Когда родная сестра - ведьма

Надев свою остроконечную шляпу, заправив за ухо вечно выбивающийся рыжий локон, она взялась за метлу. Но дерево рукоятки было холодным, в нём не ощущалось магии, ну ни капельки. Выругавшись и сплюнув через плечо, ведьма вышла с метлой во двор. Огляделась по сторонам, не дай леший, кто-то из соседей увидит её позор. Разбежалась, держа метлу в вытянутой руке, почуяла, как волшебство перетекает из ладони в транспорт. Рукоять завибрировала, прутья вытянулись и задрожали. Время пришло. Ведьма с разбегу оседлала метлу и с победным гиком взмыла над крышами городка, устремилась выше, туда, где зажигаются звёзды. На фоне сырной головки луны мелькнул чёрный силуэт в остроконечной шляпе, а над городом разнёсся звонкий и зловещий смех... Сидящий на крыше на краю дымохода чёрный кот только недовольно мяукнул, выгнул спину и спрыгнул вниз, растворяясь во тьме и шорохах травы. Рыжая хозяйка подрастеряла в последнее время свою сноровку, вот и метла стала шалить... Не приведи нечистая, ещё какое привидение пролетало тут... Вечер же Самайна, ей нельзя опаздывать. Метла вибрировала и рассекала чёрную ткань ночи, раскрашенную бликами звёзд. Рыжая снижалась, показалась поляна, где они должны были собраться. Идеально ровный круг среди леса, в его центре камень-алтарь, а на нём уже собраны всевозможные не съедобные яства, точнее, предназначенные для укрепления и набора магических сил яблоки, тыквы, лавровый лист, рябина... Уже пылало огромное полено, значит, сестра здесь. Ведьма недовольно вздохнула: та была младше, но ей всё удавалось лучше, всё та получала и успевала первой. Временами её брала такая зависть и злость, что она зеленела и готова была наложить на сестру проклятье... Но потом благоразумно вспоминала, что без остроконечной шляпы её магия плохо концентрируется, и откладывала сие до следующего раза. Снизу ей радушно помахали метлой, будто она не сможет приземлиться без дополнительных ориентиров. Это отвлекло, она уже была над самой землёй: – Я вижу тебя и.... И покатилась кубарем по холодной траве, потому что метла в последний момент перевернула наездницу, решив сбросить лишний груз. – Раскудрыть твою налево! – ругалась ведьма, поднимаясь и потирая ушибленный зад. Прихрамывая на левую ногу и опираясь на метлу, что опять перестала быть средством передвижения, подошла к алтарю проверить, всё ли верно разложила младшая сестрица. Она хоть и талантливая ведьмочка, но весьма ветреная: всё предпочитает опыту старших книжки. И что это за мода такая? – Ты чуть не опоздала! – принялась причитать младшая, тоже рыжая, но более тёмного оттенка меди. Старшая любила дразнить её проволокой на голове. Но сейчас её кудри тоже покрывала круглая остроконечная шляпа с надорванным краем. – Но не опоздала же. А это что такое? – она указала на непонятные хлебобулочные изделия. Ведьма покрутила одно из них в руках: это был выпеченный рог. – Хлебом в форме рогов приветствуют бога зимы! – На кой чёрт нам бог зимы, остальных мало что ли? Приведений всех померших родственников ты тоже, небось, позвала? – Вот умрёшь, и тебя никто не захочет звать! – младшая показала язык. В ответ получила такой же. – Вот тогда-то я отдохну от вас ото всех! – ворчала старшая. – Никаких тебе шабашей обязательных, никаких приворотов, отворотов, зелий… – Прям перетрудилась! – дразнила младшая, зажигая свечи. – А вот и перетрудилась! – огрызнулась уже не на шутку разозлённая ведьма. – Да что ты за свечи схватилась-то! А кто будет пентаграмму чертить! Сколько я тебя учить буду? Всё без толку! Так и на покой не уйдёшь, а уйдёшь, так ты каждое полнолуние будешь дёргать душу мою ещё при жизни изнурённую, – она достала из бездонного, казалось, кармана щербатый кусочек мела и принялась чертить магические символы по сторонам алтаря. – А вот и не позову! – обиделась ведьмочка, – сама во всём разберусь и справлюсь, в книгах всё есть, – она зыркнула на сестру горящими глазами, что в жёлтом свете луны казались кошачьими. – Сама явлюсь проверить! Ты с этой модой на книжки-то завязывай, – назидательные интонации звучали в голосе старшей ведьмы всё отчётливее, казалось, будь у неё очки, она бы сейчас поправила их указательным пальцем. – Вот теперь свечи. Старшая взяла самую толстую из приготовленных чёрных свечей и опять недовольно воскликнула: – Да что ж это такое? – В чём дело? – Светильник! Светильник! – она уже с нескрываемой злостью взглянула на кудрявую голову рядом. Сестра копошилась, разрезая яблоко поперёк: на разрезе образовалась пятиконечная звезда из зёрен. – Ты решила меня доконать! – младшая подняла голову и недоумённо уставилась на старшую. – Он должен быть с оскалом! А у тебя что? – Джек в этот раз улыбается, – спокойно отозвалась её напарница. – Вот не опоздаешь в следующем году, вырежешь сама, какой тебе больше нравится. Я тут целый день, между прочим, тружусь... И маме понравилось бы... – она опустила голову и с удвоенной силой принялась за яблоки. Лезвие в руке опасно отразило лунный свет. Старшая вздохнула и водрузила свечу на положенное ей ритуалом место: созывать мёртвых на свет. Затем склонилась к сестре и потрепала её по плечу: – Эй, мы справимся. И мама придёт, не переживай. Это был их первый Самайн без матери. Раньше она всем руководила в этот праздник и мирила непослушных рыжих отпрысков. Матери не стало, а мира между сёстрами не прибавилось. – Да, – остроконечная шляпа открыла лицо, а следом поднялась с колен и её хозяйка. – Скоро полночь, нужно поторопиться. – Да. Продолжим. Сердце, которое за последний год, казалось, ожесточилось и не реагировало на чужую боль, сжалось и заныло. Эта боль не была чужой, как бы ведьме ни хотелось это отрицать. Поджигая палочки благовония от ритуальной свечи, она косилась на сестру и ругала себя за то, что была с ней так сурова весь этот год, да и сегодня только ворчала. Всё было готово к обряду. И это заставило сестёр остановиться и растерянно посмотреть друг на друга. Они много раз были свидетелями и участницами таинства, но сегодня роли поменялись. Каждая знала, что ей делать, но начать обряд без матери казалось чем-то неправильным и правильным одновременно. Сделать всё самим – значит смириться. У младшей подрагивал подбородок, а в уголках глаз блеснули льдинки слёз. Старшая заметила эта, но ничего не сказала, потому что видела, что сестра очень старается это скрыть. – Знаешь, у нас есть немного времени, – как-то, на первый взгляд, безразлично произнесла она, – и, думаю, наши покойники на нас совсем не обидятся, – она достала из походной сумки штоф зелёного стекла и два стакана со сколотыми местами кромками, один протянула сестре. В лунном свете блеснули два наполненных прозрачной жидкость стакана: ведьмы выпили, но горло им не обожгло. Они могли пить и не пьянеть, они могли пьянеть по желанию, они могли соблазнить любого мужчину, но держали в домах только чёрных котов и мётлы: те были более верными и родными ведовским сущностям; им доступно почти всё, чего желают себе обычные люди, но вот не тянуло их к человеческим радостям... Это ноша и благословение одновременно. Помолчав пару минут, сёстры вновь переглянулись, и тоска отступила перед видом родного лица, знакомых веснушек на носу и коварной, но понимающей улыбки. – Ещё минута, – младшая, дотошная, ещё раз обошла круг, проверяя яблоки: на каждой звезде по лавровому листику – защита. Костёр вспыхнул, знаменуя полночь. Нарисованная мелом пентаграмма вспыхнула красным, свеча в тыкве засияла ярче, и вроде мелкие тучки начали набегать на луну. Сёстры, затаив дыхание, следили за тенями, которые только на фоне яркого небесного диска и было видно. Люди могли подумать, что это действительно тучи, но ведьмы знали: это их гости летят к ним, и среди них обязательно будет самая долгожданная и дорогая…