Worth it.

****** - Мне кажется, что ты вот-вот просверлишь в нем дырку, - говорит Чжинхван, отрывая взгляд от телефона и тяжело вздыхая. - Просто он меня бесит, - индифферентно отвечает Ханбин, буравя глазами сидящего на первой парте Чживона. Тот громко заливисто смеется, демонстрируя белые, похожие на кроличьи зубы, и Ким морщится как от зубной боли, доставая из портфеля учебник и с грохотом кладя его на парту. - Это потому, что он опять написал тест на три балла лучше, чем Ханбин-хён? – лениво интересуется Донхёк, перелистывающий толстую книжку с комиксами манга. Ким кидает на обложку мимолетный взгляд: яркая глянцевая поверхность радует глаз девушкой в разорванной школьной форме, держащей в руках автомат. У нее огромные буфера и нереально большие голубые глаза, и Ханбин с легким раздражением думает, что либо у художника все херово с руками и они растут из задницы, либо у главной героини большие проблемы с щитовидкой. - Не на три, а на два, - отвечает он, вновь разворачиваясь к Чживону. Тот, кажется, чувствует на себе его взгляд, потому что внезапно смотрит ему прямо в глаза внимательно и изучающе. Почему-то по коже Ханбина бегут мурашки, и он поспешно наклоняет голову, притворяясь, что страшно увлечен изучением текста в учебнике. - Да хоть на один, - вздыхает Юнхён. – Тебя, БиАй, все равно это будет ебать до скончания жизни. А знаешь почему? - Это потому, что в реальности ему хочется, чтобы его ебали не собственные комплексы, а Бобби, разложив его прямо в кабинете школьного совета? – интересуется Донхёк. Чжинхван дает ему подзатыльник, а Юнхён радостно ржет, становясь похожим на довольную жизнью собаку средних размеров: - Я хотел сказать «это потому, что ты на нем повернут», но твой вариант кажется мне более правдоподобным. Он дает Донхёку «пять», и Ханбину до безумия хочется съездить по их довольным наглым физиономиям толстым учебником математики. А больше всего хочется швырнуть книгой в Чживона, который как раз воркует с какой-то симпатичной девчонкой из параллельного класса, облокотившись об стену и внимательно глядя ей в глаза. У нее такой вид, будто она вот-вот потечет, и почему-то Ханбину хочется заорать, чтобы сладкая парочка шла зажиматься в другое место и не портила ему настроение своим счастливым видом. - Дебилы, - вместо этого бормочет он, вновь опуская голову и буравя учебник отсутствующим взглядом. Чживон перевелся к ним два года назад. Ханбин до сих пор помнит его, загорелого, с взъерошенными выгоревшими волосами, стоящего у школьной доски и улыбающегося настолько заразительно и ярко, что Киму, известному среди близких друзей под прозвищем БиАй, он сразу очень не понравился. Чживон сказал, что буквально пару дней назад приехал из Америки, где прожил последние несколько лет, что друзья зовут его Бобби, что он любит хип-хоп и диснеевские мультики. Ханбин тоже любил хип-хоп и диснеевские мультики и потому моментально подумал, что Бобби – редкостный мудак. Потому что смеет любить те же самые вещи, что БиАй мысленно давным-давно присвоил себе. Он скользил взглядом по плечистой фигуре Чживона, по сильным рукам, по его веселой беспечной улыбке и с легким злорадством думал, что чертов янки наверняка сразу же провалится. У них в Штатах все образование ограничивается дурацкими тестами и «творческими» домашними заданиями, и, попав в корейскую школу с ее жесткими требованиями и сложной программой, Чживон сразу же потеряет свою жизнерадостность, почувствовав себя последним дебилом. Но вышло совсем иначе. Первый тест Бобби написал лучше всех в классе, обогнав Ханбина на несколько баллов. Написал не напрягаясь, не готовясь, целыми днями на уроках пялясь в экран телефона или шепотом переговариваясь с Чану и Чжунхэ, с которыми практически сразу успел крепко подружиться. Для БиАя это оказалось сродни удару под дых, и он, глядя на собственный лист, увенчанный красной отметкой учителя, думает, что все это лишь совпадение. Что Чживону просто повезло, или он ухитрился элементарно списать, пользуясь тем, что за пару месяцев превратился в местную знаменитость и сумел наладить отношения со всеми одноклассниками, включая друзей самого Ханбина. Последнее БиАй воспринимает как личное предательство, о чем без обиняков говорит приятелям. Те в ответ дружно обзывают его долбоебом и отвешивают крепкие подзатыльники. А потом советуют перестать вести себя как полная задница и попытаться подружиться с Чживоном. Тем более, как говорит ему Чжинхван, Бобби из кожи вон лезет, чтобы заслужить его расположение. Ханбин думает, что гребанный мудак Бобби делает все, чтобы вывести его из душевного равновесия. Потому что занимает его почетное первое место по успеваемости, выигрывает школьный конкурс талантов и вдобавок баллотируется в президенты школьного совета именно тогда, когда у Кима были все шансы победить. Потому что БиАй сидит, обложившись учебниками, и занимается ночами напролет перед каждым экзаменом, но Чживон все равно на пару баллов впереди. Потому что БиАй подтягивается на физкультуре двенадцать раз, а Бобби может больше, подбадриваемый одобрительными криками одноклассников и громкими вздохами девушек, которые, не стесняясь, глазеют на его обнаженную грудь. Ханбин глазеет тоже, но не потому, что сексуально и красиво, а просто даже здесь Чживон ухитряется его обойти. Кубики пресса у него четче и выразительнее, и БиАю до ужаса хочется хорошенько двинуть ему кулаком в живот, чтобы стереть с его лица довольную позерскую усмешку. Когда Бобби подтягивается, он почему-то смотрит на Ханбина не отрываясь, и тот думает, что отвратительный янки просто злорадствует. И потому отворачивается, устремляя взгляд на выкрашенную в светло-зеленый стену. Выборы в школьный совет Чживон выигрывает с разгромным счетом. Ханбину достается почетная должность его заместителя, так сказать, правой руки президента, и в тот же день он напивается, матеря Бобби последними словами и долго и нудно жалуясь на жизнь пьяному в стельку Чжинхвану. Пьяный хён становится на удивление понимающим и внимательным, он долго выслушивает бессвязные проклятия Ханбина, пока наконец не советует ему положить на Чживона хуй и просто пойти и с кем-то потрахаться. Настроение БиАя окончательно скатывается в минус, потому как трахаться ему теперь остается лишь со своей правой рукой. Бобби ухитрился отогнать от него всех его прежних подружек, которые теперь ходят за Чживоном как безумные фанатки какого-нибудь модного айдола, заглядывая ему в глаза и радостно хихикая над каждой его шуткой. БиАй уверен, что у Чживона маленький член и что ебется он очень плохо. До тех пор, пока не натыкается на него голого в школьной душевой и не убеждается в своей неправоте. И даже здесь Чживон ухитряется быть лучше, и это уже совсем пиздец. Полный, окончательный и сокрушительный для его гордости и уверенности в себе. - Эй, Ханбин-а, - слышит он возле себя знакомый хрипловатый голос и вздрагивает, едва не подскакивая на стуле. Бобби стоит возле его парты и внимательно смотрит на него, сложив руки на груди. - Ханбин-а, - его голос звучит ласково и немного робко. – Ты же помнишь, что сегодня у нас собрание в совете? Надо решить кое-какие вопросы, и потому к семи я прошу вас всех быть на месте. Чертов мудак, с раздражением думает БиАй. Пытается притвориться, что ему это интересно, а потом просто возьмет и скинет на него всю самую черную работу. - Я понял, - цедит он, кивая. – Я приду, можешь не париться. - Я буду ждать. - Чживон улыбается и слегка касается рукой его плеча. По всему телу пробегают мурашки, и Ханбин думает, что это от раздражения. Из-за того что гребанный янки опять вторгся в его личное пространство. - Я так хочу с тобой поработать, - помедлив, выпаливает Бобби. – Ханбин-а… Он произносит его имя с легким придыханием, и почему-то у БиАя пересыхает во рту. Он громко кашляет и, демонстративно показав на учебник, бормочет: - Я понял. А теперь, прости, мне нужно готовиться к уроку. Бобби, кажется, хочет сказать что-то еще, но просто кивает и садится на свое место, доставая из кармана телефон. Ханбин ощущает, как он украдкой смотрит на него и, прочистив горло, раздраженно цедит, остервенело переворачивая страницы: - Сука. - Интересная книга? – ласково спрашивает Донхёк. - Очень. - Чживон вновь кидает на него быстрый внимательный взгляд, и Ханбин едва сдерживается, чтобы не показать ему средний палец. – Обожаю алгебру. - Она лежит перед тобой вверх ногами, - спокойно говорит Чжинхван, и Юнхён начинает громко смеяться. – И, кажется, это вообще не алгебра. - Это биология, - констатирует Донхёк, беззастенчиво заглядывая ему через плечо. – Ого, размножение человека! По Фрейду, хён. - По Хуэйду, - отзывается Ханбин, засовывая книгу обратно в рюкзак. За спиной раздается громкий шепот Юнхёна: - Как думаешь, Бобби-хён трахнет его сразу, как только они останутся наедине, или через пару недель? - Я думаю, БиАй-хён сам на него запрыгнет, если напишет тест на пару баллов лучше него, - незамедлительно отзывается Донхёк. Ханбин ненавидит их всех. Всех, кроме адекватного Чжинхва… - Что за херню вы несете? – Чжинхван вздыхает. – Не будут они трахаться ни в какой комнате совета. – БиАй хочет было обернуться и сказать ему что-то хорошее, как тут хён добавляет: - Ханбин слишком трусливый и осторожный для такого экстрима. Бобби выебет его в своей комнате, или, на худой конец, они пойдут в лав-отель. Ханбин ненавидит их всех. Всех чертовых извращенцев без исключения, но Чживона все-таки сильнее. БиАй хочет превзойти его. БиАй хочет быть хотя бы в чем-то лучше этого гребанного выскочки, который, кажется, не прикладывает никаких усилий, чтобы преуспевать во всем, за что он берется. А еще он хочет, чтобы Чживон перестал смотреть на него в упор. Так, что ладони почему-то становятся влажными, а сердце стучит так быстро, будто вот-вот разорвется на части. ****** - Я рад, что вы все сегодня сюда пришли, - голос Чживона мягкий, но в то же время настолько уверенный и проникновенный, что все члены школьного совета, предпочитавшие пялиться в телефоны и планшеты во время нудных речей предыдущего президента, отвлекаются и смотрят на Бобби с живым интересом. Чживон рядом с Ханбином, так близко, что БиАй может рассмотреть родинки на его смуглой коже. У Бобби небольшие глаза, но яркие и живые, черты лица острые и не слишком красивые, но почему-то именно неправильность его внешнего облика делает его по-настоящему привлекательным. От Чживона пахнет шампунем и ягодной жвачкой, и БиАй, вслушиваясь в его речь, внезапно чувствует себя немного неловко. Он слегка отодвигается на стуле, надеясь, что сможет оказаться от раздражающего одноклассника настолько дальше, насколько это возможно, но Бобби неожиданно прерывает речь и поворачивается к нему: - Что-то не так? Все моментально переводят взгляд на Ханбина, и тот чувствует себя неловко, как будто стоит перед всеми этими людьми голым, выставив член на всеобщее обозрение. - Я стул подвинул, только и всего, - неловко бурчит он себе под нос, отворачиваясь. – Никаких проблем. - Это хорошо, - отвечает Чживон, и Ханбину кажется, что в его голосе слышится искреннее облегчение. Он слегка разваливается на стуле, вытянув вперед худые ноги, обтянутые форменными брюками, и неожиданно придвигается ближе к Ханбину, так, что колено Бобби касается его колена. БиАй замирает, а Чживон кладет руку к себе на бедро, задевая пальцами его ногу, и почему-то по всему телу будто проходит разряд электрического тока. Чживон продолжает говорить в практически полной тишине, и Ханбину до ужаса хочется, чтобы он облажался. Сказал бы какую-нибудь глупость, выставив себя абсолютным идиотом, предложил идиотскую, нереализуемую идею, что все сразу поднимут на смех. Но Бобби говорит правильно и хорошо, четко, не сбиваясь, и те слова, что выходят из его наглого, грязного, по мнению Ханбина, рта, звучат абсолютно к месту. Он что-то рассказывает про идею организовать осенний школьный фестиваль на тему Хэллоуина, собравшиеся приветствуют его задумку радостным одобрительным гулом, и только БиАй думает, что креатив Чживона – полнейшее дерьмо, как и все, что он делает. Хочется так и сказать, но слова не идут изо рта, потому что пальцы Бобби, машинально постукивающие его по ноге, задевают его бедро, и сам Чживон так близко, что касается его локтем и плечом. Он вторгается в личное пространство Ханбина, и тому хочется блевануть, насколько это все отвратительно. Да еще и сердце колотится как бешеное, а низ живота будто скручивает болезненной судорогой. БиАй убеждает себя, что это исключительно из-за того, что от Чживона его буквально тошнит. Хотя от мимолетных касаний по всему телу проходит легкая неконтролируемая дрожь. - На сегодня все, - внезапно доносится до него голос Бобби, и Ханбин понимает, что собрание закончилось, а он, вице-президент, все это время сидел и вел себя как последняя глупая малолетка, впадая в транс из-за близости Чживона. Тот опять задевает его локтем, и Ханбин хватает со стола бутылку минералки, пытаясь привести мысли в порядок и жадно глотая ледяную жидкость. Чживон отворачивается, что-то обсуждая с подошедшими Чжунэ и Чану, а Юнхён, ответственный в совете за ведение бюджета, выглядывает из-за спины Чжинхвана и беззвучно говорит, показывая взглядом на сидящего рядом с Ханбином Бобби: - Выебет. Донхёк радостно хихикает и начинает что-то нашептывать Юнхёну на ухо, а БиАй давится водой и громко кашляет, выливая большую часть жидкости на себя. Он угрожающе смотрит на Юнхёна, и тот моментально выбегает из комнаты, практически волоча за собой сумку. - Спишемся вечером, парни. - Бобби дает пять Чжунэ и Чану, и те выходят из класса, на прощание дружелюбно кивнув Ханбину. Тот кивает в ответ и чертыхается сквозь зубы, потому что рубашка промокла насквозь, и БиАй, глядя на просвечивающие напряженные соски и живот, чувствует себя развратной девчонкой на конкурсе мокрых маек. Он одергивает влажную одежду и тянется было за пиджаком, как внезапно слышит громкий полушепот Чживона: - Ханбин-а… Его горячее дыхание опаляет кожу, и БиАй невольно вздрагивает, настолько это странно и прият… отвратительно до тошноты. Он разворачивается к Бобби, и тот серьезно говорит, ероша рукой спутанные черные волосы: - Слушай, у меня первый раз было… вот так по-серьезному и ответственно, - он слегка мнется и, наклонившись, с надеждой заглядывает ему в глаза. – Я ведь справился? Я ведь все сказал хорошо? Нет, мать твою, думает Ханбин. Ты говорил как идиот, потому что все, что ты делаешь, выходит по-дурацки. И, что самое противное, что, какими бы имбецильными мне ни казались твои поступки, в итоге ты все равно окажешься впереди меня. Ханбину хочется поддеть Бобби, убить в нем всю эту чертову самоуверенность, сказать, что тот конкретно облажался, а слушали его только потому, что элементарно не хотели обидеть, а позже, оказавшись вне стен совета, они обязательно посмеются над его идиотскими идеями, но Чживон смотрит на него с таким детским нетерпением и легким страхом, что злые едкие слова застревают в глотке, и Ханбин отвечает, опустив ладони на колени, и с силой их сжимает, ощущая под пальцами жесткую ткань брюк: - Все было круто, - он и сам не знает, почему это говорит, просто Чживон наклоняется еще ближе, и мысли путаются, обращаясь в жидкий кисель. – Им все понравилось. Особенно идея про фестиваль. - А тебе? – внезапно тихо спрашивает Бобби. Его взгляд опускается ниже, на мокрую рубашку Ханбина, которая практически ничего не скрывает, БиАя будто обливают ушатом крутого кипятка, и в комнате становится мучительно жарко, даже несмотря на то, что влажная ткань неприятно холодит покрывшуюся мурашками кожу. - Нормально, - сипит БиАй и слегка отклоняется назад. – Мог бы и лучше, но первый раз всегда через задницу… - Ханбин-а… - голос Чживона хриплый и напряженный. – У тебя вся одежда промокла. Его взгляд скользит по его ключицам, по линии плеч и груди, по напряженным соскам, по животу, практически не скрываемым полупрозрачной от воды тканью. Во рту пересыхает, и Ханбин поспешно хватает пиджак со стула и натягивает его прямо на мокрую рубашку, ощущая, как к лицу приливает краска. - Опрокинул на себя бутылку, только и всего, - отзывается он, вскакивая со своего места и хватая сумку. Чживон по-прежнему смотрит на него в упор, и внутренности скручиваются в узел от этого внимательного изучающего взгляда. – Гребанная бутылка! Он разворачивается к нему спиной, намереваясь сбежать как можно дальше от чертового янки, как внезапно Бобби окликает его: - Ханбин-а… БиАй оборачивается. Чживон закусывает нижнюю губу и говорит, показывая рукой на кипу бумаги: - Завтра я бы хотел разобраться с документацией. Ты же работаешь в совете давно, ты не мог бы прийти сюда завтра после уроков и помочь мне вникнуть во все дела? – Он слегка улыбается. – А то я пока почти ни черта не понимаю. Ханбин не хочет оставаться с ним наедине. Совсем-совсем, потому что кожа до сих пор горит от его пронзительного взгляда. - Возьми с собой еще Юнхёна, Донхёка и Чжинхван-хёна, - будто почувствовав его настроение, добавляет Бобби. – Я позову Чану и Чжунэ, будет что-то вроде вечеринки с пользой, поработаем и повеселимся. Согласен? Нет, хочет ответить Ханбин, потому что он ненавидит Чживона всеми фибрами души и лучше пойдет и стукнется головой о мостовую, чем проведет с ним в тесной компании хотя бы полчаса. - Ладно уж, - говорит БиАй и неловко кивает ему на прощание. – Кто-то должен подарить тебе просветление и показать Темную сторону бюрократической силы. Шутка звучит абсолютно по-идиотски, но Чживон радостно смеется, как будто не слышал в своей жизни ничего смешнее. Смеется настолько заразительно, что уголки губ Ханбина невольно дергаются вверх. Гребанный янки. Он ни за что ему не проиграет. ****** - Хёрин из параллельного класса – шлюха! – авторитетно заявляет Чану и пьяно смеется. Юнхён и Донхёк, оба в дрова, смеются вместе с ним, хотя Ханбин подозревает, что оба сейчас слабо понимают, о какой Хёрин идет речь, просто этим двум бухим долбоебам смешной покажется даже реклама ипотеки на центральном канале. Более трезвый Чжинхван откусывает большой кусок от булочки с сыром и меланхолично отзывается, слегка кося расфокусированными глазами: - Это ты так говоришь потому, что она тебя послала. Не послала бы – ты бы сейчас плел нам, какая она красивая и замечательная, что у вас любовь до гроба и бла-бла-бла. - Она меня не посылала, - возмущенно мямлит Чану, но его покрасневшие уши ясно показывают, что Чжинхван попал в точку. – Я ее сам бортанул. На хуй мне нужна такая тупая шлюха? Юнхён громко ржет, одобрительно хлопая его по плечу, Чживон открывает новую бутылку пива, ставя упаковку орешков прямо на бумаги со списками затрат ученического совета, Ханбин смотрит на него, ощущая, как от хмеля кружится голова, и испытывая невероятное желание заснуть прямо здесь, посреди бумаг и отчетов. Начиналось все достаточно мирно и цивильно. Практически все время до встречи БиАй старательно придумывал как можно более правдоподобную причину, дабы ее пропустить, потому что сама мысль о том, что ему нужно помогать чертовому ублюдку Ким Чживону и общаться с его туповатыми дружками, вызывала у него приступ тошноты и почему-то легкий мандраж как перед ответственным экзаменом. Придумывал он ее даже тогда, когда заявил слегка опешившим Чжинхвану, Юнхёну и Донхёку, что «сегодня они идут помогать этому сраному долбоебу и его ебанутым придуркам разбираться с документами, надо снизойти, так уж и быть», на что хён поднял бровь и поинтересовался, когда это их отношения с Чживоном успели стать настолько теплыми и доверительными. Юнхён снова, хихикая, что-то говорил про «выебал», но Ханбин его не слушал, потому что по-прежнему придумывал чертову причину. И только тогда, когда он внезапно обнаружил себя, сидящим рядом с Бобби и объясняющим ему структуру документационного архива, он понял, что в очередной раз проиграл. Даже несмотря на то, что Чживон и не думал с ним ни в чем соревноваться. Самое противное, что общаться было легко. Чану оказался милым, слегка застенчивым парнем, который радостно стал обсуждать с Донхёком и Юнхёном какие-то видеоигры, в названиях которых Ханбин благополучно запутался на первой же минуте разговора. У Чжунэ нашлись общие интересы с Чжинхваном, и БиАя даже стало слегка подташнивать, настолько мило они смотрелись, сидя рядышком над бумагами и о чем-то тихонько переговариваясь. Чжунэ был младше, но выше и плечистее, и невысокий хрупкий хён выглядел рядом с ним вчерашним пятиклассником, точь-в-точь как в какой-нибудь сопливой манге для девочек, когда «их коленки соприкоснулись, между ними возникло напряжение, и он наклонился к ней ближе, сокращая расстояние между губами». Слава богу, целоваться они вроде не собирались, да и, если быть откровенным, Ханбину нагловатый крикливый Чжунэ понравился. Особенно после того, как обозвал Чживона «тупорылым педиковатым ондатром». Откуда появились пакеты с алкоголем и закуской, Ханбин так и не понял. Кто продал несовершеннолетним подросткам соджу и виски в таком количестве, что хватило бы на небольшой полк солдат, было еще более неясно. Почему БиАй вообще согласился пить вместе со всеми и как он успел так низко пасть, чтобы чокаться с Чживоном и опрокидывать соджу залпом, слушая его тосты за благополучие ученического совета, приправленные крепким матом, почему-то на английском, было вообще за гранью понимания. Но почему-то сейчас это казалось абсолютно правильным и органичным. Как и то, что Чживон обнимал его за плечи, громко смеясь и тыкаясь теплым носом ему в ключицы. - Ты мудак, - говорит он и несильно бьет Бобби под ребра. – Ты меня бесишь. - А ты красивый, - неожиданно отвечает Чживон и, протянув руку, проводит пальцами по его лицу. – И губы у тебя красивые. – Он наклоняется к нему ниже, так что его черные, совершенно пьяные глаза смотрят прямо в глаза Ханбина. – И вообще, ты весь такой… Он не договаривает и, запрокинув голову, громко смеется, так что БиАю открывается прекрасный обзор на его выступающий кадык. Чживон безнадежно пьян и не ведает, что творит и говорит, и именно поэтому Ханбин не заезжает ему кулаком в челюсть, когда пальцы Бобби скользят по его губам, обводя контур и опускаясь ниже, на линию челюсти. Наверно, это потому, что БиАй сам в дрова, и именно поэтому от касаний Чживона по всему телу пробегает легкая дрожь, а кожа горит, будто обожженная яркими лучами жаркого летнего солнца. - Пошли запускать фейерверки! – внезапно громко орет Чживон, вскакивая со стула. - Какие на хуй фейерверки, хён, у нас есть только бухло, чипсы и стопка месячных отчетов за прошлый год, - фыркает Чжунэ. – Максимум, что мы можем сделать, это прямо тут развести костер из этих бумажек, но тогда ты точно огре… Он не договаривает и, раскрыв рот, с немым восторгом таращится на Бобби, который жестом фокусника поднимает с пола туго набитый яркий пакет. Внутри оказываются петарды, шутихи, какие-то непонятные штуки в цветных упаковках, на которых что-то написано на китайском и зажигалка с Дораэмоном, которая вносит в эту анархическую картинку легкую умилительную нотку. - Нет, - твердо и решительно, как ему самому кажется, говорит Ханбин, хотя на деле язык заплетается, и он поднимает руку вверх, тыкая Чживону пальцем в плечо. – Нельзя, имбецил, это же территория школы, а ты президент, и если тебя поймают, то… Он осекается, когда понимает, что Чживона моментально сместят с должности, а может, даже исключат, как ему этого, в принципе, и хотелось. Вот только сейчас, когда такая возможность подворачивается, она не кажется БиАю привлекательной. Наверно, потому что, когда он пьян, чертова совесть поднимает голову. - Не будь занудой, Ханбин-а, - Бобби наклоняется к нему и улыбается, ослепительно и ярко, как герой рекламы дорогой зубной пасты. – Сторож все равно спит и, если тебе так будет спокойнее, выйдем за территорию и пойдем в соседний сквер. Согласен? - Нет, - отвечает БиАй и в противовес своим словам берет у него из рук одну из петард. Почему-то ему очень хочется улыбнуться, что он и делает, слегка толкая замеревшего Чживона рукой в плечо. - Ты ведь все сделаешь через задницу, косорукое убожество, - слова звучат до отвращения ласково, даже несмотря на то, что Ханбин старательно пытается нахмурить брови и смотреть на Чживона максимально презрительно. Бобби не обижается, ни капельки, только смотрит на его расплывшиеся в улыбке губы как-то странно, так что БиАю почему-то хочется спрятаться. - Спасибо, хён. - Вы такие милые, - пьяно бормочет Юнхён. – Я сейчас блевану. И блюет, утирая лицо подсунутыми Чану заявками на участие в фестивале. Завтра утром придется их перепечатывать, выслушивая долгую нотацию от госпожи Пак, но Ханбин думает об этом как-то мимолетно и сразу забывает обо всем, потому что бежит по пустому темному коридору, прижимая к себе пакет с шутихами и цепляясь за широкую ладонь Чживона, который крепко держит его за руку, и почему-то совсем не противно, а, напротив, в душе возникает странное, непонятное, но очень теплое чувство. Я просто пьян, говорит себе Ханбин и сильнее сжимает руку Бобби своими подрагивающими пальцами. Позади громко смеются остальные, которые сбегают за ними по лестнице, слегка отстав, и БиАй искренне надеется, что они будут достаточно пьяными, чтобы с утра ни черта не вспомнить. Особенно его, находящегося рядом с Чживоном непозволительно близко. Все это безумно и абсолютно неправильно, но Ханбину нравится. Они выбегают на улицу, минуя мирно похрапывающего за стойкой охранника, и, завернув за угол, оказываются в небольшом городском сквере, одном из тех, в которых так любят сидеть с вязанием благообразные старушки и гулять с колясками молодые мамочки. Чживон тащит его за руку, останавливается посреди газона и орет, протягивая ему зажигалку: - Давай, Ханбин, первая петарда – твоя! У БиАя трясутся пальцы, а еще, когда он втыкает петарду в землю и отбегает, у него слегка подгибаются колени от какого-то детского невероятного восторга, который захлестывает его нутро так, что голова кружится, а все-все мысли улетучиваются, подобно дыму в осеннем воздухе. Петарда взрывается с оглушительным хлопком, Чживон радостно кричит и хватает его за плечи, притягивая к себе, Ханбин кричит в ответ, смеясь и чувствуя себя удивительно свободным и счастливым. Небо восхитительно чистое, и на нем рассыпаны яркие сияющие звезды, Юнхён и Донхёк пускают в воздух ракету, и она взрывается множеством разноцветных огней, и это так красиво, что у Ханбина кружится голова, и он утыкается в теплое плечо Чживона, чувствуя, как сжимаются его пальцы на плече. Чану и Чжинхван поджигают какую-то странную штуку, которая, шипя и извиваясь, переливается золотистыми искрами, и хватаются за бенгальские огни. Ханбин берет в руки горящую серебристыми огоньками тоненькую палочку и внезапно понимает, что давно ему не было настолько хорошо и легко. Не просто с кем-то, а с Ким Чживоном, чертовым янки, который почему-то сейчас совсем не раздраж… - Что вы здесь вытворяете, малолетние хулиганы? – раздается со стороны пешеходной дорожки сердитый женский окрик. – Я сейчас сдам вас в полицию, а ну, живо отсюда! - У нас праздник, нуна, - кричит Чжинхван и запускает очередную ракету. Женщина вскрикивает, а хён складывает руки рупором и добавляет, заглушая звуки взрывающейся ракеты: - Мы недавно президента выбрали, отмечаем его инаугурацию! - Слава великой Корее, - отзывается Чживон и демонстративно прикладывает руку к груди. Женщина достает из кармана телефон. - Я звоню в участок! Донхёк и Чану подхватывают пакеты и, крикнув на прощание что-то совершенно идиотское, вроде «Слава президенту Киму!», убегают, давясь смехом. За ним следуют Чжинхван, Чжунэ и спотыкающийся Юнхён, Бобби снова хватает его за руку и тянет за собой, бормоча: - Валим, валим, пока она реально копов не вызвала! Ханбин покорно следует за ним и, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, думает, что вся эта история вполне может стоить Чживону всего. Репутации, уважения учителей, должности в совете, достаточно просто пойти к директору и рассказать ему все подчистую, и тогда все сразу же станет как раньше. Лучший во всем БиАй, лучшие оценки, лучшие результаты на тестах, популярность в классе и красивые девчонки, что перестанут вешаться на плохого янки Бобби и вновь переключатся на Ханбина, симпатичного и весьма привлекательного для противоположного пола. Нет, ему по-прежнему хватает поклонниц, пусть даже он с трудом может вспомнить их имена, но… Но Ханбин знает, что ничего не расскажет. Что вместо этого поможет Чживону убрать беспорядок в комнате совета и даже не будет сопротивляться, когда тот захочет проводить его до дома, всю дорогу хватая его за плечи и рассказывая глупые и местами не очень правдивые истории из своих американских будней. БиАй будет честно пытаться не смеяться, но все равно сорвется, а потом, придя домой, не сможет заснуть, прокручивая все события сегодняшнего вечера в голове снова и снова. А с утра, придя в школу, он даже скажет Чживону «привет». Не потому, что перестал его ненавидеть, нет. Просто ненавидеть его становится все сложнее. ****** - Я думаю, для нашего класса надо сделать что-то вроде костюмированного кафе, - говорит Ханбин и сосредоточенно черкает ручкой по бумаге, записывая свою идею. – На хэллоуинскую тематику, только пусть костюмы будут в меру страшные. Я бы даже сказал, красивые. - Какой в этом смысл? – слегка кривится Бобби. – Люди приходят на фестиваль, чтобы повеселиться и напугаться, давайте лучше сделаем комнату страха. Например, поставим жуткий колодец, переоденем кого-нибудь в призрак, и… - Это только в аниме все массово пугаются обряженной в ночную рубашку и парик одноклассницы. - Бобби порой бесит его своей упертостью и безумным желанием во что бы то ни стало настоять на своем. Ханбин поводит плечами и продолжает, постукивая ручкой по столу: - Комната страха ни хера, прости за тавтологию, не страшная, потому что все и так знают, что там будет парочка ряженых в привидения, убогие картонные декорации и, вершина столярного искусства, колодец, из которого вылезет какая-нибудь сонная девчонка и вяло поводит руками, потому что затрахалась там сидеть, хочет домой, а не заниматься подобной ерундой. Мы так никогда не соберем достаточно денег, и выиграют какие-нибудь первогодки с чайной комнатой. - Неправда, - фыркает Бобби. Чжинхван вздыхает: - Правда. Я в прошлом году ее изображал, и под конец проклял всех и вся. - Но костюмированное кафе – это для педиков, - Чживон слегка хмурится, и Ханбин невольно скользит взглядом по появившейся на лбу мимической морщинке. Это выглядит мило, и БиАй встряхивает головой, силясь отогнать наваждение, которое в последнее время посещает его слишком часто. - Раз для педиков, то тогда тебе точно понравится, - вполголоса произносит Чану. Чживон округляет глаза: - Что ты сказал, малолетний говнюк? - Кафе не для педиков, а для девчонок, которые захотят поглазеть на красавчиков в образах вампиров, оборотней, китцуне и всяких других персонажей из сериалов, по которым они массово текут, - поясняет Ханбин. – Наденешь на себя смокинг, напудришь лицо и вставишь накладные клыки -они все твои, сидят и украдкой фотографируют тебя на телефоны. - А что, неплохо, - одобрительно кивает Юнхён. Донхёк горделиво выпячивает грудь и с пафосом говорит: - С одним красавчиком у вас уже проблема решена! - Правда? – демонстративно начинает оглядываться Чану. – И где же он? Донхёк дает ему подзатыльник, от которого донсэн ловко уворачивается, Чживон смеется и, помедлив, говорит: - Я согласен. Идея Ханбина действительно хороша. Среди раздражающих БиАя черт Бобби эта выводит его из себя больше всего. Упрямый, настаивающий на своем Чживон, готовый спорить буквально до посинения, запросто признает свою неправоту и идет на попятную, стоит Ханбину ему возразить. Скорее всего, он не видит в нем достойного соперника, с легким раздражением и обидой думает БиАй и прикусывает нижнюю губу, потому что это противное едкое чувство вгрызается в его нутро как хищный зверь, и настроение портится. Ханбин мрачно косится на Чживона, а тот, кажется, ничего не замечает, потому что радостно смеется в голос и кричит, показывая пальцем на Чжунэ: - Я лично прослежу, чтобы тебя нарядили зайчиком! Будешь носить ушки и хвостик, все нуны просто потекут от такого милашки! - Пошел ты в жопу, - огрызается Чжунэ. Бобби качает головой: - Только при нунах не говори такие грязные слова, а то они отшлепают тебя прямо там. Чжинхван смотрит на часы и охает: - Ох, вот черт, Юнхён, Донхёк, мы опаздываем на тренировку! Пойдем скорее, а то тренер Чхве с нас три шкуры спустит! Они поспешно собираются и убегают. Следом за ними, немного поспорив с Бобби, уходит Чжунэ, таща за собой Чану в игровой магазин, куда как раз поступила в продажу очередная дурацкая стрелялка, на которую, кажется, подсела добрая половина школы. Ханбин поднимает взгляд от исписанного блокнота на хлопнувшую дверь и внезапно понимает, что они с Чживоном оказались в комнате абсолютно одни, и от этой мысли по всему телу пробегают мурашки. - Ханбин-а, - Бобби совсем близко, так что шепчет ему прямо в ухо. Кожу обдает его жарким дыханием, и Ханбин сглатывает, физически ощущая возникающее между ними плотное, похожее на вязкое желе напряжение. - Я не буду надевать костюм зайца, - брякает он первое, что приходит в голову, резко разворачиваясь и едва не сталкиваясь лбом с Чживоном. Тот изумленно моргает и, усмехнувшись, говорит: - И не надейся, этот прекрасный прикид я доверю только засранцу Чжунэ. – Он вновь придвигается чуть ближе, и его колено упирается в бедро Ханбина, и улыбается краешками губ, робко, но в то же время дразняще: - Но я бы посмотрел на тебя с заячьими ушками. Мне кажется, что тебе бы очень подошло. БиАй хочет врезать ему в челюсть, потому что Бобби явно издевается, будто бы сравнивая его с девчонкой, и, если бы Ханбин не был парнем со всеми вытекающими внешними половыми признаками, он бы точно подумал, что Чживон с ним флиртует. А так, это больше смахивает на насмешку, особенно потому, что Бобби наклонился к нему практически вплотную и серьезно смотрит ему прямо в глаза. Радужка глаз темная, практически сливается со зрачком, Чживон настолько близко, что он может увидеть, что у него обветренные, немного покусанные губы, наверняка совершенно не мягкие, не девичьи, а жесткие и грубые. Почему-то Ханбин думает, что, без сомнений, Бобби не любит нежных ванильных поцелуев, предпочитая доминировать и брать все под контроль. И он совсем не хочет поцеловать Чживона. Ни капельки. - Эй, парни, никто не видел мой мобильник? – из-за двери слышится громкий голос Донхёка. Чживон моментально подается назад и вцепляется в бумаги, а Ханбин ощущает себя так, будто на него только что вылили ушат ледяной воды, потому что наваждение моментально пропадает, уступая место легкому чувству разочарования. Дверь распахивается, и в комнату влетает Донхёк, встрепанный, потный, одетый в помятую грязноватую форму. За ним заходят Юнхён и Чжинхван, который почему-то сразу смотрит на Ханбина, и тот ощущает себя малолетним преступником, застигнутым на месте преступления. - Вот твой телефон, - Бобби роется в наваленных на столе бумагах и выуживает оттуда смартфон. – Смотри, больше не теряй! – Он белозубо улыбается, но глаза у него какие-то раздраженные и напряженные. Ханбин опускает голову, демонстративно глядя в свой исписанный блокнот и машинально скользит взглядом по строчкам. Смета бюджета, наметки на фестиваль, дурацкий рисунок, изображающий Микки-Мауса, «Чживон», написанное аляповатыми, неровными буквами, видимо, в минуту раздумий… Ханбина будто бьет электрическим током, и он, хватая дрожащими пальцами ручку, поспешно черкает ей по чужому имени, стараясь как можно скорее уничтожить его, чтобы никто не видел это проявление его очевидной слабости, чтобы забыть об этом, даже если яркие синие символы будто отпечатались в сознании, и Ханбин зажмуривается, практически протыкая ручкой страницу. - Ханбин-а, - врывается в его сознание обеспокоенный голос Чживона. – Ты в порядке? БиАй хочет послать его на хуй, окончательно и бесповоротно, напряжение внутри нарастает, и он резко распахивает глаза, встречаясь с Бобби взглядом. И тут же теряется, потому что Чживон снова слишком близко. И губы у него обветренные и розовые, как будто подведенные тинтом, и БиАю хочется провести по ним кончиком пальца, чтобы проверить, а вдруг Бобби действительно пользуется девичьими примочками? Мысль глупая и абсолютно несвоевременная, но Ханбин не может думать ни о чем, кроме того, что он совершенно точно ненавидит Чживона всеми фибрами своей души. Так же сильно ненавидит, как хочет быть к нему ближе, потому что он чувствует к нему что-то еще, странное и непонятное. - Я просто представил тебя в костюме кролика, - говорит БиАй, и Бобби удивленно моргает, а затем громко смеется, обнажая белые кроличьи зубы. Его имя полностью скрыто под толстыми штрихами шариковой ручки, но Ханбину кажется, что его видно невооруженным взглядом, и если Чживон увидит, то сразу обо всем догадается. Догадываться ему и не о чем, ничего и нет, кроме соперничества и некого подобия симпатии, возникшей исключительно из-за того, что они слишком много времени проводят вместе. Ему не нравится Чживон. Даже если убеждать себя в этом с каждым днем становится все сложнее. ****** - Смотри, результаты вывесили! - Ох, черт, всего сорок восемь, мать с меня три шкуры спустит и отберет телефон! Ханбин с трудом пробирается сквозь плотную толпу учеников, собравшихся возле доски, на которой вывесили результаты последнего триместрового теста. Взгляд скользит по убористым строчкам, снизу вверх, потому что сразу смотреть наверх очень страшно. Чжинхван набрал восемьдесят пять, Донхёк и Юнхён – по семьдесят девять, БиАй поднимает голову и видит свои баллы: девяносто восемь. Чживон набирает сто баллов. Сто, проторчав весь день перед экзаменом в зале с игровыми автоматами и присылая оттуда идиотские селки с высунутым языком и скошенными глазами. Ханбин отступает назад и думает, что наверняка это был такой идиотский план Бобби, отвлечь его, усыпить бдительность, ведь если бы он не отвлекался на дурацкие сообщения Чживона, то наверняка не ошибся и набрал эти чертовы два балла, вырвав у хитрого янки хотя бы ничью. Ханбина душит обида и злость, и он проклинает себя за то, что вообще дал хёну свой номер телефона. О чем он вообще думал? Это же Ким Чживон, его соперник, заноза в заднице и ублюдок, который берет и разрушает его идеальную жизнь, внося в нее полнейший диссонанс. В голове всплывают события последних дней, и Ханбин зажмуривается, потому что эмоции захлестывают его с головой, до такой степени, что его вот-вот стошнит прямо перед оживленно переговаривающимися одноклассниками. На плечо опускается теплая ладонь, и будто сквозь пелену до него доносится веселый голос Чживона: - Ну, что, Ханбин-а, предпоследний тест сдан, осталось попотеть совсем немного? – Пальцы опускаются чуть ниже, и он ощущает дыхание Бобби на своей щеке. – Вау, девяносто восемь баллов, ты крут, поздравляю! – Его голос наполнен такой искренней радостью и восхищением, что у БиАя что-то переклинивает в голове. - Да пошел ты! – громко орет он и, широко распахнув глаза, отталкивает опешившего Чживона от себя. Мысли в голове путаются, и он резко разворачивается, практически сшибая стоящую неподалеку одноклассницу и бросается в сторону лестницы, так быстро, как не бегал даже на школьных марафонах. К горлу подступает горечь, кожа горит в тех местах, где его касался Чживон, и ему хочется убежать как можно дальше от всего этого дерьма, от чертового янки Бобби, от собственных страхов и обуревающих его безумных чувств. Ханбину восемнадцать, и все это слишком страшно, слишком непонятно, и вообще слишком для его организма с бушующими гормонами и нестабильной психикой. Он слышит за спиной чужое тяжелое дыхание и топот, и сердце пропускает удар. Он ускоряется, срываясь дальше, но сильные руки хватают его за плечи и тянут на себя. - Отпусти меня, мудак! - орет Ханбин, ощущая себя слабой девицей из какой-нибудь дорамы, которую обычно похищают, чтобы потребовать выкуп или какие-нибудь важные документы. Чживон хватает его за запястье и затаскивает в кладовку, где местная завхоз госпожа Сон хранит бытовую химию и щетки. В комнатушке отвратительно воняет едким моющим средством, и Ханбин шмыгает носом, ощущая, как отчаянно хочется чихнуть. - Что-то случилось? – Чживон вжимает его в стену, крепко придерживая за плечи, и даже в полумраке БиАй видит, насколько его глаза напряженные и серьезные. – Я что-то не так сказал? Что я тебе сделал, Ханбин-а? Ты случился, хочет сказать БиАй. Ты и твое чертово превосходство абсолютно во всем, за что бы ты ни взялся. - Как ты это делаешь? – тихо спрашивает он. Бобби удивленно на него таращится, слегка ослабив хватку, и БиАя ведет. Он толкает хёна вытянутыми руками в грудь, и, когда тот от неожиданности отступает назад, едва не натыкаясь на стеллаж с бытовой химией, Ханбин ощущает, как все то, что копилось в нем на протяжении этих долгих месяцев вырывается наружу, и он кричит, наступая на побледневшего Чживона: - Сука, как, как у тебя это получается?! Почему у тебя все выходит практически идеально, хотя ты не прикладываешь никаких усилий?! Почему ты присваиваешь себе все то, что так хочу я?! Первое место в рейтинге, должность президента, популярность и успех у девушек – разве ты всего этого достоин? Ты ни хера для этого не делаешь, ни черта, и все равно обыгрываешь меня на каждом повороте! - Обыгрываю? – эхом повторяет Бобби, и у Ханбина невольно екает сердце, настолько он выглядит потерянным и потрясенным. – Ты все это время воспринимал это… как соревнование? Ты думал, что я пытаюсь тебя в чем-то обойти? Он поднимает взгляд на БиАя, и того будто прошибает током. Он сглатывает и повторяет свистящим шепотом: - Я знаю, что в глубине души ты специально делаешь все, чтобы меня унизить. Тебе так нравится видеть меня, плетущимся за тобой позади? Нравится обыгрывать меня во всем, а, янки? – Глаза Бобби становятся черными, будто наливаются дегтем, и он делает шаг навстречу Ханбину. Тот пятится назад и бормочет, глядя в чужие расширенные зрачки: - Так чего ты хочешь? Унизить меня? Втереться мне в доверие, чтобы потом растоптать? Для чего ты изображал все это чертово дружелюбие, а, Бобби? - Для тебя так важны все эти тесты? – шепотом спрашивает Чживон, и по телу невольно проходит холодок. – Ты так паришься из-за всех этих мест, да? Тебе важно быть во всем лучшим? - Да, важно! - вновь заводится Ханбин. – Потому что, пока ты сюда не приехал, не свалился как снег на голову, все было именно так! Сука, ты меня бесишь, бесишь, чертов удачливый ублю… Бобби наваливается на него всем телом и вжимается в него бедрами, хватая за запястья. Его губы мягкие и очень теплые, и он целует Ханбина грубо, как-то отчаянно, больно прикусывая нижнюю губу и скользя языком в рот, оглаживая нёбо и десны. Руками он больно прижимает запястья к твердой стене, но это по-своему хорошо, потому что у БиАя кружится голова как на американских горках, и он стонет, потому что слишком хорошо и жарко, намного лучше, чем он даже мог себе представить. Внезапно Чживон отстраняется от него и, тяжело дыша, говорит, глядя на него в упор: - Я понял. – Он отступает назад и повторяет, одергивая на себе помятую рубашку. – Я ошибался. Очень-очень сильно. Он отворачивается и буквально вылетает прочь из подсобки, хлопая хлипкой дверью. Ноги его не держат, и Ханбин сползает вниз по холодной стенке, поджимая ноги и упираясь лбом в колени. Что именно понял Чживон, в чем он ошибался, БиАй не знает, потому что сам окончательно запутался во всей сложившейся ситуации. Голова кружится как от дурмана, руки слегка подрагивают, и Ханбин рвано выдыхает и внезапно думает, что ощущение обиды и унижения пропало, уступив место чему-то более сильному и болезненному. Противное, безумное чувство рвет его внутренности на части, и из груди вырывается сдавленный стон, больше похожий на щенячий скулеж. Его губы горят, все тело, кажется, хранит на себе запах Чживона, терпкий, мускусный и очень сильный, этим запахом пропахла вся подсобка, и у Ханбина темнеет в глазах. Быть рядом с Чживоном отвратительно. Он слишком активный, шумный и жизнерадостный, у него все выходит как надо, даже если он почти не старается, и он постоянно вторгается в его личное пространство, касаясь его так, как не касался никто раньше, и вызывая в нем целый водоворот противоречивых эмоций. Рядом с Бобби его размеренное существование превратилось в самую настоящую вакханалию, спокойный, даже меланхоличный Ханбин слетает с катушек и начинает вести себя как безумный, поддаваясь мимолетным порывам и желаниям. БиАй обхватывает рукой колени и машинально прикасается ладонью к распухшим искусанным губам. Быть рядом с Чживоном все-таки омерзительно. Но без него, как оказалось, намного хуже и больнее. ****** За тест по математике Ханбин набирает высший балл, опередив ближайшего конкурента на целых десять единиц. Он смотрит на лист с результатами, слушает поздравления одноклассников и парадоксальным образом не чувствует абсолютно ничего, ни радости, ни восторга, только легкое сожаление и какое-то противное чувство разочарования и пустоты. Казалось бы, вот оно, цель достигнута, но БиАй не ощущает себя лучшим и самым потрясающим, нет никакой эйфории и морального удовлетворения. Это просто цифры и ничего больше. - Ты, наверное, счастлив, - говорит ему подошедший Чжинхван и бросает на него внимательный взгляд. Ханбин ничего не отвечает, потому что старательно ищет среди чужих имен Чживона, который наверняка находится хотя бы в первой пятерке… Так, Мино, Джину, Чжинхван, Хаи… Чживон на тридцать первом месте. БиАю хочется засмеяться в голос, но не потому, что он злорадствует и испытывает восторг от чужой неудачи. Просто Бобби НЕ мог набрать так мало баллов, ни при каких условиях, только если сам намеренно завалил тест. Потому что по математике он соображает лучше, чем кто-либо еще в их классе, даже лучше, чем сам Ханбин, и почему-то признавать это совсем не болезненно. Это просто констатация факта, как и то, что БиАй ощущает себя самым последним ублюдком во Вселенной и отворачивается от листа, потому что даже имя Чживона, напечатанное на помятой бумаге, вызывает в груди острый спазм. - О, результаты готовы! – раздается за его спиной знакомый хрипловатый голос. Ханбин замирает, ощущая, как нутро сковывает страх, и в то же время чувствует небывалое облегчение, потому что Чживон рядом, как не был уже давно. Всю неделю он держался в стороне, изредка кидая на БиАя быстрые взгляды, и Ханбину даже начало казаться, что он медленно, но верно сходит с ума, потому что это было невыносимо. Близость Бобби, его постоянное присутствие в жизни, его чертова жизнерадостность и хрипловатое «Ханбин-а» - все, что раньше казалось отвратительным и вызывало у тошноту, теперь становится необходимостью. БиАя ломает, как в лихорадке, и сейчас, когда Чживон стоит к нему вплотную, беззвучно шевеля губами и напряженно вглядываясь в список, эмоции захлестывают его с головой, так что тяжело дышать, и Ханбин разворачивается, ощущая, как слегка подрагивают руки, и не думая ни о чем, кроме того, что надо бежать, как можно дальше, дальше от Бобби. Но тот хватает его за плечо и притягивает к себе, наклоняясь так, что его губы касаются ушной раковины Ханбина, отчего по телу пробегает легкая дрожь. - Ты победил, Ханбин, - шепчет Чживон и крепче сжимает пальцы на его плече. – А я проиграл. Теперь ты счастлив? Он отпускает его, и БиАй открывает рот, чтобы сказать, что нет, почему-то он ни черта не счастлив, как внезапно Чживон берет его за руку и резко срывается с места, не обращая внимания на громкие удивленные возгласы одноклассников и окрик дежурного учителя. Он бежит быстро, крепко держа его за запястье, и БиАй задыхается от бега. Чживон толкает его в комнату ученического совета и плотно закрывает за собой дверь. Ханбин смотрит, как он достает из кармана ключ и трясущимися пальцами, закрывая дверь на замок. Как только запор громко щелкает, БиАй сглатывает, потому что внезапно отчетливо понимает, что они здесь одни, в закрытом помещении, и Бобби ничто не помешает накостылять ему за все его идиотские выкрутасы и выходки. - Я… - начинает было он, но Чживон внезапно делает шаг вперед и резко толкает его. Ханбин не удерживается на ногах и падает на большой прямоугольный стол, предназначенный для переговоров совета. Голова больно ударяется о деревянную поверхность, и он глухо стонет, глядя на Бобби снизу вверх широко распахнутыми глазами. - Я всегда хотел взять тебя именно здесь, - почему-то жалобно говорит Бобби и, навалившись на него всем телом, засасывает кожу на шее. Ханбин выгибается и стонет, потому что от прикосновения горячих губ к коже тело прошибает болезненной острой вспышкой удовольствия. Он глухо выдыхает, а Чживон торопливо расстегивает пуговицы на рубашке и будто зачарованный бормочет, трогая губами обнажившееся плечо: - Ты ведь такой красивый, Ханбин-а… Особенно когда сидишь за этим чертовым столом такой серьезный и сосредоточенный, прямо-таки образцово-показательный мальчик… - Он подается бедрами вперед, и БиАй чувствует, как вставший член хёна трется об его пах, отчего низ живота наливается возбуждением, и Ханбин дышит тяжело и прерывисто, а Бобби продолжает шептать, проводя теплыми ладонями по его обнаженной груди: - Сколько раз я представлял, как сотру с твоего лица это вечно серьезное выражение. Что я трахну тебя здесь так, что ты потом не сможешь стоять, что я буду ласкать тебя до изнеможения, а ты, такой хороший и правильный отличник, будешь стонать подо мной громко-громко. - Чживон сжимает пальцами его сосок и выдыхает: – Блядь, Ханбин-а, у тебя такой красивый голос… И ты весь такой… такой… Бобби не договаривает и прижимается к его губам в каком-то отчаянном порыве, стискивая пальцами плечи БиАя. В голове эхом отдаются его слова, пошлые и слишком откровенные, и Ханбин отстраненно думает, что все это время Чживон просто хотел его выебать. Потому что его заводит мысль о том, чтобы нагнуть раком главного зануду и образцово-показательного студента. Становится так больно и пусто, что БиАй подается назад и, отстранившись от Бобби, тихо спрашивает, глядя в его лихорадочно блестящие глаза: - Так… это все было только для того, чтобы меня выебать? Все твое дружелюбие, все твои слова и… - Он вспоминает улыбающееся лицо Чживона в ту теплую ночь, яркие фейерверки и себя, пьяного и счастливого до безумия, и с силой толкает Бобби в грудь. – Это все было только ради этого? Бобби смотрит на него в упор. Потом садится на краешек стола и, наклонившись, глядя Ханбину прямо в глаза, говорит: - Это было потому, что я тебя люблю. Бамс! – взрываются в воспоминаниях яркие огни ракет. Бамс! – набатом звучат в голове слова Чживона. Бамс! – что-то разбивается в груди БиАя, и он сдавленно выдыхает, ощущая, как воздух в легких становится тяжелым как свинец. - Я люблю тебя, - вновь серьезно повторяет Чживон и, помедлив, кладет руку ему на ладонь. – Я приехал в Корею с твердой уверенностью, что, придя в новую школу, я выебу огромное количество красивых местных цыпочек, которые явно не устоят перед парнем из Калифорнии. Даже купил презервативы и не сомневался, что в первый же день подцеплю себе какую-нибудь неразборчивую в связях местную королеву красоты, такие любят спать с «иностранцами». - Его пальцы переплетаются с пальцами Ханбина и крепко сжимают. – А потом я увидел тебя и пропал. Он наклоняется к БиАю, и его черные глубокие глаза встречаются взглядом с его глазами: - У тебя были всклокоченные волосы, внимательный пронизывающий взгляд и блокнот, который ты прятал под тетрадью. Точь-в-точь, как мой, в который я записываю свою лирику. - Чживон слегка улыбается. – Ты смотрел мне прямо в глаза, и у меня в голове эхом пронеслись слова из какой-то дурацкой дорамы, ни одной серии из которой не пропускала мама. «Достаточно несколько секунд для того, чтобы влюбиться в человека». – Сердце екает, а Бобби шепчет: – Черт, Ханбин, мне хватило одного чертового взгляда. Для того, чтобы забыть обо всех девчонках и на перемене выкинуть презервативы в мусорный бак в школьном туалете. Ты был красивым и каким-то непривычным, а еще в тебе было что-то очень близкое. И, как оказалось, мы действительно с тобой похожи до мелочей. Ты продолжал меня не замечать, а я смотрел на тебя издалека и узнавал тебя все лучше, влюбляясь сильнее и безнадежнее. Это кажется абсолютно нереальным. Ханбин невольно сжимает пальцами ладонь Чживона, а тот внезапно наклоняется и утыкается лицом в его плечо, рвано выдыхая. - Все это время я думал, как бы стать к тебе ближе. - Его хриплый голос звучит немного глухо, будто сквозь пелену. – Потому что ты, черт возьми, был идеальным. Идеальные отметки, идеальная репутация, Идеальный Ким Ханбин и его маленький идеальный мирок, в который я, долбоеб и легкомысленный придурок, совершенно не вписываюсь. Тебе было глубоко насрать, насколько я классный, привлекательный и обаятельный, ты продолжал смотреть на меня с насмешкой, будто я какой-то балабол и выебистый мудак, и тогда я понял, что должен стать тебе равным. – Чживон поднимает голову и смотрит на него в упор. – Я должен был показать тебе, что я тебя достоин, чтобы ты увидел во мне не просто раздражающего янки с толпой неполовозрелых поклонниц и приятелей-подлиз. Я хотел стать лучшим для тебя, только для тебя. - Он качает головой. – И потому я впервые в жизни начал относиться ко всему серьезно. - Но ведь ты добивался всего играючи. В это все еще сложно поверить. Бобби пожимает плечами и усмехается: - Для того, чтобы создавалось такое впечатление, мне пришлось немало попотеть. Знаешь, раньше я никогда не задумывался о том, что это может быть… интересно. Что работа в школьном совете, учеба, все те вещи, которые тебе нравятся, могут оказаться такими классными. Все это раньше было сплошным занудством и отстоем, но почему-то, когда я что-то делаю с тобой или ради тебя, - усмешка превращается в улыбку, мягкую и немного робкую, – все становится ярче и лучше. Ханбин скользит взглядом по его напряженному лицу, по спутавшимся темным волосам, по слегка помятому пиджаку, из-под которого торчит форменная рубашка и чувствует, как сердце екает от подступившей к нему нежности. Чживон несуразный, раздражающий и легкомысленный, у него в голове гуляет ветер, и он просто живет, как ему хочется, совершенно не волнуясь о том, что со стороны это может выглядеть странно и неприемлемо. Но с Ханбином он ведет себя иначе. Как взрослый, относясь к каждой связанной с ним мелочи со всей серьезностью. Яркие огни фейерверков, синие буквы «Ким Чживон» на помятых бумажных листах и запах лимонного моющего средства в темной подсобке, подгибающиеся от поцелуев колени и ощущение какого-то безграничного счастья и свободы, которое появлялось в душе только тогда, когда Бобби был рядом, - все полутона и оттенки смешиваются в одну отчетливую четкую картинку, и осознание вспыхивает в голове БиАя ослепительной вспышкой, проходя через все тело, чтобы отозваться импульсом прямо в сердце. Он приподнимается на локтях и садится рядом с Чживоном, вытянув вперед затекшие ноги. - Я тебя сразу возненавидел, - говорит Ханбин и поворачивается лицом к Бобби. Тот растерянно моргает и открывает рот, чтобы что-то сказать, но БиАй хватает его за руку и крепко сжимает, чувствуя, как бьется под смуглой кожей пульс. - Ты ворвался в мою привычную реальность, и тебя сразу стало слишком много. - Ханбин придвигается к нему ближе, так что его бедро упирается в бедро Чживона. – Слишком яркий, слишком шумный, слишком выделяющийся. И превзойти тебя стало смыслом моего существования. Показать тебе, что я лучше, что я достойнее тебя, догнать тебя по всем возможным показателям. Черт возьми, да я просто не мог смотреть на тебя без желания врезать тебе по макушке чем-то тяжелым! А потом… - А потом? – переспрашивает Чживон и, повернувшись, оказывается с ним лицом к лицу, так что он ощущает исходящее от него напряжение и волнение. Бобби страшно, и он отчаянно пытается скрыть это за делано спокойным выражением лица, но Ханбин чувствует, как сильно участился его пульс. - А потом я понял, что все это не важно, - просто говорит Ханбин. – Оценки не важны, все эти регалии и места в рейтингах – все это лишь цифры, которые совсем не отражают, какой ты человек. У тебя были первые места в рейтингах, и я считал, что ты мудак, потому что видел только твою внешнюю сущность, этакого крутого парня, для которого популярность и статус в обществе были главной целью существования. Меня подсознательно тянуло к тебе магнитом, но притяжение было отрицательным, потому что я ненавидел в тебе все, начиная от твоей насмешливой улыбки и кончая этой демонстративной показательной крутизной… - Чживон слегка щурится, когда лучи солнца из открытого окна попадают ему прямо в глаза, и Ханбин будто завороженный смотрит на его длинные темные ресницы, которые отбрасывают на кожу сизо-серые тени. - Но по мере того, как я узнавал тебя, я начинал к тебе притираться. И те черты твоего характера, которые меня раздражали, стали привлекать все больше. И… - Его собственное сердце стучит в груди так быстро, что Ханбину кажется, будто оно вот-вот прорвет грудную клетку. – Полярность поменялась. Воцаряется молчание, прерываемое лишь доносящимися с улицы криками и приглушенными голосами. БиАй чувствует, как рука Чживона крепко сжимает его ладони, и Бобби тихо говорит, глядя на него в упор: - Это значит, что ты… - Да, - он не говорит это вслух, потому что слово «любовь» звучит слишком пошло и шаблонно. Это чувство странное, не похожее на то, что описывают в толстых книжках или показывают в любимых мамой и бабушкой вечерних дорамах, оно болезненное и похоже на самое настоящее безумие, потому что рядом с Чживоном Ханбин чувствует себя совершенно другим человеком, будто теряя привычного себя и перерождаясь в кого-то другого, пусть не настолько правильного и хорошего, но намного более счастливого и свободного. Бобби вновь слишком близко, но на этот раз БиАю не хочется отстраниться. Ни на миллиметр. - Забавно, да? – неловко бормочет он, слегка вздрагивая, когда Чживон кладет руки ему на плечи и притягивает его ближе, так что его лоб касается чужого лба. – Ты пытался превзойти меня, потому что хотел стать достойным, равным мне, чтобы я тебя заметил и признал. Я хотел обогнать тебя во всем, чтобы, как мне казалось, показать тебе, что именно я достоин всего, а тебе просто элементарно везет и все дается слишком легко, но на деле мне тоже хотелось доказать тебе, что я чего-то стою. Мы оба были такими идиотами, правда? И что в результате получилось? - В результате я хотел получить тебя, - голос Бобби низкий и хрипловатый, и он смотрит на Ханбина так, что по всему телу расходится жаркая волна. – И ничего больше. Его пальцы сжимаются на плечах БиАя, а мягкие пряди волос щекочут кожу, когда Чживон практически касается губами его губ. - Эй, Ханбин-а… Теперь я достоин? От его губ пахнет мятной жвачкой и чаем с молоком, и в голове БиАя возникает мимолетная мысль о том, что он тоже любит этот напиток из школьного автомата, маленькую золотистую бутылочку с синей крышкой, густо исписанную японскими иероглифами. Ханбин коротко выдыхает и обнимает Чживона за шею, притягивая к себе ближе, и легко проводя кончиком языка по губам, ощущая, как сознание начинает затуманиваться, а нутро наполняется легким чувством спокойствия, потому что наконец-то все стало на свои места. Они целуются в запертой комнате студенческого совета, ладонь Чживона сползает ниже, проводя по обнаженной груди, не скрываемой расстегнутой рубашкой, его острое колено упирается в бедро Ханбина, и БиАй думает, что какие же все-таки это глупости – рейтинги и заморочки на тему того, кто чего достоин, какие у кого регалии и трофеи – и какой во всем этом смысл, когда Чживон так близко, его руки прижимают БиАя к себе, а дыхание опаляет кожу, посылая по всему телу легкую дрожь. Им просто хорошо вдвоем, а все остальное не имеет никакого значения. И с каждым касанием Бобби в душе Ханбина взрываются ракеты. Яркими золотистыми искрами, похожими на далекие жаркие звезды. Ненавидеть – тяжело и местами очень утомительно. Любить взаимно намного проще. ****** - Дай угадаю, Чживон все-таки трахнул тебя прямо здесь? – обыденным голосом спрашивает Чжинхван, поднимая взгляд от исписанных бумажек. Ханбин ощущает, как лицо заливается краской, и говорит, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно и невозмутимо: - С чего ты вообще это взял? - Вы оба такие милые трогательные пидорасы, - качает головой Юнхён и ласково улыбается. – Неужели, хён, ты думаешь, будто мы реально поверили, что, когда объявили результаты теста по математике и Бобби-хён вцепился в тебя как клещ и потащил куда-то собой, он хотел обсудить с тобой декорации к текущему фестивалю? Что, обсудили тыковки и пластмассовых скелетиков? - Сколько раз обсудили-то? - хихикает Донхёк. – Надеюсь, вы пользовались средствами защиты, а то незащищенные разговоры о скелетиках могут привести к нежелательным последствиям! - То есть никого из вас не смущает тот факт, что, возможно, я трахался с Чживоном? - спрашивает Ханбин, потому что это действительно странно. Одно дело, когда просто подначиваешь друга, но другое, когда глупые подростковых приколы оказываются реальностью. - Не могу сказать, что я это понимаю, - серьезно говорит Чжинхван. – Но, если честно, в вашем случае это как-то ожидаемо и естественно. Я даже не знаю, как это объяснить, просто… Просто не могу представить никого из своих друзей с мужиком, а вот вас с Чживоном почему-то могу. - Наверно, это потому, что ты извращенец и латентный пидорас, - авторитетным тоном заявляет Юнхён. Хён дает ему подзатыльник и кивает в сторону Ханбина: - В нашем скромном коллективе уже есть человек, который отвечает за все эти роли, как я могу на это претендовать! - Да пошли вы, - бормочет БиАй, но в глубине души ощущает, как тяжелое чувство, сковывавшее его нутро, исчезает, уступая место облегчению. Его друзья относятся ко всему происходящему так, как будто в этом нет ничего особенного и ненормального. И Ханбину самому становится проще относиться к происходящему как к должному, и он сжимает в руках тонкую шариковую ручку, глубоко вдыхая и понимая, что все это время он практически не дышал. - Серьезно, главное, чтобы ты был счастлив, - неожиданно добавляет Донхёк и, помедлив, хлопает его по плечу. – С кем, как и при каких условиях – это уже твое личное дело. Ты же наш Ханбин-а, занудный нервный ублюдок, маленький перфекционист и социопат, которого мы так нежно и трепетно любим. Ну, не так, конечно, как Чживон-хён. - Он смеется и толкает БиАя острым локтем в бок. - И слава Богу, что не как Бобби-хён, - вздыхает Юнхён. – Я бы застрелился, если бы Ханбин-хён подставлял мне свою костлявую задницу. - У нас ничего не было, - он говорит это совсем тихо, так что услышать могут только они, но почему-то возникает ощущение, будто он только что выкрикнул эти слова в рупор, размахивая руками и плакатом: «Привет, я гребанный девственник!». Чжинхван округляет глаза, и БиАй добавляет, неловко пиная носком ботинка ножку стола: - Ничего у нас пока не было, ясно? Тогда мы просто… без этого, понятно? - Унылый подростковый петтинг, - кивает Юнхён. - Обжимания на казенном столе в комнате ученического совета, - вторит Донхёк. – Вот, черт, а я был твердо уверен, что все будет именно там! Как же так, Ханбин-хён, я же проспорил Юнхёну тысячу вон! - Еще не проспорил, - цокает языком Чжинхван. – Кто знает, где в итоге произойдет это долгожданное таинство? Он переводит внимательный взгляд на Ханбина и, помявшись, спрашивает: - Вы же… думали об этом, да? С того памятного дня, когда Чживон затащил его в комнату совета, прошло несколько недель, но о том, что там едва не случилось, они не говорили. У них было то, что Юнхён называл «унылым подростковым петтингом», в комнате Ханбина, школьном туалете и библиотеке, когда Чживон ухитрился отдрочить ему, зажав между стеллажами с иностранной литературой и заткнув рот форменным галстуком. Воспоминания настолько яркие и красочные, что БиАй сглатывает и плотно сводит колени, ощущая, как низ живота наполняется возбуждением. Ханбину хочется трахаться. Так, как описывал ему тогда Бобби, до стертых о дерево локтей и боли в коленях, чувствуя на себе его влажные губы и сильные руки, касания которых вызывали во всем теле жаркое, ни на что не похожее удовольствие, и Ханбин, принципиально ненавидящий подчиняться и уступать, ловит себя на том, что, возможно, даже согласится отдать Чживону доминирующую роль. Если бы еще иметь хоть какое-то понятие о том, на что будет похож подобный секс! Об однополом сексе БиАй знает приблизительно столько же, сколько о русском балете и особенностях вязания крючком. Порно смотреть страшно, потому что один стопкадр, на котором татуированный плечистый мужик нагибает раком худого тщедушного парнишку, вызывает у него оторопь и легкий приступ паники. Почему-то на мгновение на месте трахающихся актеров перед глазами появляются Чжунэ и Чжинхван, и Ханбин отшатывается от ноутбука как от прокаженного, поспешно закрывая вкладку. Он знает, что Чживон тоже хочет. Но, как и он, боится и ни черта не понимает. - Гомосексуальный секс – это то же самое, что и с девочкой, только, прости меня за каламбур, через жопу. - БиАй вздрагивает и переводит взгляд на Чжинхвана, а тот наставительно продолжает, до боли напоминая Ханбину учительницу начальных классов, учащую детишек писать хангыль в прописях. – Он пихает тебе член в задницу. Или ты пихаешь ему член в задницу, в чем я почему-то сомневаюсь, потому что тебя сверху представить так же сложно, как Чживона в костюме феечки Драже. Перед этим прелюдия, а еще тот, кто пихает член в задницу, должен растянуть того, кому пихает член в задницу. – Чжинхван вздыхает. – Вам не кажется, что я слишком часто повторяю «пихать член в задницу»? За их столом воцаряется тишина. Хён оглядывает их недоумевающим взглядом и спрашивает: - Что? - Я бы хотел спросить, откуда ты это знаешь, - вздыхает Юнхён. – Но мне как-то страшновато. - Вокруг меня одни извращенцы. - Качает головой Донхёк. – Как же мне, простому гетеросексуалу, выжить в этом жестоком голубом мире? - По пьяни посмотрел гей-порно, только и всего, - пожимает плечами Чжинхван. – Разницы практически никакой, разве что толкаются не в вагину, а в растянутый анал. Растяжка в этом деле – самое важное, что для девочек, что для мальчиков, иначе просто не поместится. Он с легкой насмешкой смотрит на БиАя и, перегнувшись через стол, треплет его по волосам: - Все записал? Или тебе повторить? Ханбин понимает, что от обрисованной Чжинхваном перспективы екает в животе, потому что пихать что-то здоровое себе в задницу не просто страшно, это кажется чем-то по-настоящему жутким и, главное, болезненным. Напряжение внутри нарастает, и БиАй вскакивает со своего места, едва не опрокинув стул. - Мне надо сходить за бумагами, - бормочет он и, чувствуя на себе удивленные взгляды остальных, буквально вылетает из класса, споткнувшись на пороге и едва не ударившись головой о дверной косяк. Ханбин хватается рукой за выступ в стене и, удержавшись на ногах, бежит по полупустому коридору. Разговор с друзьями действует на него как ледяной душ. Голова буквально гудит от обуревающих ее раздумий, в ушах все еще звучит въедливый голос Чжинхвана, рассказывающего о том, что и как следует пихать в задницу, и Ханбин понимает, что дальше так продолжаться не может. Он должен поговорить с Чживоном начистоту и обсудить, что… Что он в итоге хочет обсудить, БиАй и сам не понимает, но даже сейчас сама мысль о том, что они будут говорить о чем-то настолько интимном, заставляет тело покрыться липким потом, а дыхание – сбиться от подступающего волнения. Ханбин тормозит у двери студенческого совета и замирает, когда слышит доносящиеся из-за неплотно прикрытой двери негромкие голоса. Он уже касается ручки, чтобы войти, но внезапно до него доносится смущенный голос Чживона: - И… как давно вы знаете? - То, что ты помешался на Ханбин-хёне как последний извращенец и только и думаешь о том, как бы залезть ему в штаны? – хмыкает Чжунэ. – Знаешь, ты практически не давал никаких поводов для подозрений. Никаких откровенных раздевающих взглядов, никаких попыток зажать его и придвинуться к нему как можно ближе, ничего такого! А еще это ведь не ты пытался отвадить от него любую проявляющую к нему мало-мальский интерес девчонку, не ты чуть ли не дрочил на его светлый образ во время совместных уроков физкультуры, и, конечно, не ты, Чживон-хён, внезапно подал заявку на пост президента студенческого совета, как только узнал, что дражайшему БиАю это интересно. Это все моя интуиция, она у меня потрясающе работает! Бобби напряженно сопит, затем неловко парирует: - Это не показатель. - Когда я брал у тебя телефон, чтобы посмотреть фотографии с выставки раритетных автомобилей, я наткнулся на целую папку, где Ханбин сфотографирован во всех видах, - безжалостно отбивает его подачу Чжунэ. - Ты даже ухитрился снять его в раздевалке после игры в баскетбол, - добивает Чживона Чану. – Там практически ничего не видно, только живот и дурацкие трусы в ромашку, неужели ты счел это сексуальным? - Да пошли вы, - глупо огрызается Чживон, и Ханбин ощущает легкое чувство дежавю. Конечно, стоило бы отойти и дать Чживону поговорить с друзьями наедине, тем более на такую интимную тему, но почему-то вместо этого он придвигается ближе, прильнув к щели ухом и пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Почему-то от мысли о том, что у Бобби целая коллекция его фотографий, сердце стучит быстрее, а низ живота сводит от напряжения. Это странно, но почему-то очень возбуждающе. -Ты ведь уже признался ему? – бесцеремонно спрашивает Чжунэ. Ответа Чживона Ханбин не слышит, но тот, кажется, молча кивает, потому что Чану издает громкий восторженный возглас, а Ку нетерпеливо интересуется: - А он что ответил? Блядь, не говори им, хочет заорать смущенный до предела БиАй, но вовремя сжимает губы, испытывая невероятное желание стукнуть беспардонного Чжунэ чем-нибудь тяжелым по голове. - А он сказал, что тоже любит, - голос Бобби наполняется нескрываемым ликованием. – Мы теперь встречаемся. - Пидор, - ласково заявляет Чжунэ. – А вы уже… Он замолкает, видимо, смутившись, и в комнате студенческого совета воцаряется тишина. Ханбин выдыхает, понимая, что все это время практически не дышал, и слышит, как Чживон тихо бормочет: - Нет. - Нет? – голос Чжунэ наполнен нескрываемым удивлением. – Как же так? Я думал, что ты спишь и видишь, чтобы нагнуть Ханбин-хёна над ближайшей партой. - Блядь, почему мы вообще это обсуждаем? – раздраженно отзывается Чживон. – Какого хера вас вообще волнует моя личная жизнь? Вам что, так интересны подробности моих отношений?! - Мы вроде как за тебя волнуемся, - бормочет Чану. – Тем более я читал, что в первый раз, когда это делают парни, это типа как… больно. - Я в курсе, - огрызается Чживон. – Потому и не хочу ему ничего предлагать, потому что не собираюсь делать ему больно. - Но ты же… - начинает было Чжунэ, но Бобби, видимо, доведенный до предела, громко кричит, и, судя по скрипу, толкает свой стул: - Блядь, да, я хочу его! Я так хочу его, что, мать твою, у меня яйца поджимаются каждый раз, когда я его вижу, так, что я хочу трахнуть его прямо в классе, на глазах у всех-всех-всех, чтобы ни одна сука не могла на него претендовать! Я, мать вашу, устал дрочить на то самое фото из раздевалки, потому что ничего другого мне пока не остается! Я не знаю, как это делать, я не представляю, как мне предложить ему секс, я, черт возьми, только об этом думаю, но ничего не могу ему сказать, потому что он решит, что я гребанный извращенец! Вы хоть раз видели, как он облизывает ложку из-под йогурта в столовой? Блядь, да я могу кончить, не прикоснувшись к себе, только представив на месте этой долбанной ложки свой член! – Низ живота наливается возбуждением, когда Ханбин представляет себе Чживона, который мастурбирует, представляя, как БиАй всего-навсего ест какой-то дурацкий йогурт. Он невольно проводит кончиком пальца по своим губам, а Чжунэ, видимо, все еще приходя в себя после пламенной речи Бобби, сдавленно говорит: - Знаешь, кажется, я все-таки был не готов узнать так много о твоих тайных гейских сексуальных фантазиях. И я не думаю, что в ближайшее время я смогу спокойно смотреть Ханбин-хёну в глаза. И смотреть на ложки. А уж тем более есть йогурт. - А ты не думал все-таки с ним поговорить? - спрашивает Чану, и в его голосе БиАй улавливает истинное участие и беспокойство. – Может, он тоже об этом думал? О том, чтобы с тобой… - Он неловко замолкает, и Ханбин думает, что наверняка донсэну сейчас очень неловко. Одно дело просто говорить о сексе, другое – когда обсуждаешь влечение друга к другому своему приятелю. Ханбин невольно представляет себе красную как кумач физиономию донсэна и, подавив смешок, вновь придвигается ближе к щели, пытаясь услышать понизившиеся голоса. - Думал, - отзывается Чживон, тяжело вздыхая. – Но, черт возьми, а что если он подумает, что я законченный извращенец? Что если он пока не готов ни к чему такому? - Но ты и есть законченный извращенец, - хмыкает Чжунэ. - Да иди ты! – расстроенно отзывается Бобби, и они начинают громко переругиваться между собой. Чану пытается их перекричать, и постепенно Ханбин начисто перестает разбирать слова. Он машинально смотрит на часы и невольно вздрагивает: до звонка осталось буквально десять минут, а это значит, что скоро Чживон, Чану и Чжунэ пойдут в класс и вполне могут наткнуться на него за весьма недостойным занятием. Он поспешно разворачивается и, едва не споткнувшись, бежит прочь от двери, стараясь ступать как можно тише. Сердце стучит так быстро, будто вот-вот выпрыгнет из груди, дыхание сбивается, а еще в ушах звучит настойчивый хрипловатый голос Чживона, который говорит о том, как сильно и безумно он его хочет. Это немного пугает, особенно когда Ханбин вспоминает, как Бобби прижимал его к твердой поверхности стола и касался его тела теплыми руками, заставляя чувствовать себя тающей от пламени восковой свечкой. Во рту моментально пересыхает, а картинка, возникшая в голове, настолько яркая и возбуждающая, что БиАй зажмуривается, едва не врезаясь в угол, и, успев отскочить, бросается в класс с удвоенной скоростью, силясь подавить нарастающее напряжение внизу живота. Ему очень хочется признаться Чживону, что он тоже хочет. Что, скорее всего, если тот решится на подобный разговор, он сначала пошлет его куда подальше, чтобы справиться со смущением, а потом – поцелует, касаясь мягких черных волос и ощущая на своих губах его жаркое дыхание. Ощущение слишком реальное, и он машинально проводит кончиками пальцев по лицу, пытаясь справиться с наваждением. Ханбин хочет Чживона до боли в паху. Но боится признаться как сопливая девчонка-подросток из дурацкого японского ромкома. Он заходит в класс и садится на свое место, избегая настойчивых взглядов Юнхёна и Донхёка и вопрошающего – Чжинхвана. И мрачно думает, что, как и Чжунэ, не сможет смотреть на йогурт в ближайшее время. Только эрекции от какого-нибудь «Данона» не хватает для полного счастья. ****** - Черт возьми, Ку Чжунэ, улыбнись на камеру! – Юнхён, давясь смехом, достает телефон из кармана и направляет камеру на мрачного как туча донсэна. Тот одергивает на себе светло-бежевые заячьи уши и отрывисто выплевывает, делая шаг навстречу хёну: - Сделаешь хоть одно фото – голову оторву! - Надо же, я думал, что ты закидаешь его морковкой. - Счастливый до невозможности Донхёк поправляет воротничок своего смокинга и дает пять хихикающему Юнхёну. Чжунэ бросается на них, угрожающе выставив вперед жестяной поднос, и те с радостным гиканьем убегают прочь, пытаясь спрятаться за аккуратно накрытыми столиками и ловко лавируя между снующими туда-сюда одноклассниками. Ханбин невольно смеется: приделанный к джинсам Чжунэ заячий хвост смешно подпрыгивает при движении, и выглядит донсэн совершенно не угрожающе. - Я же сказал, что заставлю его надеть этот костюм, - хмыкает Чживон, складывая руки на груди и наблюдая за царящим в классе рабочим процессом. На нем, как и на Донхёке, костюм дворецкого, и Ханбин невольно задерживает дыхание, потому что он выглядит по-настоящему здорово. Это глупо, и БиАй чувствует себя как восторженная фанатка, которая только что увидела любимого оппу в красивом костюме и теперь не может справиться с обуревающими ее чувствами. Не хватает только лайтстика и транспаранта: «Эй, Ким Чживон, ты классный, возьми меня прямо сейчас, в этом чертовом косплеерском костюме!». Завтра будет школьный фестиваль, посвященный Хэллоуину, и Ханбин впервые ловит себя на том, что ждет его с нетерпением. Наверно, потому что он понимает, что с Чживоном точно не будет скучно, несмотря на то, что вряд ли у них будет возможность провести хотя бы пару часов наедине. В преддверии мероприятия не было времени даже поговорить на какие-то темы, не относящиеся к фестивалю, потому что всегда были какие-нибудь важные бумаги, которые следовало составить и отдать в школьную бухгалтерию, накладки с организацией и бюджетом, декорацией и программой, и сейчас, стоя посреди класса и машинально отвечая на вопрос Чану и Мино, спрашивающих, куда поставить симпатичный комод в старинном стиле, Ханбин чувствует себя уставшим и абсолютно обессиленным, а еще немного разочарованным. Ему не хватает тех минут близости, когда они с Чживоном были наедине, его теплого дыхания на коже и прикосновений ладоней к плечам, когда он притянул его к себе ближе, чтобы поцеловать. БиАй поворачивает голову и украдкой бросает на Бобби взгляд, вздрагивая, когда встречается с ним глазами. Бобби смотрит на него в упор, и Ханбин понимает, что больше всего на свете хочет послать весь этот гребанный фестиваль к чертям и… - О, Ханбин-а! – рядом откуда ни возьмись появляется Чжинхван, держа в руках какой-то плотный черный пакет. – А я как раз тебя искал! Он заговорщически подмигивает и толкает его локтем в бок: - Посмотри, какой классный костюм для тебя сшили Хаи и Сухён! Они настаивали, чтобы его надел именно ты, потому что… - он делает глубокий вдох и продолжает нарочито высоким девичьим голоском: – «Ханбин-оппа такой молчаливый и загадочный, он похож на Эдварда из «Сумерек», ему очень подойдет образ таинственного вампира!». Он смеется и протягивает ему пакет, качая головой: - Давай, переодевайся, «Эдвард»! – Он корчит смешную рожицу. – Надо посмотреть, как на тебе сидит костюм, чтобы девочки, если что, могли его подшить. Вали в спортивную раздевалку. - А почему не в комнату совета? - машинально отзывается Ханбин, покорно беря в руки плотно набитый пакет. Хён хмыкает: - Потому что именно там девичья половина нашего класса орудует нитками и иголками, сражается со швейными машинками, творя наши чудесные костюмы и, если ты хочешь, чтобы они полюбовались на твою тощую задницу в трусах в ромашку… – В голове невольно всплывает подслушанный ранее разговор, и Ханбин нервно вздрагивает. Чжинхван, не замечая изменения в его настроении, продолжает: - То флаг тебе в руки, БиАй-а. - Я пойду в раздевалку, - сипит Ханбин и, прижав к себе пакет, быстрым шагом выходит из класса, кожей чувствуя на себе внимательный взгляд Чживона. Во рту пересыхает, и БиАй трясет головой, старательно пытаясь выкинуть из головы голос Чживона, признающегося друзьям в том, как сильно он его хочет. У Ханбина гребанный спермотоксикоз и бушующие гормоны, и он, буквально влетая в раздевалку и бросая пакет на лавку, с тоской думает, что такими темпами он умрет чертовым девственником, зато с похвальным дипломом. За активную внеклассную деятельность и успешное проведение школьных мероприятий. Он стягивает с себя форменную рубашку и брюки и надевает сшитые одноклассницами черные облегающие брюки и черную рубашку, украшенную многочисленными потертостями и шнуровкой. Ханбин смотрит на себя в зеркало, подтягивая не слишком удобные тесные штаны, и думает, что скорее похож на дешевого хастлера, нежели на вампира. Вырез у рубашки слишком глубокий, так что видны острые ключицы, и Ким старательно скалит зубы, чувствуя себя на редкость глупо. - Потрясающе, - слышит он позади знакомый хрипловатый голос и оборачивается, встречаясь взглядом с Чживоном. Хён стоит, облокотившись спиной о дверцу одного из шкафчиков, и улыбается, выразительно глядя на дурацкую рубашку Ханбина. - Мне просто интересно, чем вдохновлялись Хаи и Сухён, - цокает языком Бобби. – Может, каким-нибудь сериалом про вампиров семидесятых годов выпуска? - Ты ничего не понимаешь, я выгляжу как крутой и сексуальный повелитель ночи, - отзывается Ханбин, усаживаясь на неудобную скамейку. - Я бы на месте Беллы не возбудился бы, - разводит руками Чживон и скользит взглядом по его груди, опускаясь на ключицы. Это безумно смущает, и БиАй выпаливает прежде, чем успевает о чем-то подумать: - Может, мне в таком случае взять баночку с йогуртом? Глаза Чживона расширяются, и даже в тусклом свете раздевалки видно, насколько пунцовеют его щеки. Ханбин ощущает себя самым последним кретином на планете и опускает взгляд, больше всего на свете мечтая провалиться сквозь землю. В помещении воцаряется напряженное молчание, и тишина кажется настолько угнетающей, что он слышит свое собственное дыхание, которое звучит оглушительно громко, ударяясь о выкрашенные в синий цвет стены. Чживон глубоко вдыхает и тихо спрашивает, и в его голосе БиАй слышит нескрываемое напряжение и волнение: - Значит, ты… слышал, да? - Да. - Ханбин собирает волю в кулак и поднимает глаза, встречаясь с Чживоном взглядом. В раздевалке царит интимный полумрак, и кажется, что комната обособлена от всех остальных помещений, потому что из коридора не долетает ни звука. Бобби неловко ерошит волосы и бормочет, нервно постукивая костяшками пальцев второй руки по дверце шкафчика: - И… ты… - Нет, - парадоксальным образом Ханбин сразу понимает, что он хочет спросить. – Я не считаю, что это как-то неправильно и плохо. Более того, - низ живота подводит, будто БиАй сидит на устном экзамене, где его с пристрастием опрашивает строгий преподаватель, – я не против. Совсем. - О, - откликается Чживон и неловко смеется. – Это… очень круто. Значит, когда-нибудь мы с тобой можем…? - Конечно, когда-нибудь можем. - Разговор становится все более идиотским и неловким. Ханбин по-дурацки улыбается и одергивает на себе туго обтягивающую тело плотную черную рубашку. – Когда-нибудь обязательно. - Круто, - кивает Бобби и засовывает руки в карманы своего костюма. - Потрясающе, - с энтузиазмом отзывается БиАй, мысленно ударяясь лбом о неровную поверхность скамейки. Чувство неловкости между ними становится плотным и практически осязаемым, и внезапно Чживон вновь поднимает на него глаза и тихо говорит, понижая голос практически до шепота: - Мы же здесь совершенно одни, да? Да, будто сквозь пелену в голове думает Ханбин, сглатывая и почему-то неотрывно глядя на губы Чживона, резко очерченные и розовые, как будто подведенные тинтом. Они в раздевалке совершенно одни. Как это происходит, совершенно непонятно. Когда-то давно БиАй читал, что человек никогда не запоминает момент, когда он засыпает, даже если в это мгновение он думал о чем-то действительно важном. Эта пара секунд просто стирается из памяти, уступая место более важной, нужной и ценной для человека информации. Что-то вспыхивает, чтобы потом погаснуть, ярко-ярко, так что перед глазами на мгновение возникает абсолютная темнота, и Ханбин забывает обо всем на свете, когда прижимается губами к губам Чживона, пахнущим чем-то сладким и фруктовым, похожим на жвачку или леденцовую конфету. Бобби наваливается на него сверху, вжимаясь в него бедрами, спина трется о неудобную и твердую поверхность скамейки, что ощущается через слишком тонкую ткань идиотской рубашки, и Ханбин прерывисто выдыхает и выгибается, когда Чживон оттягивает ворот рубашки и слегка прикусывает кожу, оставляя алый след. - Твою мать, аккуратнее, - стонет он и мычит, когда Бобби вторгается в его рот языком и оглаживает пальцами его бедра. Чживон целуется мокро и глубоко, так что его язык оглаживает десны и касается кончика языка Ханбина, отчего низ живота наполняется жаром, и он вновь выгибается, бедром ощущая твердеющий член Бобби, а Чживон стонет в поцелуй и сжимает пальцы на его заднице, прижимая его сильнее и ближе. Ощущения слишком сильные и непривычные, совершенно не похожие на удовольствие, испытываемое от банальной мастурбации или робкого петтинга, что он когда-то пробовал с парой своих бывших подружек еще в средней школе. С Чживоном все намного ярче, сильнее и запредельнее, настолько, что эрекция Ханбина болезненно давит на ширинку, а дыхание сбивается, когда Чживон касается губами изгиба шеи, обжигая кожу жарким дыханием. - Черт, - выдыхает БиАй и, потянувшись вперед, трется возбужденным членом о член Чживона, и ощущение, несмотря на плотно облегающую тело одежду, настолько сильное, что у него невольно темнеет в глазах, а Бобби хрипло стонет и нетерпеливо дергает за зашнурованные тесемки, чертыхаясь и бормоча себе под нос что-то вроде «какого хера они заплели это чертово макраме». Пальцы неумело распутывают шнуровку на груди, и Ханбин сглатывает, когда Чживон скользит ладонями по его обнаженным плечам, опуская руки ниже и оглаживая напряженные соски. - Ты такой… - сдавленно бормочет хён и, наклонившись, касается кончиком языка левого соска. Ощущение настолько острое, что БиАй будто бьет разрядом тока, и он вскрикивает: - Черт, Чживон! Бобби что-то сдавленно мычит, продолжая ласкать губами и языком его грудь, его ладонь опускается ниже, накрывая вставший член Ханбина и поглаживая его пальцами. Тело будто плавится под неумелыми, но очень откровенными ласками, и БиАй сквозь пелену в затуманенной возбуждением голове думает, что тоже, черт возьми, хочет его коснуться. Он кладет ладони на плечи Чживона и, сжав пальцами плотную ткань смокинга, тянет Бобби на себя. Тот поднимает голову, и Ханбина ведет от того, насколько он выглядит возбужденным и каким-то дьявольски привлекательным. Его глаза, черные, практически бездонные, смотрят на него в упор, и БиАй, помедлив, начинает расстегивать маленькие, похожие на бусинки пуговицы смокинга. Бобби наблюдает за его действиями, закусив губу, и пальцы Ханбина начинают подрагивать от нарастающего напряжения. Он стягивает с Чживона пиджак, который падает на не слишком чистый пол. - Сухён будет ругаться, если мы испортим одежду, - неловко бормочет он, хватаясь за воротник рубашки Бобби и пытаясь расстегнуть ее как можно скорее, потому что местные рукодельницы, будто издеваясь, пришили к каждому предмету гардероба крошечные, похожие на жемчужины пуговицы. - Плевать, - почему-то шепотом отвечает Бобби, и есть в его голосе что-то такое, что заставляет Ханбина прерывисто выдохнуть и вновь коснуться его губ, испытывая какое-то неконтролируемое желание быть к нему как можно ближе. У Чживона по-мальчишески угловатые, но сильные плечи, выступающие ключицы и четко выраженные кубики пресса, и Ханбин немного завидует. Не потому, что тоже хочется, чтобы тело выглядело настолько привлекательно, а потому, что от Бобби будто бы исходит неуловимая аура мужественности, чего-то сильного и завораживающего, и он, сглотнув, медленно проводит пальцами по напрягшимся мышцам, ощущая теплую мягкую кожу, и невольно ойкает, когда Чживон перехватывает его запястья и тянет его на себя. - Нравится? – тихо спрашивает он, и Ханбин вспоминает, как пялился на него во время школьных занятий по физкультуре, подмечая каждую деталь и тщетно пытаясь найти у вечного соперника хоть какие-то недостатки. Недостатков не было, а вид чужого обнаженного пресса вызывал странные, ни на что не похожие ощущения, как тогда казалось БиАю, нечто среднее между отвращением и легкой завистью. Сейчас он понимает, что на самом деле это было не что иное, как элементарное смущение, потому что Бобби был слишком привлекательным и возбуждающим. Он молча кивает и, потянувшись вперед, еле слышно отвечает, ощущая, как пальцы на запястьях сжимаются чуть крепче: - Очень-очень. Чживон валит его на неудобную лавку и, хаотично пройдясь губами по обнажившимся плечам, сдавленно выдыхает. Он хватается руками за бедра Ханбина и разводит ноги шире, и БиАй давится воздухом, когда ладонь хёна начинает поглаживать его пах. - Погоди, - с трудом бормочет он и пытается привстать на локтях. – Я… я тоже хочу тебя коснуться. Чживон, пытающийся расстегнуть слишком тугую ширинку на брюках, поднимает расфокусированный от возбуждения взгляд и некоторое время таращится на него как на какого-нибудь инопланетянина. Внезапно он толкает Ханбина рукой в грудь, и тот, потянувшийся было к Бобби, вновь ударяется спиной о стену и смотрит на него с легким непониманием. Чживон наконец справляется с ширинкой и тянет язычок молнии, дергая брюки на себя. Те сидят слишком туго, и Бобби несильно шлепает его ладонью по бедру: - Приподнимись. Наглого янки хочется послать по известному адресу, но почему-то Ханбин покорно задирает ноги вверх, позволяя Чживону с трудом стащить с него брюки и трусы. Бобби держит в руках его боксеры и ласково хмыкает: - С ромашками. Мои любимые, помнишь? Он сползает ниже, практически ложась на скамью, и его горячее дыхание опаляет кожу, заставляя БиАя инстинктивно вздрогнуть и с трудом подавить навязчивое желание прикрыться. Чживон обхватывает его член ладонью у основания, и Ханбин подается бедрами вперед и громко стонет, на что Бобби улыбается и наклоняется ниже, легко дуя на головку: - Ханбин-а… - Чживон смотрит на него снизу вверх, выдыхая. - Ты такой… Он не договаривает и, наклонившись, обхватывает губами головку его члена, придерживая пальцами бедра Ханбина. Бобби движется быстро и неумело, так что иногда немного больно, особенно когда он нечаянно задевает зубами чувствительную кожу, но ощущения настолько сильные и восхитительные, что с каждым новым касанием влажных губ к члену тело будто бы плавится, становясь чувствительным до невозможности. Ханбин выгибается, пытаясь толкнуться глубже, но Чживон крепко придерживает его за бедра, что-то сдавленно мыча и посылая по напряженной плоти болезненно приятную вибрацию. БиАй откидывает голову назад, больно ударяясь затылком о скамейку, и думает, что, черт возьми, ему сейчас отсасывает Ким Чживон, гребанный Ким Чживон, предмет обожания всех девушек их класса, президент студенческого совета и просто охренительный Чживон, который, кажется, возбуждается от процесса даже больше, чем сам Ханбин. Он уже практически на пределе, как внезапно хён отстраняется, отчего БиАй не сдерживает невольного разочарованного вздоха. Член болезненно пульсирует, а разгоряченную, влажную от слюны и выступившей смазки кожу неприятно холодит воздух в комнате, а Чживон облизывает распухшие губы и, сглотнув, тянется к нему и проводит кончиками пальцев по его щеке. - Я просто это… - хрипло бормочет он, и Ханбин скользит взглядом по его телу, опускаясь на выпирающую ширинку. Во рту пересыхает, а Бобби продолжает, глядя на него затуманенными, похожими на лужицы дегтя глазами: - Если я… - он практически физически ощущает исходящее от него возбуждение и смущение. – Если я… мы с тобой… Он замолкает и зажмуривается, качая головой. БиАй смотрит на него, неловкого и немного несуразного, и внезапно ощущает, как сердце сжимается от подступившей нежности. Чертов янки Ким Чживон, крутой и брутальный герой-любовник, перетрахавший, по его словам, добрую половину девчонок своего штата, сейчас сидит перед ним и не может подобрать нужных слов, смущаясь и до жути боясь сделать Ханбину больно. Это совсем не вяжется с его образом раскованного, уверенного себе нагловатого парня, но БиАй знает, что вся нарочитая крутизна Чживона обращается в пустоту, стоит ему оказаться рядом с Ханбином, и он становится обычным подростком, угловатым, застенчивым и безумно влюбленным. Рядом с Бобби и сам БиАй чувствует себя по-другому. Настолько защищенным и беззащитным в своей привязанности, что даже страшно. - Когда ты говорил об этом с Чжунэ и Чану, ты звучал намного увереннее, - Ханбину очень хочется, чтобы его голос звучал как можно более сексуально и уверенно, но вместо этого выходит какое-то невнятное бормотание, и он поспешно хватает Чживона за запястье, протягивая его руку ко рту и, помедлив, обхватывая губами его пальцы. Бобби округляет глаза и прерывисто выдыхает, и БиАй готов поспорить, что со стороны он выглядит как идиот, крепко вцепившийся в руку Чживона, с его пальцами во рту, но хёна, кажется, это доводит до предела, потому что он коротко выдыхает и громко стонет, сжимая зубы и выгибаясь: - Черт, Ханбин-а… Это так… черт… это так круто! Свободной рукой он неловко пытается расстегнуть заедающую молнию на брюках и, когда ему это удается, поспешно спускает штаны и трусы, обхватывая свой возбужденный член у основания. Ханбин слегка прикусывает подушечку указательного пальца, вырывая у Чживона громкий полустон и наблюдая за тем, как Бобби медленно надрачивает свою напряженную плоть, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. Это зрелище возбуждает до боли в паху, и Ханбин подается бедрами вперед, потому что его собственный член пульсирует, посылая импульс в каждую клеточку тела. Чживон сглатывает и шепчет, нажимая пальцами на его губы: - Черт, Ханбин-а, хватит… Если ты не перестанешь, то я кончу прямо сейчас. БиАй покорно приоткрывает рот и вздрагивает, когда Бобби ведет влажными от слюны пальцами по его подбородку, шее, животу, обводит основание члена и опускается ниже, нажимая на напряженное колечко мышц. Почему-то в голове возникает въедливый голос Чжинхван-хёна, повторяющего про «пихать хер в задницу», и Ханбин, сглотнув, смотрит на напряженный, стоящий колом член Чживона, с покрасневшей головкой и выступившими венами. Даже представлять, как Бобби будет входить в него этой немаленькой штукой, больно, и БиАй с трудом подавляет желание сдвинуть ноги, когда Чживон вводит в него первый палец, оглаживая стенки ануса и пытаясь протолкнуть его глубже. Ощущение странное и непривычное, и Бобби, видимо, заметив его состояние, подается вперед, мягко касаясь губами его лба и бормочет, поглаживая его второй рукой по бедру: - Не зажимайся, Ханбин-а… Не бойся, я не сделаю тебе больно. Конечно, сделает, думает БиАй. И покорно раздвигает ноги шире, ощущая, как к первому пальцу добавляется второй, громко выдыхая, когда ладонь Чживона обхватывает его полувозбужденный член, начиная медленно двигаться вверх-вниз. Неприятные ощущения в области ануса смешиваются с острым удовольствием от грубоватых, резких движений руки хёна по его плоти, и Ханбин елозит голой задницей по скамейке, чувствуя, как голова начинает затуманиваться, а холодная деревянная поверхность неприятно холодит теплую кожу. - Черт, я больше не выдержу, - сипит Чживон и толкает пальцы глубже. – Хер ее знает, где находится эта чертова простата, я не могу терпеть! Ханбин-а, - он смотрит на него умоляюще. – Можно? Ханбин думает, что это звучит так, будто он одалживает у него футболку или английский словарь, а не собирается лишить его девственности, трахнув в задницу. А еще он совершенно не готов, даже несмотря на то, что чувство страха слегка отступило, потому что, черт возьми, это пугает буквально до потери пульса. Но Чживон выглядит настолько возбужденным и разгоряченным и смотрит на него так, будто от Ханбина сейчас зависит весь смысл его существования, что БиАй молча кивает, выдавив из себя улыбку и пытаясь расслабиться, и раздвигает шире слегка затекшие ноги. Бобби, прикрыв глаза, размазывает слюну по стоящему члену, и БиАй вздрагивает, когда влажная головка прижимается к входу. Будет больно, думает он и закусывает нижнюю губу, когда Чживон начинает толкаться, придерживая его бедра слегка подрагивающими пальцами. Ощущение странное и не слишком приятное, и Ханбин мысленно материт всех чертовых авторов эротических романов, которые обещают в первый раз прямо-таки неземное блаженство. Бобби входит целиком, и БиАй рвано выдыхает и пытается развести ноги шире, чтобы давление было чуть-чуть поменьше. - Ханбин-а! – сбивчиво бормочет Чживон и начинает толкаться, обхватывая его член у основания и двигаясь пальцами снизу вверх. – Как же хорошо, черт возьми! Чувство наполненности, нарастающий жар внизу живота, рука Чживона, ласкающая его напряженную плоть – все это смешивается в безумный водоворот эмоций, и Ханбин тихо стонет, царапая ногтями деревянную поверхность скамьи и теряясь в собственных противоречивых ощущениях. Бобби мало похож на крутого и умелого любовника, он, обуреваемый возбуждением, двигается слишком быстро и неравномерно, но БиАй будто завороженный любуется напряженными мышцами, сильными плечами и приоткрытыми губами, из которых вырывается тяжелое, сбивчивое дыхание. Чживон не похож на типичного цветочного мальчика, но для Ханбина он настолько красив, что невольно перехватывает горло. Особенно сейчас, когда он так близко и выглядит таким открытым и беззащитным в своем возбуждении. Скамейка равномерно скрипит в такт резким движениям Чживона, его рука быстро-быстро надрачивает возбужденный член, и постепенно боль становится практически эфемерной, начисто растворяясь в подступающих жарких волнах удовольствия. Вряд ли Бобби нашел ту самую простату, о которой взахлеб вещают специалисты, но само осознание того, что его берет сзади Ким Чживон, заставляет Ханбина простонать и выгнуться навстречу руке хёна, ощущая, как чужая плоть пульсирует и растягивает тугие мышцы. Бобби сжимает его член, проводя большим пальцем по головке, и низ живота сжимается от предельного, практически на грани болезненного удовольствия, и Ханбин протягивает вперед руки, проводя кончиками пальцев по четко выраженным мышцам живота, ощущая, как те напрягаются под его неловкими касаниями. Чживон вбивается практически до предела, почти наваливаясь на него всем телом, БиАю жарко, душно, немного больно и слишком хорошо, и он обхватывает поясницу хёна ногами, пытаясь прижаться как можно ближе и ощутить его еще глубже, чтобы между телами практически не осталось расстояния. - Ким Ханбин, - выдыхает Чживон. – Ты… Он не договаривает и запрокидывает голову, резко вздрагивая. Пальцы сжимают бедра практически до синяков, а член внутри Ханбина пульсирует, и он ощущает, как Чживон кончает, коротко выдохнув и практически навалившись на него, переводя сбившееся дыхание. Ощущение сзади не слишком приятное, и доведенному до предела БиАю до боли хочется кончить, и он тянется рукой к головке, но внезапно Чживон открывает глаза и сползает вниз, обхватывая его член припухшими мягкими губами. Тело прошибает судорогой удовольствия, и Ханбин подается бедрами навстречу движениям его рта по стволу и царапает ногтями его плечи. Пульс в висках стучит гулко и слишком громко, так что все звуки растворяются в этом оглушительном звуке, БиАй беспомощно хватает ртом воздух как выброшенная на берег рыба, а Чживон проводит кончиком языка по головке и резко двигает пальцами у основания. Этого хватает для того, чтобы в голове Ханбина взорвались ракеты. Такие же громкие и яркие, как в тот теплый осенний вечер, даже ослепительнее, настолько, что он видит перед глазами сияющие золотистые искры, выгибаясь и ударяясь затылком о жесткую поверхность. Оргазм сильный-сильный, намного лучше, чем при банальной мастурбации, и, несмотря на то, что задница отчаянно саднит, и болит спина, отбитая о неудобную узкую скамью, Ханбин думает, что не променял бы этот первый раз ни на какой другой, даже если бы ему предложили потрахаться с Ли Хёри или Моникой Беллуччи в каком-нибудь дорогом отеле вроде тех, что показывают в американских мелодрамах. Только с Бобби, неловко, болезненно, но зато по большой любви. Мысли идиотские и странные, и, видимо, Ханбина все еще кроет. Он резко вдыхает и сквозь пелену видит, как Чживон вытирает испачканные спермой губы, тянется к нему, обхватывая его шею влажными от пота сильными руками, и привлекает его к себе. Теплое дыхание щекочет разгоряченную кожу, и Бобби устало выдыхает, поглаживая кончиками пальцев его плечо: - Вау. - Вау, - лениво соглашается Ханбин и утыкается носом в его ключицы, наслаждаясь ощущением его близости. И больше никаких слов не нужно. - Погоди, Хаи, мне кажется, их здесь нет, - доносится до них громкий голос Чжинхвана. Чживон резко подскакивает, едва не свалившись со скамейки, и с паникой в голосе шепчет, отстраняясь от Ханбина и пытаясь нащупать на полу раскиданную одежду: - Твою мать! - Ты же сам говорил, что Ханбин-оппа переодевался здесь, - отзывается Хаи. – И, кажется, Чживон-оппа пошел его проведать! Чживон-оппа, Ханбин-оппа, вы здесь? БиАй быстро поднимает мятую рубашку и брюки и, чертыхаясь, вытаскивает из-под лавки трусы. Бобби хватает его за руку и тянет за собой, толкая его в закуток между шкафчиками и прижимая к себе одежду. Ханбин замирает, стараясь не дышать, и думает, что со стороны они, голые, потные, заляпанные спермой и держащие в руках ворох косплеерской одежды, наверняка выглядят очень глупо и красноречиво. Настолько, что Хаи вряд ли поверит сказке о тщательной и детальной примерке костюма, ради которой стоило раздеться аж догола. - Я тебе говорю, Хаи-ши, что они явно пошли в какое-то другое место. - Голос Чжинхвана звучит слишком близко, и БиАй, вжавшийся в стену, понимает, что они с Хаи наверняка стоят в паре метров от них. Настолько, что достаточно сделать буквально несколько шагов, и тогда… - Я думаю, что они пошли на улицу, - нарочито уверенно говорит Чжинхван, и по тону его голоса понятно, что ему тоже безумно хочется уйти отсюда прочь. Наверняка хён, имеющий более глубокое представление об их с Бобби системе отношений, о многом догадывается, и Ханбин мрачно думает, что при встрече смотреть ему в глаза будет очень и очень стыдно. В голове раздается счастливый вопль Донхёка «Выебет!», и БиАй вздрагивает, слыша, как Хаи растерянно отвечает: - Надо же, я думала, что они оба здесь, хотела спросить, есть ли у них еще какие-нибудь идеи относительно костюмов… Но раз нет, то, наверно, нужно поискать их в другом месте? - Конечно, нужно, - бодро отзывается Чжинхван. – Кстати, давай поговорим о моем наряде. Тебе не кажется, что… Голоса начинают удаляться. Ханбин слышит, как громко хлопает дверь, и глубоко вдыхает, понимая, что все это время практически не дышал. Чживон роняет одежду на пол и прижимается к нему бедром, качая головой: - Твою мать, чуть не попались! - Это пиздец, - соглашается БиАй и кладет голову ему на плечо, ощущая, как от прилива адреналина немного подгибаются колени. Внезапно Бобби начинает смеяться, громко, сбиваясь на всхлипы и бормоча себе под нос, слегка толкая Ханбина острым локтем: - Ты просто представь, если бы она прошла чуть дальше… Просто… Он не выговаривает оставшиеся слова и практически сгибается от неконтролируемого хохота. БиАй думает, что порой Чживон ведет себя как редкостный кретин, потому что ситуация абсурдная и патовая, но хён смеется настолько ярко и заразительно, что уголки рта дергаются вверх прежде, чем Ханбин разразится громким, практически неконтролируемым хохотом. Они стоят у холодной стены, совершенно голые, прижавшись друг к другу, и смеются в голос, так что звук разносится по всему помещению, ударяясь о неаккуратно выкрашенные стены. У БиАя на глазах выступают слезы, он утыкается лицом в плечо Чживона и, чувствуя, как к спине прикасаются его теплые ладони, думает, что, наверно, это и есть самое настоящее счастье. Странное, несуразное и очень согревающее, которого он достоин как минимум на сто процентов. Наверное, ебанутость Чживона передается половым путем. По крайней мере, в глубине души Ханбин очень на это надеется. ****** - Сраные пидорасы! – сердито орет Чжинхван и стучит в дверь чем-то тяжелым и металлическим. – Мне насрать на то, что у вас тут типа медовый месяц, живо вылезайте оттуда и валите принимать заказы! Бобби, прижимающийся губами к ключицам Ханбина, поднимает голову и недовольно кричит, убирая ладонь с его бедра: - Мы вообще-то заняты, мы ищем звездочки для украшения кексов. - И вчера в раздевалке вы тоже искали звездочки? – ласково интересуется Чжинхван. – Во сколько подходов нашли: два, три, пять? Ханбин ощущает, как к лицу приливает краска, толкает Бобби руками в грудь и одергивает на себе помятую рубашку. Кожа на шее саднит, и он сердито бормочет, проводя рукой по покусанным предплечьям: - Твою мать, только не говори, что ты поставил мне засосы! Он распахивает дверь и практически сбивает с ног застывших на пороге Чжинхвана и Чану. Хён оглядывает его с ног до головы и присвистывает: - Судя по твоему внешнему виду, ты только что активно играл с пылесосом. – Он хмыкает и косится на Чживона. – Кто-то не умеет контролировать мощность всасывания как новый «Томас» с аквафильтром. - Подумаешь, он же все равно изображает вампира. - Вид у Бобби благостный и совершенно не виноватый. – Им положено ходить искусанными и пришибленными. - Он больше смахивает на испанского жиголо в этой дурацкой рубашке, - подает голос Чану. Проходящий мимо Чжунэ беспардонно смеется, таращась на Ханбина, и тот показывает взглядом на его плюшевые уши, украшенные кокетливым бантиком: - Скачи отсюда, а то морковку оторвут. Юнхён и Донхёк разражаются хохотом, а Ку моментально скисает и бормочет: - Да пошли вы… - Так, хватит прохлаждаться, - командным тоном восклицает Чжинхван. – У нас в зале сидит целая толпа восторженных девиц, которые жаждут увидеть сексуального дворецкого и испанского проститута. - Я – вампир, - отзывается Ханбин и пытается пнуть его ногой в голень. – Адское порождение ночи, понимаешь? - Ты – неудачная копия Антонио Бандераса, - парирует хён. – А теперь бери в руки поднос и иди принимать заказы. – Он косится на покрытую алыми пятнами шею БиАя и тяжело вздыхает. – И, ради бога, надень шарф, а то смотришься затраханным до тошноты. - Это моющий пылесос, - хмыкает Бобби и украдкой касается кончиками пальцев его руки. – Очень большой мощности. Ханбин покорно наматывает на шею подсунутый Юнхёном шарф и выходит в затейливо украшенный зал. Одноклассники, одетые самым причудливым образом, споро и быстро обслуживают посетителей, и БиАй невольно хмыкает, когда замечает мрачного как туча Мино в камзоле и синих лосинах, видимо, являющихся частью костюма сказочного принца. Креатив Хаи и Сухён воистину не знает границ. Он слышит знакомый хрипловатый голос и украдкой оборачивается. Чживон стоит у столика, занятого группкой девушек, и учтиво отвечает на их вопросы, широко улыбаясь. Посетительницы смотрят на него с нескрываемым восхищением, и на мгновение в сердце что-то екает, чтобы потом испариться, потому что Чживон ловит его взгляд и смотрит в ответ. И Ханбин ощущает, как нутро заполняется мягким, теплым чувством нежности, и отворачивается, наклоняясь к сидящей за столиком девушке и, улыбаясь, начинает ей рассказывать, что из себя представляет французский яблочный пирог. У Чживона целый ворох особых талантов, которые для Ханбина кажутся неведомой Вселенной. Ему многое удается лучше, чем БиАю, но сейчас это вызывает лишь чувство гордости и радости, потому что это и делает его настолько уникальным и потрясающим. У Ханбина много неизведанных черточек и потаенных уголков души, до которых Чживону еще предстоит добраться, но БиАй знает, что у него обязательно получится, даже если сам Ханбин будет немного сопротивляться. Потому что Бобби всегда добивается того, чего он хочет всем своим порывистым сердцем. Ведь они оба достойны того, чтобы быть счастливыми. И даже если кто-то будет в чем-то впереди, он всегда остановится, чтобы подождать, а затем возьмет другого за руку, чтобы пойти дальше вместе, полагаясь друг на друга, по общей извилистой дороге с неведомым концом. Дальше будет визит в комнату страха параллельного класса, где испуганный Юнхён стукнет «привидение» подносом по лбу, а Донхёк пнет оказавшуюся парнем ведьму ногой в пах, нанеся «ей» глубокую моральную и физическую травму. Будет недовольное ворчание Чжинхвана, когда Бобби в очередной раз попытается его украдкой поцеловать, а потом Чжунэ будет долго материться и ругаться на истерически смеющегося Чживона, после того как одна из посетительниц назовет его «милашкой зайкой-побегайкой». Будет неожиданная победа Чану на конкурсе по поеданию кимчхи, а потом донсэна будет тошнить, прямо на сутенерскую рубашку Ханбина. И, конечно, фейерверки. Яркие, ослепительные и очень красивые, и БиАй украдкой сожмет в своей ладони руку Чживона, а остальные сделают вид, что ничего не замечают. Бобби снова будет слишком близко. И Ханбин не сделает ни единой попытки отодвинуться подальше. Я люблю смотреть на фейерверки, но еще больше я люблю смотреть на тебя. Когда я тебя вижу, внутри меня взрываются целые ракеты, сжигающие мое нутро дотла, так что я обращаюсь в разноцветные искорки, похожие на звезды. Достоин, не достоин, мне плевать, ведь я просто хочу быть с тобой каждую прожитую мной секунду. Давай растворимся вместе в холодном осеннем воздухе. Я люблю тебя. The End