Пир на весь мир

Ясным утром, не предвещающим ничего плохого, словно хитрый гонец из владений Бату-хана, Федор шагал между фехтующими опричниками, кого-то поправляя, кому-то советуя поменяться парой, пока его не окликнул Малюта. Стоит отметить, Скуратов выглядел престранно для человека своего чина, — будто бражник после удачной попойки. Федька уже тогда почувствовал, что что-то не так. — Государь зовет, — пояснил Григорий, панически пытаясь пригладить густые усы. — Не спорь, не сейчас. Нет-нет, а на них поглядывали новики, чем платились абие — старшие и более опытные товарищи безжалостно вышибали дух ударами тупой сабли, вызывая снисхождение и ухмылки у глядящих со смотровых стен опричников. Не то, чтобы Басмановы и Скуратовы являлись врагами, (упаси Господь!), однако никто не отменял борьбу за место подле царя и его милость, поэтому приязни в отношениях семейств не наблюдалась. Федор нахмурил густые брови, махнув рукой Тимофею, одному из десятников, дабы тот продолжил приглядывать за молодняком, и поднялся по лестнице, на ходу поправляя одежду и волосы. Что могло произойти за время его отсутствия? Неужели кто-то пытался совершить покушение на царя? Отравить? Заколоть? Но стали бы молчать другие? Как же мыслить иначе, коли сам Малюта за ним пришел? Словом, Басманов-младший знатно изнервничался, представляя самые ужасные развития событий, пока не дошел до тронной залы, где уже ждали Алексей и Иван. — Государь! — опричники синхронно поклонились владыке, смотрящего лишь на того, чьи смоляные кудри достигали плеч, ярко оттеняя синие глаза. — Скоро-скоро, молодец, Малюта, — хмыкнул монарх, выпрямляясь на троне, и жестом отгоняя от себя Басманова-старшего. Будь у Скуратова хвост, Федя бы сейчас видел, как тот им машет. — Феденька, скажи-ка мне, слыхал ль ты про приезд послов иноземных? — Иван смотрит тяжело, сверля черными омутами глаз. — Слыхал, государь, — Басманов скрыл удивление от заданного вопроса. Ведь только вчера в горнице они вместе обсуждали то, где будут располагаться гости и их дары, а потом... Федор на секунду прикрыл глаза, воскрешая в памяти ласки и нежные слова, так редко срывающиеся с уст царя. Неужто память стала подводить его государя али ночные утехи в том повинны? — Тем паче, — переплетя длинные пальцы, на кои были нанизаны искусной работы перстни, Иван выглядел удовлетворенным. — А про правила на пиршествах с иноземцами слыхал? — Да, государь, — молодой опричник все еще выглядел сбитым с толку, впрочем, Малюта, кажется, не отставал, глядя то на царя, то на фаворита. Лишь Алексей, хмуря брови, явно был недоволен происходящим, но смолчал, даже не глядя на сына. — Коли так, явно помнишь про упоминание царицы подле царя? — Федор кивнул, присматриваясь к слишком спокойному выражению лица монарха, словно что-то умыслившего коварно, намеренно. — И где же моя царица? — Ээээ... Владыка... — Умолкни, пес, не тебя спрашиваю! — внезапно гаркнул Иван, ударив посохом по мраморному полу с такой силой, что вздрогнули даже столбы, поэтому реакция побелевшего Малюты на диво стойка. — У Вас нет царицы, мой государь, — как только не дрогнул голос кравчего? — Но она мне нужна, Феденька, — медовый тон царя на секунду заставил потерять нить разговора, но, тряхнув кудрями, опричник встретился глазами с Иваном. — А ты ведь затейник тот еще! Ему хватило секунды, дабы сложить все, и ошарашенно раскрыть рот. Теперь-то понятно недовольство отца и незнание Скуратова! Теперь-то понятно, почему царь еще вчера не стал заговаривать о значимой проблеме, наедине, где Федор мог смягчить свой отказ ласками! Старый, хитрый пень! — Государь, — попытался воззвать к разуму совсем ополоумевшего полюбовника сына Басманов-старший, даром что монарх. — Я и платье тебе уже заказал, Федь, — игнорируя Алексея, Иван скупо улыбнулся своему кравчему. Малюта, видавший самые ужасные кровавые картины, до коего, по всему, дошло, бухнулся в обморок. Федьке вдруг очень захотелось составить ему компанию, потому как коварный царь все продумал наперед. Одно дело пред своими молодцами, опричниками, языками не болтающими, плясать в женском сарафане, а уж совсем другое явиться на монарший пир в роли царицы! Отказы не принимаются, да, государь? — Я надеюсь, оно вышито жемчугом? Другого не надену! — кокетливо произнес опричник и для пущей убедительности притопнул ногой. Только-только пришедший в себя, при помощи холопов, Малюта подавился водой, отталкивая от себя бедную девушку, и бросил взгляд на сжавшего губы до тонкой нитки Алексея. Царь по взору потемневших и самых дивных на Руси глаз понял — так просто подобное Басманов-младший ему не забудет. Скорее уж напомнит в самый неподходящий момент, заставив умасливать себя дорогими дарами да отпускными. В последнее время, Феденька больше времени проводил со своими сыновьями, и, Иван, коли правду молвить стали, ощутил ревность во всей ее красе. Следующая седмица прошла в суматошных попытках обставить появление «царицы», созданиях сказок про знакомство, род и прочее, прочее, прочее. Васька Грязной, вышедший из запоя, шел по коридору дворца Слободы, когда увидел бегущего Басманова. В кокошнике. И юбках. Федор даже не заметил близкого друга, пролетая мимо него, и сиганул в окно, благо, падая на сугробы, и побежал куда-то дальше. — Чертовщина какая-то! — Грязной обернулся, желая продолжить путь к Малюте, и вообще прижался к стене, в ужасе смотря на пробегающих мимо двух швеек с самым боевым видом. — Что здесь творится?! Опричники, тренирующиеся во дворе, застыли, кто как, во все глаза смотря на то, как их глава, грозный Федор Басманов, подняв юбки, удирает от монголок, с веселыми криками «Гойда!» — боевым кличем, забираясь на крыши и совершая такие пируэты, что никому и в мечтах смелейших не снилось. — Вот же коварный черт! — фыркнул Вяземский, качая головой. — А вы чего встали, идиоты? А ну заниматься! Не видите, Басманов роль царицы репетирует?! А коли смешно — посмейтесь ему в лицо, да только никто потом ваши рожи страшные от пола отскребать не будет! Опричникам разом расхотелось обращать внимание на отвлекающее зрелище. Вяземский, известный своей жестокостью, почище Малюты и Басмановых, не зря был поставлен вместо царского фаворита, все же, скорый на расправу, он умел без лишних слов склонить к нужному делу. Вот и сейчас воины без сопротивлений вернулись к прерванному занятию, не желая навлекать гнев князя. — Намучались с сарафанами-то? — с ухмылкой уточнил у недовольного Федора, которому наносили последние штрихи во внешнем виде, царь. — Что ты, государь, — буркнул опричник, сдержав шипение от того, как старуха уколола его бок. — Совсем нет. — А мне сказали, мол ты, Федька, даже по крышам летать научился, да колдовать, до такой степени кокошник по любу не пришелся! — монарх расхохотался, когда Федор метнул уничтожающий взгляд в сторону опустившего глаза вниз Бельского. — А коли не смогу? — уже в самых дверях залы с иноземцами, разодетый в самые лучшие ткани и сарафан, вышитый жемчугом, как и обещал государь, Басманов схватил Ивана за ладонь, заглядывая в черные омуты глаз. — Коли выдам себя? Ежели сказать, будто хворь одолела царицу сильная да… — царь молча отворил двери, не дожидаясь холопов, видя, как синие глаза полюбовника все больше и больше затопляет истерика. — Сможешь, Феденька, сможешь. Иван, сидя за столом, давил улыбку, наблюдая за тем, как послы рты поразявили, смотря во все глаза на «царицу» русскую. Не гоже ему, Грозному, улыбаться при иноземцах, но умора та еще. Одетый в бело-золотые ткани, Федор скромно тупил взгляд, будто стесняясь комплиментов. Красив Федька так, что по глазам бьёт. Бывает краса девичья — тихая: коли остановишься, присмотришься — разглядишь, а второпях мимо пройдешь — так и не заметишь. Федьку не заметить нельзя, разве что слепым быть. Вот Иван и не держал зла. Только ревностью свою выкорчевать пытался — англицкие и прусские послы, присланные с миром, все напрашивались на сваренье заживо – до того обласкивали взглядом пухлые губы да скулы высокие опричника, не стесняясь нахождения царя поблизости. Отравить кого-нибудь что ли? — Ежели царь позволит, — Томас, один из напомаженных послов Англии, улыбнулся, кланяясь перед сидящими во главе стола монархами, и продолжил на русском. — Споет ли нам царица? Федор точно слышал то, как подавился смешком за спиной Малюта, а отец тяжело вздохнул. Рыжему псу он обязательно усы подпалит. — Отчего же нет, — Иван отвернулся, скрывая улыбку в высоком вороте царской накидки от того, как вытаращился Федька. — Порадуешь наших гостей, Федора? Старый, противный пень! Даром, что царь! — Не в силах, государь любимый мой, — намеренно шепотом хрипя, Федор опечалено посмотрел на веселящегося монарха. — Простишь ли ты мою хворобу? — Прощаю-прощаю, Федорушка, и вы, гости желанные, не гневайтесь, — посол с явным сожалением сел на место, не дождавшись песни, и разговоры продолжились, а Басманов мстительно ущипнул царя за руку, мигом делая вид, что он тут вообще случайно оказался, и Ивану показалось. Однако это было не последнее испытание во время пира. Чего только стоил странный танец, на который его пригласил прусский посол. Правда, тут уже и государь нахмурился – слишком уж близко прижимался к Басманову иноземец да шептал что-то, но прочитать по мраморному лицу «царицы» оставалось занятием бесполезным. — Понравился? — несколько ревниво, стоило кравчему сесть на место, рядом, поинтересовался Иван. — А коли так? — с вызовом бросил Федя. — Не буди дьявола, Федорушка, — сжав подлокотник кресла, Иван мигом растерял все свое благодушие. — Дьявол ли рядил меня в кокошник? — хлопая длиннющими ресницами, опричник невинно улыбнулся. — Больше ни с кем танцевать не будешь! И рта не раскрывай! — Воля государя, — деланно покорно молвила «царица». Пир длился до самой вечерни, и под конец Федька откровенно клевал носом, каким-то дивом умудряясь даже это делать изящно, не нарушив легенды. Иван, завидев англицкого посла, вставшего с явным намереньем пригласить «царицу» на танец, оповестил о конце торжества, утащив полусонного кравчего за собой чуть ли не силком, сетуя на слабое здоровье «супруги». — Не нарушаем ли мы правила на пиршествах, супруг мой? — медовым голоском протянул Басманов, прижатый сильным телом царя к стене темной ниши дворца. — Не нарушаем, Федорушка, — сорвав осточертевший кокошник с черных кудрей опричника, Иван, наконец-то, запустил ладонь в густые волосы, притягивая Федора к себе. — А коли нарушаем… Я царь или кто? — Ца-а-а-арь… — согласно протянул тот, вставая на носочки. Васька Грязной, который после де-марша царского кравчего ушел в запой еще на седмицу, сейчас абсолютно трезвый и довольный жизнью, жуя пирожок румяный, доставшийся от милой Аленушки, дочки кухарской, направлялся на смену караула, когда услышал стоны непотребные. Видавший многое на службе у царя, он точно не ожидал получить кокошником в глаз.