Трое в лодке, не считая гнома

Взгляд Кирдана серый, пронзительный, спокойствия и мудрости обычно полный. Однако сейчас там не было ни того, ни другого, лишь тень прохладного расчёта, хотя Леголас не понимал, что Корабелу понадобилось считать – не ему, если что, тонуть в прохладные объятья Владычицы Морей и дочек её от штормовика с рыбьими хвостами. Или синда больше волнуется за корабль? Вон, покачиваются на волнах, крылатые будто да прекрасные, как на подбор. Хотя на них почти некому плыть – большинство эльфов уже покинуло этот край. Что ж, если он угадал мысли Корабела, то сын Трандуила в который раз за свою жизнь предпочёл нагнать на лицо максимально провинциальный вид не покушающихся на мировую мудрость лесных эльфов. И помалкивать. Кирдан посмотрел правее Леголаса. Там стоял Глорфиндель – воин древности, притихший в своё время в Ривенделле, прекрасный душой, ликом, а отличающийся волосами, широтой могучих плеч и неистощимым запасом оптимизма. Этой незамутнённой боевой – и не только - веры во всё хорошее было слишком много на одного Леголаса: любимый им спутник с непрошибаемым видом умел отрешиться от всего, а незнакомый обладал, на первый взгляд, крайне скверным характером и не счёл нужным даже выказать благодарность. Хотя именно Глорфиндель притащил его, понижая шансы успеха всей кампании. Корабел ничего не сказал – впрочем, он после просьбы о транспорте вообще не проронил ни слова. Но он еле заметно кивнул. Неизвестно как Глорфиндель умудрился сбежать из Валинора аж дважды: с буйным семейством в первый раз и в гордом одиночестве во второй – так что удача явно была на стороне этого эльфа. Вторым на суд Кирдана попал Кано. Странный тип был этот эльф с каркающим именем, больше походившим на прозвище – мрачен, молчалив, одежду, судя по её потрёпанному виду, не менял с начала Второй Эпохи. Леголас ровным счётом ничего о нём не знал, кроме удивительного умения музыкально оскорблять собеседника. Правда, Глорфиндель навешивал, что он умеет петь, как никто в мире, да и зовут его иначе, но проверить первое пока не довелось; в чужие секреты же Леголаса отучили лезть не сколько странствия, столько иногда всплывающие скелеты в шкафу у друзей. Но то друзья. Тут он, пожалуй, побережётся. Тем более что Кано, когда его нашли, был пьян вдрызг и первым делом заехал Глорфинделю в нос. А ведь у воителя были и есть самые чистые намерения, которые он на тот момент даже озвучить не успел. Корабел поморщился. Кано неуловимой гримасой своего тонкого и в чём-то очень красивого лица изобразил всю степень презрения и равнодушия к его мнению. Глорфиндель попытался незаметно пихнуть его в бок, но незаметно не вышло, а Кано огрызнулся на незнакомом слуху Леголаса языке. Глорфиндель ответил тем же, а Кирдан от них отвернулся. Леголас вздохнул. Гимли получил лишь кроху его внимания. Смертный – нет шансов, гном – тем более. Но Гимли воинственно и солидно – это к нему пришло с возрастом – заткнул большие пальцы за широкий пояс. Из-за дорожной одежды никто бы в нём не узнал правителя Агларонда. Дерзости во всём его степенном виде было столько, что воздух едва не искрился. Гладкое лезвие секиры отразило случайно упавший луч солнца. На Леголаса Кирдан не обратил внимания вовсе, так как никаких грешков, от поступков до происхождения, за ним не водилось. Сын Трандуила без помех добрался бы до благого Запада, если бы был один. Если бы. Леголас подумал, что корабля им не видать, как своих ушей, и следовало поступить по его плану: отплыть сразу же после ухода их друга к праотцам и праматерям. Желательно, из Осгилиата по Великой реке. Желательно, только с Гимли. Но как-то вышло, что государыня Арвен изволила повидать родину, а Леголас, не отвязавшись – и не пытавшись отвязаться – от гномьей компании старался максимально тихо и незаметно ломиться за ней по кустам и присматривать. Арвен уважила своих почти невидимых охранников и в итоге с молодой мстительностью в роще Лориена отправила их в руки Глорфинделя, который тогда проживал в Ривенделле и скучал. Возможность во второй раз обвести вокруг пальца западных Владык вызвала в его яркой голубизне его глаз такой огонь, что Леголас с ужасом подумал – не путают ли, что Глорфиндель был близок именно Второму Дому печально известных нолдор? При таком огне только о Первом и думалось. Леголас поразмыслил над всей стихийной ситуацией, вспомнил папочкино: «Вот свяжешься с плохой компанией – припомнишь ещё меня!», - и вздохнул ещё раз. Корабел хмурился, думал и принимал решение. Синда почти услышал стук костяшек счёт в чужой голове. Гимли заинтригованно поглядывал на его бороду, а Кано и Глорфиндель тихо друг на друга шипели, перестав уже переговариваться на незнакомом наречии. Возможно, не стоило, так как эльфы, кажется, говорили про Кирдана. Леголас невольно подслушал, так как заткнуть уши или отойти возможности не имел. - Я слышал, что его зовут Новэ, - выдал привычную и странную информацию Глорфиндель; Леголас ни разу не слышал этого имени, да и Корабела так никто не называл. - Да какая разница мне на этого синду, - прошипел Кано. - Такая, что он родич тэлери. Забыл что ли? Это я тут уже отработал. Тэлери было для Леголаса словом из не самых интересных книг – дома мало интересовались историей, ценя настоящее. Зато Кано вытаращился на Глорфинделя и сказал несколько слов. Интонация его выдала, и Леголас всё понял без перевода. Высказывание в общем обрисовывало происходящее и в язвительной и недостойной эльфа форме описывало способ отработки Глорфинделем ошибок своей молодости. Тут Кирдан сцепил пальцы, и все заткнулись. Эльф выдержал паузу, за время которой все четверо стали тише дышать. - Я дам вам лодку, - медленно проговорил он. – Но оружие следует оставить, господин гном. Гимли хмыкнул и отстегнул секиру от спины. Кирдан степенно отошёл и принялся отдавать распоряжения прямо сейчас. Леголасу показалось, что Корабел надеется поскорее избавиться от них. - Можешь кинуть её в гавань, - неожиданно высказался Кано в сторону Гимли. - Я её в тебя кинуть могу, - лениво отозвался непрошибаемый гном, которого последние пятьдесят лет ни один эльф не сумел вывести из себя. – Или тебя в море. Кано хмыкнул. Леголас с тоской посмотрел на запад, где вдали, вне спокойных вод, белели барашки волн, и вздохнул в третий раз. Если они не пойдут ко дну в пределах гавани, это будет уже чудом. Кирдан не обманул насчёт лодки. Из светлого дерева, подражая кораблям древности, сделана умельцами Серых Гаваней специально для них – во многом она была идеальна. И всё же это была именно лодка. Одномачтовая, с издевательским запасным парусом и не менее издевательской парой вёсел, она была в длину от силы шагов десять. У кормы был просторный, но низкий навес, по росту разве что гному. Хотя в длину шагов и побольше, может. Но сути это не меняло и, как бы ни звали его чайки и шум волн, Леголасу поплохело. Гимли сравнялся лицом с цветом бело-серого камня. Кано хмыкнул и нажал грязным сапогом на борт. - Не беспокойся, это крепкое дерево, обработанное для морских путешествий, - заверил невзрачный эльф-служка, приведший их сюда, чтобы показать работу. - Только нам нужно время, чтобы собрать припасы, - заявил Глорфиндель, которого совершенно не смущал вид их гордого судна. - Владыка Кирдан приказал вам помочь. Эти слова окончательно поселили в душе Леголаса уверенность, что Кирдан Корабел жаждет поскорее их спровадить. Нет, его можно было понять, так как гостями они оказались слегка проблемными: Кано распугивал ещё не успевших уехать эльфийских дев своей мрачностью, Глорфиндель рвался помочь всем и вся, однако делал только хуже, гномов здесь, севернее войны и Гондора, по-прежнему не жаловали, а рамок между ним и Гимли давно не было… Но не сразу же в Чертоги душ спровадить?! Видимо, попозже. До первого шторма или просто сильного ветра. Мореходного дела никто из них не знал, но хотя бы на одного матроса Корабел, разумеется, не расщедрится. И так уже продемонстрировал свою выдающуюся щедрость и мудрость. Эльф, так и не представившийся, ушёл куда-то вместе с Глорфинделем. Кано перепрыгнул с камней в лодку: палубы у неё не имелось, ведь подобная роскошь полагается только кораблям, поэтому в плавании их от тёмных глубин будет отделять всего лишь тонкая прослойка из промасленного дерева. Кано проверял лодку на крепость: он в ней попрыгал, попинал высокие борта и единственную мачту, побалансировал на двух поперечных скамьях. По бокам от одной из них были кольца, которые, при случае, не дадут вёслам соскользнуть в воду. Всё же это была очень хорошая лодка. Но для отправления в открытое море необходим был именно корабль. Гимли тяжело осел на камень. - Гимли, друг мой… - Не говори мне, что не всё так плохо, - низко, грудно. – Махал гномов из камня создал, вот камнем я ко дну и пойду. И ведь не назовёшь его трусом. Гимли сделал логичные выводы, ведь навыков плавания хватало на в меру спокойные речушки, а тут предлагают в море выйти вот так. - Это если потерпим крушение, - не слишком уверенно проговорил Леголас и опустился рядом с Гимли. – К тому же, Махал твой тоже на Западе… Не даст потонуть. - Не беспокойся, господин гном, - отозвался Кано, и – невероятно! – стоило ему говорить громче и даже с напускным жестоким весельем, как стала очевидна красота его голоса. – Первый пойдёт ко дну Глорфиндель, так как я выкину его за борт сам. - Ну, зачем ты так? – не удержался Леголас. – Что не поделили? Эльф не понимал неприязни между ними. Кано поднял голову и пожал плечами. - Блондинов не люблю. На исчерченном морщинами лице Гимли явно читалось, что он считает себя слишком старым для этого… предприятия. Вроде как – не, помирать рано, жизнь в теле кипит, но молодого задора, как осел с народом в Блистающих пещерах, поубавилось. Так как сравнительно небольшой запас горестных вздохов Леголас уже истратил, он нашёл в себе силы только покачать головой. Второй день тёк. Или не второй. Четвёртый? Штиль не позволял использовать парус, поэтому Леголас сонно следил за тем, как лопасти опускаются в синюю воду. Глубина под ними, должно быть, была чудовищная, так как берег давно уже скрылся. Эльф разулся, так как ему казалось, что так шаги мягче и не отдаются через доски в воде. На вёслах сидели Гимли и Глорфиндель. Гном поначалу спасался греблей от страха глубины, а после выяснилось, что вместе с гондолинским воином грести никто не может: сила из него пёрла, поэтому лодка неумолимо начинала разворачиваться. Ничего удивительного – с его-то ростом, тренированными мышцами и не типичным для эльфа мощным телосложением. Изредка Леголас поглядывал на сбросившего по жаре рубаху Глорфинделя и прикидывал, что, носи тот мягкий браслет на бицепсе, смог ли бы тот быть по талии какой-нибудь очень хрупкой женщине? По крайней мере, эльфийке? А Гимли выказывал если не чудеса силы – то чудеса выносливости. На него Леголас смотрел чаще, чуть менее дремотно и с совсем иным интересом. И как только гномы живут с бородами? Леголас почти оценил вид этой детали внешности, но пышная, прошитая серебром лет борода друга заставляла недоумевать. Если волосы он стянул ремнём на затылке, то с такой копной спереди он явно запарится! Но Гимли не спешил ни париться, ни сбиваться с ритма гребли, лишь крепкими словцами общался с течениями, если попадали в такие, и начинало уносить, а их гордое судно несло вперёд с достаточно высокой скоростью. На запад, на северо-запад? Изредка по солнцу Леголас сверялся, но опыта подобных путешествий не имел; Гимли тем более, а Кано выползал из-под навеса только для того, чтобы изредка грести в паре с сыном Трандуила. Всё остальное время его ноги, демонстрируя древность грязи на дорожных сапогах, торчали из навеса, под которым спали и держали провизию. Впрочем, оставался ещё один пассажир. - Глорфиндель, тебе доводилось плавать морем? - Не править, парень, - мгновенно раскусил его эльф и зевнул. - А как тогда до Средиземья добирался? – парировал Леголас, который был категорически против, чтобы его так называли. Вон Гимли уже фыркает в усы, наслаждаясь тем, что хоть кого-то его остроухий не только не старше, но и сильно младше. Для довольства ему совершенно не нужно было знать что-то там про Гондолин. - В трюме на чужом спрятался. - И кто плыл с Запада? - Бить кого-то плыли. А как причалили они, так и в лес сбежал. - А потом что? – подал голос Гимли, как заинтересованное лицо в контрабандистских перевозках между Средиземьем и Валинором. Донёсся стук. Кано ударил пяткой по борту, немного выполз, чтобы лучше дотягиваться, и принялся счищать грязь с сапог за борт. Гимли пробормотал кое-что неодобрительное на кхуздуле, и Леголас покраснел. Глорфиндель поочерёдно глянул на обоих. - Парень, понимаешь что ли? – спросил он, но ответа не дождался, - Переведи, а? Но Леголас просипел: - Нет, - и сполз с насиженного места у мачты на покатое дно. Оттуда он продолжил сипеть, не в силах, что выбрать – бездейственно обругать Гимли за столь откровенную брань или смеяться над её смыслом. - Ну, ты хоть переведи? – Глорфиндель повернулся к гному. - Древний гномий язык священен, - важно произнёс гном. – Открывать его чужакам, а уж тем более эльфам – преступление. - Но он-то знает! – воскликнул златоволосый «уж тем более эльф» и кивнул в валяющегося под скамьей в нервной истерике Леголаса. - Кто ж тебе сказал, что он чужак? Ровный ритм гребли уже сбился, поэтому, когда Глорфиндель попытался выудить младшего эльфа из его убежища, хуже не стало. Понимая, что от Гимли тоже ничего не добиться, воин потянулся к Кано. Лодка остановилась, мелкая рябь бежала от днища по воде. - Ка-а-ано, меня обижают… - Да мне-то что? – гаркнул Кано так, что Леголас дёрнулся и стукнулся лбом о что-то деревянное и по-тэлерийский крепкое. – И не называй меня Кано! Кано вихрем поднялся, попытался огреть чем-то Глорфинделя и ожидаемо промазал. Тёмные глаза метали молнии, безумие и сулили окружающим утопление. На бледных щеках цвёл нездоровый румянец. Гимли перебрался подальше от кормы и удобно устроился у мачты, собираясь насладиться представлением с расстояния. Гном уже приметил то, что только-только замечали остальные, да и нос ему не лгал на такие штуки. - Ах ты!.. – а вот и Глорфиндель заметил. – Да ты тут пьёшь! Тонкая ладонь Кано действительно сжимала горлышко бутылки. Запах вина смешался с солевым морским духом. Гондолинский воин перехватил весло на манер меча, и оно свистнуло, рассекая воздух. Кано увернулся, подорвался, но ведь действительно пил. Поэтому равновесия не удержал и, качнувшись раз, качнувшись два, с грацией поваленного на дрова дерева рухнул за борт. - Куда?! Не топись! – мгновенно забыл про свою вражду Глорфиндель и рыбкой отправился следом. Леголас тоже вскочил было, заметив, что плавучесть Кано с деревом не сравнить никак, но сел, когда оказалось, что вражду златоволосый эльф всё же не отбросил, а Кано – проворный, юркий и злой. Гимли молча взялся за рулевое весло. Двое благородных эльфов пытались то ли спасти друг друга, то ли утопить одновременно. - Воды с вас натекло, - прокомментировал Гимли лужу под сапогами. Заслышав это, Глорфиндель шагнул подальше от центра лодки и отжал пышную, но теперь безнадёжно мокрую и солёную длиннющую копну волос за борт. От воды его волосы стали завиваться ещё сильнее, из-за чего эльф напоминал освещённое закатным солнцем облаком. Или барана с золотым руном. Кано, мрачно прижимавший мокрую тряпку к внушительному фонарю над бровью, явно считал последнее. И ладно если б получил в благородной битве – так нет же, Глорфиндель, из которого вода и глубина быстро вытравили боевой дух, стукнул вспомнившего о неумении плавать утопающего лбом об лодку в процессе спасения и доставления на судно. Леголас ухаживал за ним с максимально серьёзным видом, поэтому Гимли приходилось ухмыляться за двоих. Всё равно ж за бородой не видно. Понимая, что молчать больше не в состоянии, и смех рвётся из груди, сын Трандуила выбрал меньшее из зол и кольнул Кано очень аккуратно: - А вино-то откуда? Никто ж не брал… - Я взял, - спокойно, равнодушно и презренно к мирскому отозвался Кано. - Зачем? - Пить. Резонно. И не поспоришь же с ним. - Пить одному вредно для здоровья, - весело прокомментировал Глорфиндель. Эльф светился, хотя Кано в воде пытался его, кажется, даже покусать. Однако тот факт, что он барахтался в воде на глубине-балрог-её-знает-какой воспринимался им не более, чем полезное при пекле прохладное купание. - Сидел бы в Мандосе, - огрызнулся Кано. – Вон, линять от мира смертного уже начал. Линять Глорфиндель начал не от Средиземья, а благодаря солнцу. Его плечи были красными, нос – точно таким же, и кожа слезала равномерными лоскутками и с первых, и со второго. Успев подсохнуть, Глорфиндель начал чесаться, но умерить белозубость и открытость его улыбки не смог даже тот факт, что он не слабо обгорел. Вот и сейчас эльф в очередной раз почесал нос. От соли легче не становилось. - Почесать тебе спинку? – ласково мурлыкнул Кано. - Да, не откажусь, - простодушно ответил Глорфиндель, угрозу не распознав. Кано приподнялся, глаза его снова блеснули воинственно. Леголас решительным жестом усадил его обратно и шлёпнул свежим компрессом на гулю. Гимли принял исторически гномью позицию. Вместо того чтобы встревать в разборки остроухих, он искал под навесом алкогольный клад. Кано закатил глаза, отобрал у Леголаса тряпку и, буркнув что-то, принялся сам прижимать к своему лбу. Вид у него был несчастный, словно то, что он не может кинуть сапогом в Глорфинделя в виду возможной потери обуви за бортом, причиняло ему сильнейшие страдания. Глорфиндель чесал свою гриву, мурлыкал себе под нос и бормотания про балрогов и уместные в бою причёски не слышал. Осталось уточнить последний момент. - Так как тебя называть, если не по имени? Кано поразмыслил. - Маглор, - он поморщился и покосился на всё более шумно-довольного гнома. – Маглором зовите. - Тогда тебе, Маглор, с Глорфинделем на вёслах сидеть, - мстительно припечатал Леголас. Глорфиндель почему-то заржал. Гимли выполз с бутылкой, смерил обстановку острым взором и, задержав сей взор на Леголасе, скрылся обратно. Ветер подул юго-восточный. Леголас клятвенно пообещал себе не брать в рот ни капли. Видимо, обещание он это всё же нарушил, так как спал не в привычной своей манере: глаза открыты и пялишься в небо или потолок, - а вполне себе по-человечески. Или по-гномьи. В общем, лёжа на боку, жмурясь, ёжась, поджимая ноги и чувствуя, что чужие волосы щекочут нос. От этого и проснулся. Косу храпящего Гимли отодвинул, сел. Потёр глаза, почесал в затылке и поискал воды. Нашлась недопитая бутыль – допил, чтобы больше ничьи руки не добрались, а воды сделал аккуратных несколько глотков. По негласной договорённости воду берегли, как и нужно в морском путешествии, а незапланированное вино тратилось легко для гонения тумана в голову. «Вино распробуешь рано или поздно ты, сын», - прозвучал в голове голос Трандуила. Эх, папка, мамки на тебя не было, когда давал Леголасу вино в нежно-юном возрасте, когда эльфёнок был ниже его на три головы. Две с половиной. Леголас высунулся в ночь. Ветер слабо наполнял парус. Звёзды устилали небо путанной картой, и эльф не узнал ни одного огонька – Элберет то ли путала им путь, то ли развлекалась здесь в своём искусстве и бросала на небо звёзды гроздьями. Пялясь на их отражение в воде, Глорфиндель мочил ноги за бортом и всхлипывал. Маглор тоскливо завывал. Пение его пробирало настолько и было таким красивым, что Леголас раскрыл рот. А затем закрыл. И снова открыл. Ощутил, что в груди рождается что-то тяжёлое, напоминающее обо всех ошибках. Пожалел, что вино допил до того, как это услышал. Маглор вдохновенно не замечал ничего и никого; явись ему сам Мандос, и то прошляпил бы. Слышал бы пение Маглора Линдир – славный эльф из Ривенделла. Не только он, но и все менестрели мира удавились бы на струнах от зависти и понимания, что так петь не могут. Не вешал, оказывается, лапшу на уши про него Глорфиндель. Гондолинскому воину приходилось хуже – или лучше? В отличие от Леголаса, эльф понимал, о чём поётся, и растрогано-расстроенно пускал в перекинутую немного вперёд шевелюру не скупые слёзы. Пение постепенно стихло. Глорфиндель шмыгнул носом. - Т… ты… это так… Только рыбу распуга-ал… Леголас очнулся от оцепенения и заметил, что у руках эльфа темнела длинная палка, а от неё тянется в воду какая-то еле различимая в темноте даже его острым зрением нить. Рыбалка. Помирились, значит. Сын Трандуила решил им не мешать и уполз обратно спать под бок Гимли. Утро встретило густым туманом, тремя свежими рыбинами и удочкой из весла и выдранной откуда-то грубой нитью. В сторонке гном, как самый разумный среди «этих эльфов с их идеями», настойчиво выяснял у Глорфинделя, что им с этой рыбой делать, ведь эльф был против того, чтобы сбросить уже мертвую рыбу за борт, а способ её приготовления на лодке оставался загадкой. - Да ладно, пригодится! – отстаивал свои права и славу честного ночного труда эльф и расчесывал правое плечо. Меланхолично кутающийся от тумана в запасной парус и придерживающий рулевое весло Маглор высказал своё ценное мнение на тему того, какой труд может быть ночью. Глорфиндель отмахнулся. - На что сгодится? – щурился Гимли снизу вверх. - Сырой есть будешь? - Ну… Леголас балансировал на носу лодки. Зацепившись за верёвку, он сильно наклонился вперёд, и то пялился в тёмную воду, то пытался что-то высмотреть впереди. Ветра не было, но их утянуло в течение и куда-то несло. Куда-то. Не видно ни зги. - Мало ли сколько нам ещё плыть… - продолжал Глорфиндель. - Вот сам это и ешь, остроухий, - припечатал Гимли. – А у нас припасов хватает. У Глорфинделя не нашлось контраргумента. - Не связывайся с ним, - посоветовал Маглор. – Он на своём эльфе натренировался. - Он не мой! – возмутился Гимли. - А я и не возражаю, - весело произнёс Леголас, совсем уж болтаясь на верёвках. За спиной стало тихо, два взгляда прожгли ему дыру между лопаток. Леголас отвлёкся от созерцания воды, повернулся. Теперь два таких же взгляда буравили Гимли, который был ещё более непрошибаем. Лодка дёрнулась, остановилась. Сын Трандуила дёрнулся и едва не рухнул в воду, которая была наполовину перемешана с мелким песком. - Какого Бауглира? – Маглор быстро оказался рядом и перевесился вперёд. Мель. Песок оседал, виделось дно, а туман сгустился так сильно, что, вздумай Гимли закурить, то дым было б не отличить от воды в воздухе. - Приехали! – громко возвестил Глорфиндель. - Издеваетесь, эльфы? – Гимли валинорский брег не оценил. – Можете идти, а я назад погребу. Там хоть как-то… живенько. Не один туман и песок. - А он ли это?.. – синхронным эхом отозвались Маглор и Леголас: первый – мрачно, второй – с явными сомнениями. - Я туда не полезу, - добавил к этому Маглор. - Уверенней надо быть, - улыбнулся Глорфиндель и смело шагнул за борт. Если бы сейчас из воды вылезли б какие-нибудь синие руки и утащили б его на дно – за волосы, на опыте некоторые не учатся – то никто б не удивился и не списал бы это на вино. Но гондолинский воин просто плюхнулся в воду и вымочил штаны. - Я уверен, что мы припылили не туда. Или в никуда. Здесь нет берега, - не остался в долгу Маглор и поморщился. – И ты там заблудишься. - Ты просто боишься в воду лезть. Но ничего, из вашего дома все… Миг – и Маглор тоже оказался в воде. Эльф был ниже Глорфинделя, поэтому погрузился по пояс и зашипел. - Меня не спровоцируешь, - твёрдо сказал Гимли и уселся на скамью. – Провизию лучше постерегу. Решение разумное – для гнома глубоко. Маглор почти прокомментировал и это, но Леголас легко соскочил из лодки рядом с ним, хлестнул волосами по лицу и случайно задел чужую ногу в мутной от песка воде. Певец поскользнулся и бултыхнулся. Вынырнул мокрым и молчаливым. Туман сгустился и обещал стать настолько плотным, чтобы его можно было рубить оставленной в Серых Гаванях секирой Гимли. Лодка исчезла через десять шагов. Всё исчезло – через двадцать. Через пятьдесят Леголас сам начинал себя терять, теряться и терять в этом тумане остальных, проклиная то, что даже неизящный Глорфиндель с молоком матери впитал эльфийское умение передвигаться тихо. Переходилось перекрикиваться. В тумане до Леголаса доносилось: - Эй, Гондолинская задница! - Ты кого так назвал?!.. Всплеск, всплеск, громкий всплеск. - Эй, синда! Но Леголас не реагировал. Через некоторое время повторялось: - Эй, Гондолинская задница! - Ты кого назвал?!.. Всплеск, всплеск. Много всплесков. Зарифмованное послание воинам Гондолина с описанием их невероятно трусливой и порочной деятельности в тайной долине, в то время как доблестные все остальные, сплотив силы, сражались с Морготом. Насколько Леголас знал, история умалчивала о сплочении сил среди остальных, исключая пары редких моментов. Но, видимо, в песне так не рифмовалось. Всплеск, всплеск, стон. Тишина. - Я здесь! – на всякий случай крикнул Леголас. Из тумана появился Маглор. Он потирал левую сторону лба, где теперь рядом с синяком вспухла шишка. Леголас посочувствовал ему, но исключительно про себя. Над песней его про Гондолин он смеялся тоже про себя. - Сам теперь пусть отыскивается… - буркнул Маглор. - Ох, ра-ано, - запел туман голосом Глорфинделя, - встаёт охра-ана!.. Маглор снова застонал и поспешил заткнуть уши. Леголас с трудом не последовал его примеру. У воина Гондолина напрочь отсутствовал музыкальный слух. И вкус – тоже. Воды становилось меньше, затем ещё меньше, потом совсем мало, и наконец она совсем кончилась. Леголас с удивлением осознал, что стоит на бесшумном берегу. Маглор позвал в туман: - Ну и где мы?! Глорфиндель ответил почти ему на ухо: - В Валиноре! Эльф нервно дёрнулся и поморщился. Леголас мысленно согласился с Гимли: если Валинор теперь в таком запустении, то лучше уж грести назад. Маглор оказался самым здравомыслящим среди них троих. - Скорее всего, нас вынесло на какой-то остров, - произнёс он. – Надо осмотреться. Не сговариваясь, разошлись они в разные стороны. Глорфиндель направился влево, где, казалось, был самый густой туман, Маглор направо, по прямому без камней пляжу, а Леголасу оставалось идти только прямо, где высилась аккуратная осыпь. Спустя три минуты он ободрал об неё ногти и колени. Спустя пять эльф понял, как скучно и легко жил он в Средиземье, не сталкиваясь с катящимися из-под себя и вместе с собой камнями – а ведь под ним и снег не проваливался! Но камни оказались куда коварней простого снега, и заставляли Леголаса использовать весь арсенал подслушанного в Эреборе и Блистающих пещерах. Гномий арсенал слов оказался богатым и помог дотянуть до вершины. Правда, позорно – на четвереньках. Подул лёгкий ветерок, прогоняя муть в воздухе. Постепенно Леголас пришёл в себя. Справа высились ровные плоские камни. Насвистывая, Маглор легко перепрыгивал с плиты на плиты. Слева осыпь заканчивалась и тянулась пологая полоса земли, пускай и была та длиннее. Глорфиндель шёл по краю сыпучих камней и вертел головой. Леголас почувствовал острый укол ненависти к ним обоим и уткнулся себе в перепачканные каменной пылью колени. Ветер ударил в спину сильнее. - Ух ты, - сказал Глорфиндель и сел рядом. - Ух ты, - вырвалось у Маглора, устраивающегося с другой стороны. - Нас просто на островок вынесло, - улыбка Глорфинделя кожей ощущалась. - И северней, чем следовало. Но теперь-то точно добрались. Леголас поднял голову. Туман растаял и перед ним, в нескольких сотнях метрах воды, вилась лента молочного пляжа, за которым тянулись к небу острые сверкающие горы. Пробившееся наконец через облака и туман солнце играло на них светом. Где-то далеко справа виднелись на острове огни, правда, те уже гасли. Белые берега. - Ух ты, - произнёс Леголас. И пихнул Маглора в бок. - Эй, за что? - Скажи ему, что он был прав. Маглор мрачно уставился на сияющего золотом Глорфинделя. - Ты. Был. Прав. Глорфиндель засмеялся. Маглор сухо напомнил: - Нам ещё назад идти. И лодку с мели вытаскивать. Я столько не проплыву. - Да ладно? – удивился Глорфиндель. - И Гимли не сможет, - негромко внёс ещё одну проблему Леголас. К тому же, на лодке всё же оставались их вещи. До них донёсся простой мотивчик, от которого Маглор наморщился сильнее, чем от песни Глорфинделя. Обогнув с севера вытянутый вдоль берега, но узкий в поперечнике островок у берегов Валинора, на волнах прилива, показалось их гордое судно с Гимли у руля. - Эй, остроухие, спускайтесь! Где вас носило? При виде его молодецки-рыжей бороды без намёка на седину Леголас едва не скатился с продолжающейся и по другую сторону осыпи со склона вниз. Впрочем, за «остроухого» Маглор едва не столкнул Леголаса сам.