***
Он пришел к нам на следующий вечер, когда Майки подогревал в микроволновке пиццу с грибами, которая остыла за время его ожидания. Я неловко открыл дверь, боясь сказать ему лишнего слова и удалился на кухню, слыша радостные возгласы двух встретившихся, наконец, братьев. Никогда я не видел Майки настолько болтливым. Старший Уэй совсем не ожидал увидеть именно таким. Он не был каким-то зазнавшимся или выпендривающимся богатеньким модельером, не крутил носом перед нашей пиццей, которую мы ели прямо из картонной коробки с жирными пятнами по бокам, запивая все это слишком сладким глинтвейном. Он приехал в синей толстовке с какими-то непонятными мне желтыми символами, а цвет его волос так и остался прежним, что смотрелось на нем так естественно, что я подумал, будто ему вовсе не пойдет никакой оттенок русого. - Я учился у одного старого осла в Париже, - сказал Джерард, усмехнувшись. - Он ни черта не смыслит в том, что говорит, так что я уехал, подписал контракт с одной американской фирмой, которая искала «молодого и амбициозного, с хорошим вкусом и интересом к собственному делу, человека». Я подумал, что было бы классно попробовать. Так что, вот я здесь… Все это время, что мы сидели в нашей гостиной на теплом ковре из комнаты Майки, Джерард не сводил с меня взгляда. Я подумал, что может быть, это нормально, что он присматривается ко мне, может быть, он помнит меня со школы? Однако, после того, как Майки заявил, что он должен надрать брату задницу в Call Of Durty, он спросил у меня: - Слушай, Фрэнк, есть такое дело… У вас ведь не очень гладко с деньгами, верно? Ты мог бы поработать со мной, как думаешь? Я никогда не считал затеи Джерарда чем-то глупым или смешным, потому что я считал его по-настоящему умным и талантливым парнем, но я никогда не думал, что с меня можно снимать мерки в районе талии, бедер, грудной клетки, как с настоящей девушки.***
- Мы не были хорошими друзьями в школе, да?- спросил я у него очень аккуратно, стараясь все же не отвлекать его от кропотливой работы. Джерард позволял мне оставаться в его студии и наблюдать за тем, как он сшивает маленькие детали разных тканей, пришивает невероятно красивые аксессуары к кусочкам материала, делает выкройки или рисует. - Не были, ты прав,- несколько раз кивнув головой ответил он, старательно поправляя складочки на светло голубой ткани. - А почему? Тебе не хотелось общаться со мной тогда или в чем была причина, Джерард?- спросил я, надеясь, что это не звучало слишком жалобно. Он всегда обходил меня стороной, даже не смотря на то, что я был другом его брата. Он не играл с нами в видео игры, не ходил с нами после уроков домой и никогда не болтал со мной действительно по-дружески. И все это обижало меня тогда и я просто желал узнать причину перемены в его поведении даже по прошествию нескольких лет. - Ты же прекрасно знаешь, каким я был тогда, - вздохнул он. - Я не общался ни с кем, Фрэнк, если это обижало тебя, то прости, - он снова принялся обшивать маленькие узоры на выкройке, но его пальцы стали заметно дрожать. - Что-то изменилось?- спросил я, подойдя чуть ближе, проводя рукой по развешанным тканям. - Все. Ты думаешь, если человек поживет в другой стране, он приедет тем же человеком, каким уезжал, Фрэнк? Я тебя расстрою. Я никогда не был общительным, я ведь извинился, - он вздохнул. - Мы можем общаться сейчас, что мешает тебе?***
Пару раз Джерард брал меня на какие-то вечеринки у важных в модной индустрии людей, из-за которых у меня совсем не оставалось времени на учебу. Он одевался в приличные костюмы, которые никак не связывались в моей голове с обликом того Джерарда из студии, где он делает мои замеры и шьет разные вещички. Он всегда выходил в светлых костюмах, с идеально причесанными волосами и всегда представлял меня сначала как друга, а после- как помощника по замерам. Джерард был довольно известен, как я успел заметить, к нему подходили много разных девушек, женщин в возрасте и пару мужчин с аккуратными бородками, которые, без сомнения, являлись какими0нибудь шишками в модной индустрии. Джерард далеко продвинулся. Об этом начали писать в нескольких глянцевых изданиях, которые я покупал из вежливости по приходу в студию. Взбудоражить и как-то повлиять на людей в Нью-Йорке безумно тяжело, но он смог- молодой, амбициозный, как о нем все и говорили. Мне все чаще и чаще некомфортно было чувствовать руки Джерарда на себе во время замеров. Я подолгу смотрел на него за завтраком, когда он помешивал свою овсянку или пялился на него, когда он одевался на работу. Я всегда думал, что в индустрии моды, будь ты дизайнер или модель, существуют определенные нормы твоего веса или телосложения, но Джерард, казалось бы, не рассчитывал на них, даже если так было принято. Он не был худым, на его боках появлялись небольшие складочки, когда он одевал толстовку через голову, но и не выглядит через чур полным; он всегда выглядел так, будто только что сам вышел с очередной глянцевой страницы. Меня раздражало его качество всегда приходить к компромиссу и решать споры, не устраивая при это скандалов: уж слишком это было идеально для такого закрытого человека, как он. - Заметил, - как-то спросил я Майки. - Что твой брат стал более общительным? Майки посмотрел на меня, чуть улыбаясь: - Он познакомился со многими людьми, это причина. Разве это плохо? Вообще-то я думал, что ты бы подружился с ним тоже. - Почему именно дизайн, м? ТЫ, вроде, хорошо разбирался с математикой и физикой, - спросил я у него, пока мы шли с моих пар до дома. Он забирал меня с них все чаще и чаще, в шутку говоря о том, что попросту боится, что на такого парня, как я, нападут бандиты в темноте. Наверное тогда, в двухтысячном, я совсем еще ничего не понимал в жизни, особенно намеков Джерарда, которые, как я понял позже, становились все более и более явными. Он подкладывал мне печение в сумку с учебниками, писал за меня конспекты по искусству, когда я засыпал перед своими книгами и пытался взять меня за руку, с надобностью или же без нее. - Ты совсем ничего не замечаешь, Фрэнки,- усмехнулся Майки, когда мы сидели в школьном кафетерии, а Джерард все это время присылал сообщения на номер друга.***
К тому времени у меня почти не оставалось сомнений о том, что Джерард мне нравился или, как минимум, являлся для меня симпатичным молодым человеком. Я был молод и был в вечном поиске, но я не хотел заводить случайные связи и пользоваться парнем, как мог бы сделать это. Но что-то не давало мне возможности: то ли это была какая-то особая связь с Джерардом, то ли это было мое уважение к двум братьям и ценность нашей дружбы, то ли я подсознательно рассчитывал на что-то более серьезное. Уютные вечера с обоими Уэями, которые мы стали проводить все чаще представляли для меся особую ценность. Мы смотрели популярные в те годы «прерванная жизнь» или «пролетая над гнездом кукушки», которые мы пересматривали по несколько раз из –за привычек Майки отматывать некоторые моменты для повторного просмотра. Мы тащили одеяла из своих комнат, стелили их на полу рядом с диваном и садились в одну кучу, чтобы было удобнее. Майки тихо сопел своим больным носом, я вздыхал а Дежрард всегда незаметно для нас троих положил голову мне на плечо . Решающим фильмом для нас троих оказался «назад в будущее» и севшие батарейки на пульте у Майки, который не мог переключать моменты из-за севших батареек. Пятнадцать минут его мучений и долгих стучаний по кнопкам закончились только когда Джерард не выдержал и включил в комнате свет, отправляя брата за батарейками. Мы слышали, как Майки шуршит на кухне, пытаясь найти спасительные пачки, а Джерард просто смотрел на меня. - Все в порядке, старина?- спросил он. Это его «старина» в его лексиконе появилась совсем недавно, после просмотра «великого Гэтсби», которого мы смотрели все вместе на прошлой неделе. Я улыбнулся. Джерард прилег на подушки рядом со мной, на кухне было подозрительно тихо, и я думал, что сейчас обязательно должно случиться что-то необычное, из ряда вон выходящее. И я почувствовал это, когда Джерард заключил мою горячую ладонь в свои ледяные, медленно и осторожно, чуть сплетая наши пальцы. Он не поворачивался ко мне, но тихо сказал мне: - Знаешь, когда я был во Франции, у меня не было вот таких вечеров, - сказал он, обводя свободной рукой нашу комнату,- а потом его тон заметно изменился и он быстро проговорил: - И еще я воровал энергетики в магазинах, так что вечера у меня проходили совсем иначе. Если ты понимаешь, о чем я сейчас говорю, - он повернул свое совершенно счастливое лицо ко мне, решая договорить последнюю фрау, но был перебит мной: - Вечеринки?- понимающе спросил я? - Если бы. Моделирование новых моделей, Фрэнк. – усмехнулся он.***
У Джерарда не было красивых ухаживаний за мной, он просто делал все, что было в его силах, говорил мне Майки уже позже, если он задумал добиться меня- он сделал бы это и сейчас, и через несколько лет. - Вообще-то, я хотел лезть на стену от его болтовни о тебе еще в конце учебы в школе,- сказал друг. - Но этот баран оказался таким упертым, что я сам решил рассказать тебе о его чувствах. Ты бы знал, чувак, какого это – болтающий Джерард, - усмехнулся он. - Так почему же не сказал?- недоумевал я. Майкл пожал плечами: - А толку-то? Он все равно бы свалил в свой Париж, и ты бы не узнал его как следует. Первый наш поцелуй был таким же внезапным, как я себе его представлял. Мы сидели за небольшим столиком в кофейне за углом, где готовили довольно неплохие пирожные с кремом, которые я покупал себе каждое воскресное утро еще со времен школы. Джерард перебирал бумаги по счетам за квартиру, хмурил брови и отпивал кофе из моего стакана, обжигаясь и немного морщась пи этом. - Джерард?- позвал я его. Он слегка повернулся ко мне, по-прежнему оставляя свой взгляд на напечатанных листах,- ты можешь не думать о работе или бумагах каждую минуту?- спросил я немного нудно, в целом не задумываясь, как это звучало. Он чуть пододвинул свои стул ко мне и слишком уж неожиданно приобнял меня одной рукой за талию, придвигая к себе: - Лучше?***
Я всегда думал, что когда-нибудь все ведущие модельеры, которых Джерард оставил во Франции, заманят его обратно в свою страну, а я просто не смогу поехать за ним, потому как не было смысла- мы не были парой. Я в тайне надеялся, что все эти объятия, его знаки внимания и «Орео» в карманах моей сумки не пустые знаки внимание, а что-то немного больше, что дало бы мне оттолкнуться, потому что в один момент я вдруг перестал бояться. Мне нужен был повод для того, чтобы оттолкнуться чуть дальше того нулевого уровня, на котором мы находились с Джерардом. И он дал мне этот повод, отводя свой взгляд от бумаг и резко целуя меня прямо в оживленном кафе. Это были двухтысячные, а не пятидесятые, когда держаться за руки на улице было верхом непристойного поведения. Мне было по-настоящему легко в этот момент и почти казалось, что сейчас он отпустит меня и скажет: - Поехали со мной домой? Теперь я уж точно никуда не денусь. После этого мы не разговаривали две недели потому, что после этого Джерард собрал свои вещи и сбежал как полнейший кретин . Он упорно просиживал все свое время в комнате, не выходил ужинать с нами и не болтал после подготовки к сессии. Майки недоумевал и пытался поговорить с братом о его странном поведении, однако, он только ссылался на плохое самочувствие. После тринадцати дней, которые я провел без Уэя, я решил действовать более жестко и агрессивно, и поэтому попросту вылил на сонного Джерарда ведро ледяной воды с утра пораньше, глядя на него сверху вниз, пока он быстро дышал и смотрел на меня, быстро моргая глазами. Он скинул с себя одеяло и снял футболку, все еще оставаясь в постели, однако, не произнося ни слова, все еще пытаясь отдышаться из-за столь резкого пробуждения, смотрел на меня почти расстроенно. Я практически закипал, желая ударить ему по голове этим пластмассовым синим ведром по безмозглой и трусливой физиономии. В то утро Джерарда отчего-то стало слишком много. Я был в его комнате, прямо под его сильными руками и криво улыбался и ему, и худющим девушкам на его плакатах, типа «Хэй, я здесь, и он любит меня». Тогда я видел, насколько он мог быть открытым душой и тихий голосом, потому что в соседней комнате его брат, слишком не готовый для подобных событий. Первые два года двадцать первого века мы встретили вместе - я и Джерард, для которого я наконец стал полноценной причиной оставаться в прогнивших и все еще далеких от высокой моды Штатах. Он все еще боялся притронуться ко мне, будто я был изящной тканью, из-за чего наши объятия и поцелуи всегда были для нас двоих чем-то особенным. Каждый раз, просыпаясь по утрам, он смотрел на меня, гладил по волосам и говорил несколько слов, которые когда-нибудь, я надеюсь, войдут в мировую историю моды, как цитата великого модельера: - Я творю то, что чувствую.