятор ФСБ или ведро с цементом на ноги. Я как-то разговаривал с одним из этих, из хозяев. Мне показалось, у них плохо с чувством юмора. Они совсем таких шуток не понимают. – А зачем же они такие сложности устраивали, я вот не догоняю? – Соловец уже смирился с грядущим банкетом, но хотел бы уяснить причины празднования. – Да там всё просто, на самом деле, – Казанова добродушно махнул рукой. – Ограбить должны были только одну даму. Они совершенно случайно узнали, что у неё дома хранятся драгоценности на огромную сумму. Не её собственные, конечно, они принадлежали очень серьёзным людям. А чтобы замаскировать одно конкретное ограбление, злодеям нашим пришлось целую серию устроить. – Ага, то есть суть там была не в магните, – глубокомысленно заметил Ларин. – То есть ты это вот сам раскрыл, да? – Дукалис подпёр щёку кулаком и смотрел на Казанову почти с восхищением. – Ну, почти сам. Агентура помогла, конечно, – скромно потупился Казанцев, пряча ехидную усмешку в глазах и еле сдерживая подрагивающие края губ. – Агентура, угу. В юбках. Ах, пардон, забыл – в мини-юбках. Весна же скоро, – Ларин чуть склонил голову и сделал вид, что снимает шляпу. – Вова, честно сознаюсь, я раньше думал, что ты у нас больше по основному инстинкту специалист. Но теперь признаю – ты настоящий опер. – Так, у всех налито? Ну, давайте, мужики, за неосновной инстинкт! – Вздрогнули!