Дорогая Гермиона
Грейнджер,
Вот и прошёл срок моего заключения в Азкабане. Все те три года, которые я провёл там, я думал, какой будет наша встреча, что я скажу тебе, когда снова взгляну в твои чарующие шоколадные глаза.
Прости меня. Знаю, раскаяние из моих уст звучит неправдоподобно. Драко Малфой не умеет извиняться. Но, похоже, я уже не тот Драко… Мне, правда, жаль.
Грейнджер, и ты, и я, мы оступились. Как глупо это было, даже представить сложно.
Сейчас всё по-другому. И я готов перейти на сторону Ордена Феникса. Прости, что подвёл тебя, прости. Из-за меня ты пострадала. Вы все пострадали. Виной тому лишь я.
Я был трусом. Трудно это признавать, но это правда. И ты поступила абсолютно правильно, когда сдала меня Ордену. Я заслужил. Я заслужил даже большей кары.
Слышал, сейчас ты счастлива. Уизли не теряет надежды заполучить тебя. Чёрт, как же я ошибся.
Я прекрасно понимаю, предательство простить трудно. Может, даже невозможно. Я подставил тебя только потому, что испугался за свою шкуру.
Знаю, сейчас я противен тебе. И это правильно. Иначе и быть не может. Но я всё ещё не теряю надежды, что ты сможешь отпустить мне все те годы, что я обижал тебя. Надеюсь, когда-нибудь ты найдёшь в себе силы поверить, что я изменился. Ведь ты невероятно добрая и сильная. Я знаю.
Желаю тебе всего хорошего. Прошу, прости. И дай мне хоть малейших шанс всё исправить, если у меня он ещё остался.
Надеюсь на встречу,
Драко Малфой
***
Его светлые волосы, уложенные в одном направлении, высокий лоб, прямой нос, блёклые губы и остро очерченные черты лица, которые выдают в нём настоящего аристократа. И, конечно же, серые глаза, полные высокомерия и равнодушия, но всё равно смотрящие в самое сердце. Холодные режущий взгляд, греющий души. И как холодное может греть? Чудная фарфоровая кожа и тонкий аромат дорогого парфюма, смешавшийся в запахом его тела. Всё это делает его идеальным, совершенным, будто сказочным. Твоя мечта, магглорождённая, не правда ли? Тонкие губы расплываются в мягкой, но всё же саркастической улыбке. Молодой человек тянет к ней руки, желая прикоснуться к девушке, но… Вдруг всё обрывается, невероятное видение исчезает, растворяется в воздухе, словно его и не было вовсе. Вместо него всепоглощающая темнота обволакивает всё вокруг, и откуда-то из глубины неё слышится слышится зловещий хохот. Снова ничего, снова пустота, сжимающая душу. Гермиона мечется на подушке, пытаясь закричать от ужаса и убивающего бессилия, но, как известно, во снах мы не имеем права голоса. Мы лишь жалкие игрушки в руках беспринципного подсознания, в миг пробуждающего всё то, что мы так стараемся забыть. Девушка вскакивает с кровати. Подушка насквозь пропитана холодным потом. Она сжимает руки в кулаки до белых костяшек, сминая простыню. Ногти с адской болью впиваются во вспотевшие ладони. Но что эта боль по сравнению с той бурей, что сейчас бушует внутри неё. Позвоночник пронзает вновь немыслимая боль, и девушка вновь лишается разума. Нервные окончания блокируются, боль никак не желает проходить. Оказывается, что к боли невозможно привыкнуть. Гермиона старается отдышаться. Руки и ноги болят, будто налившись осмием, спина ноет, всё тело и мышцы, похоже, сковывает цепями истязаний. Горло болезненно колет от того, что в глотке страшно пересохло. Грейнджер сжимает зубы. Новый приступ. Опять адские боли, будто заживо сдирают кожу с нежного, нетронутого тела. Она выгибает спину, подобно кошке, так ей больно. Это неврозы. Это её ночные кошмары. Снова. Всё повторяется снова. Этот кошмарный сон снится несчастной Гермионе уже которую ночь. И каждый раз кто-то издевается над ней, мучает постоянными видениями и снами, заставляя вспоминать, вспоминать, вспоминать… Затягивать пояс покрепче, сжимать зубы и плакать ночами. Ей больно без него. Она старается забыть. Его. Его серые глаза. В груди у девушки снова протяжно ноет, будто её только что исполосовали тысячами ножей. Боже, как же ей знакома эта боль. Сердце никак не может успокоиться, стучится, как сумасшедшее. Мисс Грейнджер закрывает глаза, шумно выдыхает и пытается сглотнуть горький ком, подступивший к горлу. Руки сами впиваются в кожу на бёдрах, стараясь хоть так выпустить боль наружу. Слёзы скатываются по впалым щекам, она так похудела за последнее время. Капли скапливаются на остром подбородке и спадают на ночную рубашку. Она снова сжимает руки в кулаки, а потом прижимает ладонь ко рту. «Хоть бы не завыть от этого кошмара наяву!» - думает Гермиона и снова безвольно падает на истерзанную простыню. Снова. Всё повторяется снова. И каково ужасающее осознание того, что всё это повторится ещё не раз. Ей так плохо без Него. Драко. Опять она увидит эти пепельные волосы, опять это надменное выражение лица,загадка во взгляде… Подушка вновь покорно впитывает слёзы, и Гермиона снова засыпает. А ведь за последнее время сон покинул её, уже которую ночь она не может сомкнуть глаз. И вот из туманной вновь слышится страшный хриплый прокуренный голос подсознания. Знакомый. Звук, вызывающий дрожь в конечностях. - А ведь ты лишилась всего сама, Грейнджер, - настойчиво шепчет он. – Всё было в твоих руках. Ты самолично упрятала его в Азкабан, из-за тебя он там. Он ненавидит тебя, жалкая магглорождённая. Не чета ты ему. Ты гриффиндорка, он слизеринец. Любишь его? А ведь он не дорожил тобой, называл грязнокровкой. Приятно тебе было тогда? Нет?! Тогда за что же любишь его? Не лучше ль выйти за Рона и спокойно спать по ночам? Рон любит тебя. А ты мазохистка! Мазохистка, мазохистка… Ведь эта любовь бессмысленна, и она делает только хуже… Снова. Всё повторяется снова. Собственное подсознание пожирает Гермиону воспоминаниями о Нём. Ночи, полные кошмаров…***
К утру слёзы высыхают, оставаясь на щеках солёным слоем, неприятно стягивающим кожу… Ночные кошмары испаряются с рассветом, словно вампиры, боясь солнечного света. Гермиона уснула только под утро. Сон посещал её редко, порой не удавалось заснуть всю ночь, реже она дремала под утро. Ночные кошмары улетучивались. И теперь дома очень тихо. Никто не плачет, не воет от боли, не скулит ночами. Знаю, как называется её диагноз - дефицит Его. Его холодных глаз, обрамлённых пушистыми ресницами, его аристократичных скул и мягкой улыбки. Солнечный луч запутался в каштановых волосах Гермионы, она сжала подушку подушку. Девушка приоткрыла глаза, пушистые ресницы задрожали. Серая квартира будто была в пепле. Как и душа. Душа Гермионы, каждый день восстающая из пепла. Но одно было странно - необычные звуки разносились по дому. Какое-то... шкварчание? Звуки, похожие на жарящиеся блинчики! Что, как это возможно? Гермиона нахмурилась, не понимая, что происходит, встала с истерзанной постели, всё ещё хранящие следы ночных пыток, и одёрнула ночную рубашку. Тихими шагами, едва касаясь холодного кафеля, крадучись, Герми достигла кухни. Действительно, странное звучание усилилось. Сомнений нет, на кухне жарили вкусный ароматный завтрак. То, что Гермиона увидела потом, повергло её в шок. У плиты она разглядела фигуру в знакомом сером свитере. Светловолосая макушка и эти сильные руки... Невозможно. Он поворачивается. И его взгляд пронзает её изнутри. Но это другой взгляд. Он холодный, но он её греет. И как холодное может греть? - Т-ты?! - заикаясь, шепчет она. Сердце обрывается. Прошлого больше нет. Он улыбается и подходит ближе. - Я же говорил, что вернусь. Прости меня, - он протягивает к ней руки. И теперь это точно не сон. Он точно не исчезнет. Слёзы струятся по бледным щекам, спадая на рубашку, она всхлипывает пару раз и бросает ему на шею. Слишком долго она была без него. - Драко, - она обвивает руками его мощный торс и прижимается вплотную, - ты даже не представляешь, как мне было плохо без тебя!.. Он трепетно целует её в макушку. - Ты прочитала моё письмо? Конечно, нет. Прочитай Гермиона то самое письмо, может её подсознание не истязало бы её ночными приступами. Но сейчас это отошло на второй план. Одни его слова. Большего и не нужно было. Гермиона так любила его взгляды, загадочные улыбки и тонкий аромат одеколона, что далее её рассудок просто не мог оставаться в норме. Не дождавшись ответа, Драко заглядывает в чарующие шоколадные глаза, затем их взгляды встречаются, и он мягко, но требовательно приникает к её губам, будто стараясь вобрать в себя их сладкий вкус. С нежностью соприкасаются кончики языков, но, мгновенно обжигаясь, снова разбегаются. Горячее дыхание Драко заставляет Герм прижаться к нему сильнее, так приятна эта дрожь. Чудные узоры во рту, ароматы, ощущение реальности уходит, растворяясь во времени. Так непохож ни на что этот момент. Дрожь снова волной пробегает по телу Герм, заставляя её сжаться, когда Драко подхватывает её на руки, аккуратно касаясь носом её шеи. От бессилия Гермиона запускает свои тонкие пальцы в светлую шевелюру Драко. Нежно. Всё очень нежно и аккуратно, словно с опаской. Гермиона боится спугнуть момент, ведь если он исчезнет сейчас, это будет последним, что она увидит в жизни. Нежные прикосновения его губ по контуру её рта. Так маняще, так сладостно, подобно ласковой истоме. Дыхание сбивается. И если это сон, то пусть никто никогда не проснётся. - Гермиона, - шепчет он ей на ухо, от чего она дрожит, - надо мной, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни единого ножа... Он всегда так говорил в её снах. Эту фразу нельзя произнести иначе. Снова. НИЧЕГО НЕ ПОВТОРИТСЯ СНОВА. Гермионе больше никогда не будут сниться кошмары. И ночи будут полны отнюдь не кошмаров...