Братство Х

POV Нейтан Холт Если бы я был менее эгоистичным, я давно бы оставил Бэйли в покое. Мало того, что я cделал ей в детстве, так еще и испортил ее соревнования во время первой же попытки увидеться снова. Я не привнес в ее жизнь ничего хорошего, но, несмотря на то что я это понимаю, я не могу прекратить, помня сколько светлых моментов моей жизни связано с ней. Вселенная много раз пыталась предупредить меня держаться от нее подальше, но я суеверен, только когда это касается квиддича, и игнорирую ее знаки. Поэтому единственное, что я извлек из нашей последней встречи, – это название ее секции и имя тренера. Остальное – дело техники. При всем моем восхищении товарами из УУУ, ни одно из изобретений волшебников я не счел бы более гениальным, чем интернет. Серьезно. Роза как-то спросила меня, ненавижу ли я магглов после всего, что со мной произошло, но на самом деле я считаю магглов гораздо умнее волшебников. Потому что мне понадобилось всего несколько минут, чтобы узнать, где найти Бэйли. Из нашего старого дома Холты съехали давно, и я почти уверен, что из-за меня, и до тех соревнований я не думал, что смогу снова увидеть их, но вот уже неделю я наблюдаю за жизнью сестры, оставаясь в тени. Я пытаюсь оправдать себя тем, что хочу только убедиться, что у нее все хорошо, и не вмешиваюсь, но часть меня просто готовится к тому, что все покатится к чертям. Меня не должно здесь быть. Бармен в «Реках Бренди», косо поглядывающий на меня, когда я выбираюсь из камина, тоже так думает. Хотя, возможно, он просто считает странным, что я появляюсь тут каждый день в один и тот же час в спортивной маггловской одежде, да еще и ничего не заказываю, или вспоминает, как я влетел в барную стойку в первый раз. Это была не моя вина, кстати, тут паршивая планировка, но менять ее они не собираются. Я спросил. На меня еще весь зал воззрился с таким негодованием, как будто я предложил что-то из ряда вон выходящее – так тут все расположено с семнадцатого века. Кому какая разница, если это неудобно? В любом случае, безлюдных мест, куда трансгрессировать, в центре Глазго нет. Я выхожу на улицу, незамеченный никем из прохожих, и, не задумываясь, поворачиваю в сторону спортивной школы. Этот путь я уже мог бы пройти с закрытыми глазами. Я прихожу к нужному месту на две минуты раньше группы Бэйли, и, когда они возвращаются со стадиона, я вижу их из окна продуктового магазина. Расписание у нее, конечно, жесткое – летом по две тренировки в день. Даже я никогда не стал бы так гонять свою команду. Между пробежкой на стадионе и занятием в зале у нее есть три часа, и обычно это время она проводит где-то неподалеку. Наверное, они живут далеко от центра. Я надолго застреваю у стенда с бутылками воды. Наверное, я должен хотя бы притвориться, что тяжело дышу, или пройтись по всему магазину, чтобы не выглядеть так подозрительно, но мне плевать. За то время, что Бэйли переодевается, у входа в школу собирается группа друзей. Одного из парней я узнаю – он встречает ее с тренировок почти каждый день, что наводит на определенные мысли. В основном на сожаления о том, что я не могу подойти и разъяснить ему, что с ним будет, если он обидит мою сестру. Но привилегию защищать ее я потерял давно. Дождавшись Бэйли, вся компания уходит, и я незаметно следую за ними. В кафе я располагаюсь через несколько столиков от них и заказываю себе колу. Они ведут себя именно так, как в моем представлении должны вести себя школьники на каникулах: шумят, кидаются друг в друга пакетиками сахара и строят башни из стаканчиков. Сестра сидит как на иголках и ныряет за спину своего парня, как только в дверях появляется кто-то, хотя бы отдаленно напоминающий ее тренера. Совсем как Роза, прячущаяся от преподов, уроки которых прогуляла. У меня нет с собой книги или какого-либо другого прикрытия, и я включаю игру на телефоне, просто чтобы не пялиться на их столик постоянно, как какой-то маньяк. Мне приходится заставлять себя смотреть в экран, но в какой-то момент игра все-таки затягивает меня. Заметив боковым зрением, что кто-то останавливается рядом со мной, я поднимаю глаза. Дружок Бэйли с самым угрожающим видом смотрит на меня сверху вниз (хотя, если я встану, буду как минимум на голову выше) и, посмотрев на его стол, я вижу, что Бэйли и одной ее подружки нет, а остальные смотрят в нашу сторону. – В чем дело? – спрашиваю я, стараясь сохранять невозмутимость. Получается плохо. Что ему от меня надо? Из всех посетителей кафе он подошел именно ко мне, это просто не может быть совпадением. Что ему известно? Это Бэйли его прислала, потому что сама не хочет даже говорить со мной? – Оставь ее в покое, – произносит парень, и я окончательно теряю надежду, что это никак не связано с моей бывшей сестрой. – Кого? – удается выдать мне, почти правдоподобно. Наверное, надо попытаться напустить на себя оскорбленный вид или наехать на него в ответ, но я перестаю нормально соображать. – Не прикидывайся, – он дергает подбородком, заметно храбрясь, но от меня не ускользает нервный взгляд, который он бросает на своих друзей. – Я тебя уже видел несколько раз. Что тебе нужно от моей девушки, урод? Так, значит, это все его собственная инициатива. Да парень смельчаком оказался. Я даже впечатлен. Он только что набрал несколько очков в моих глазах. – Я не понимаю, о ком ты говоришь, – я пожимаю плечами, расслабленно откидываясь на спинку стула. Как только я понимаю, что Бэйли ничего не знает, этот дурацкий ступор проходит. – Я бегаю здесь каждый день. – Нет, – он мотает головой. – Только последние несколько дней. И ты смотрел на нее с тех пор, как пришел сюда. Я усмехаюсь. – Может быть, я смотрел на вас, потому что вы орете на весь квартал? Он открывает рот, но не находит, что ответить. Я так и вижу, как он пытается придумать новое доказательство. Уверен, он чувствует, что прав, но ему больше не в чем меня обвинить. В какой-то степени мне становится его даже жаль. Я поднимаюсь с места, спеша закончить спектакль, пока не вернулась Бэйли. – Слушай, это все очень мило, – говорю я тоном, которым обычно разговариваю с младшими игроками команд других факультетов. – И даже похвально – вставать на защиту дамы своего сердца. Поэтому я просто забуду, что вы, детки, испортили мне обед. Но если бы я действительно оказался тем, за кого ты меня принял, я бы на твоем месте не лез на рожон. Да. Уделал его. Он смеряет меня полным ненависти взглядом, и я не могу сдержать победной ухмылки. А в следующую секунду, с возгласом «Линкольн, что происходит?», передо мной появляется Бэйли. Все мое самодовольство испаряется, когда я вспоминаю, что поставил на место четырнадцатилетнего парня своей сестры, который меня заметил и заподозрил. Мало того, что это не повод для гордости, это значит, что мне больше не стоит появляться здесь вообще, разве что под мантией-невидимкой. – Просто недоразумение, – бросаю я, отворачивая лицо. – Я уже… – Эй, а я тебя знаю! – перебивает она, и я вздрагиваю, то ли от того, что она заговорила лично со мной, то ли от страха, что она догадалась. Что лучше: сразу бежать или все-таки попытаться использовать свое красноречие, чтобы убедить ее, что я кто угодно, но только не ее давно потерянный приемный брат? – Говорю же, я здесь бегаю… – Это ты устроил драку на моих соревнованиях, – продолжает она обвиняющим тоном и складывает руки на груди. – Между прочим, у меня был высший балл, пока ты все не испортил. Ее бойфренд – Линкольн, кажется, – делает небольшой шаг вперед, загораживая ее собой. – Это не я, – говорю я автоматически, и тут же чертыхаюсь. Потрясающий ответ. Мои друзья бы меня за такое засмеяли. Я вздыхаю. – Ладно. Ты права. Я просто хотел извиниться перед тобой. Бэйли поднимает брови. – Ты специально нашел меня, чтобы извиниться? – Нет, – я мотаю головой. – Моя сестра занимается в той же школе, я из-за нее и был там. А сегодня я тебя просто увидел и решил, что надо как-то загладить вину. У меня была мысль пойти сразу к вашему тренеру, но я не рискнул. – Как зовут твою сестру? – Джейд, – говорю я, не моргнув глазом. – Не помню. Я пожимаю плечами. Бэйли мне не верит, и я ее не виню: история выглядит слишком притянутой за уши. – Она в младшей группе. В любом случае, моя миссия выполнена. Удачи на повторных соревнованиях, надеюсь, в этот раз ты победишь. Конечно, ты победишь, ведь меня там не будет. Я разворачиваюсь к выходу. Сомневаюсь, что кто-то купился, но плевать. Я ухожу, полицию они вызывать не собираются, а больше они меня не увидят. Я делаю шаг. Это последний раз, когда я вижу Бэйли. Конец. – Нейтан? Я запинаюсь о собственный ботинок и едва не лечу носом вперед. Сердце начинает биться в сотню раз быстрее, а в горле застревает ком, потому что моя сестренка узнала меня и только что произнесла мое имя, которое должна была забыть, но мне абсолютно нельзя возвращаться в ее жизнь. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. «Меня зовут Броди, кто такой Нейтан?» Простая фраза. Правильная фраза. Я не должен подтверждать ее догадку, потому что добром это не кончится. Я смотрю на нее. Бэйли – в ответ на меня. Испуганно, неуверенно, но как будто с надеждой, и мне хочется сразу признаться ей во всем, только бы ее не разочаровывать. Но несмотря на то, что я очень любил радовать Бэйли, я должен в первую очередь думать о том, что лучше для нее самой. «Меня зовут Броди, кто такой Нейтан?» – Привет, Бэйлс. Я не успеваю остановить срывающиеся с языка слова, а теперь назад пути нет. И я хочу, я знаю, что должен чувствовать себя виноватым, но, как ни пытаюсь, я не могу жалеть об этом. Потому что я – чертов эгоист. Вокруг все замирает. Может быть, на нас смотрит все кафе, а может, весь мир просто обездвижили «Петрификусом». Мне было бы плевать, если так. Внутри меня что-то сжимается, и я со страхом жду реакции Бэйли. Я абсолютно не представляю, о чем она сейчас думает, и в ее выражении лица нет никаких подсказок. Что я наделал? Проходит несколько часов, пока мы смотрим друг другу в глаза. Мне кажется, что меня лишили слуха, пока в тишине не раздается всхлип Бэйли. А потом, так и не отрывая от меня взгляда и не сдвигаясь с места, она разражается слезами, прижав ладонь ко рту. Меня еще в детстве поражало, как она так плакала. Это еще можно было предвидеть, если она падала или врезалась пальцами ног в угол, но если ее расстраивало что-то другое, то это происходило резко и неожиданно: в один момент она была спокойна, в следующий – уже ревела навзрыд. И, как и всегда, меня охватывает паника. – Бэйлс, прости меня, – произношу я почти умоляющим тоном. – Я не хотел… Ты только не плачь, пожалуйста, скажи, что мне делать, и я это сделаю. Если хочешь, я уйду прямо сейчас и никогда больше тебя не… Я не успеваю даже договорить, потому что у меня из легких вышибает весь воздух, когда она налетает на меня. Я едва не теряю равновесие, покачиваясь и делая несколько шагов назад, а потом обнимаю ее так же крепко, отрывая от пола. – Даже не думай никуда уходить, – бормочет Бэйли мне в шею. – Господи, неужели это правда ты? Я думала, что никогда тебя не увижу. Я даже не сразу осознаю, что произнес слово «Прости» раз пятьсот, хотя даже не понимаю, за что именно извиняюсь: за то, что произошло в детстве, за то, что пропал, или за весь этот цирк сейчас. В какой-то степени я вообще удивлен, что она не ненавидит меня. Сейчас она уже достаточно взрослая, чтобы адекватно оценивать тот инцидент на пруду. – Где ты был? – спрашивает Бэйли, когда я возвращаю ее на ноги, и в ее голосе проскальзывают обвинительные нотки. – Почему ты не пришел раньше? – Эм, – я ерошу волосы на затылке, пытаясь придумать нормальный ответ, – я не знал, где вы живете. – О, Господи, ну конечно, – выдыхает она, размазывая ладонями слезы по щекам. – Мы же переехали, Господи, это так глупо и так ужасно, просто поверить не могу. Ты долго нас искал? – Нет, я просто, – я качаю головой, – зашел один раз домой, узнал, что вы съехали. А потом вот увидел тебя на плакате, пошел на соревнования и… Ох, прости, Бэйлс! Я все испортил. – Да не страшно, – отмахивается она. – Теперь, когда я знаю, что это был ты, я не злюсь. Только что это вообще было? – Потом расскажу, – морщусь я. – Да, – с готовностью кивает Бэйли. – Да, конечно, не это сейчас важно. Господи. Мама с папой так обрадуются, я им сейчас позвоню… – Нет! – выкрикиваю я резко и громко, чем заслуживаю ее шокированный взгляд. – Не надо, Бэйлс, пожалуйста. Она хмурится, явно не понимая моих мотивов. Почему она решила, что… Ну конечно, она же ничего не знает! Вряд ли родители сообщили ей, шестилетней, что отдали ее брата в детдом. Она бы очень расстроилась и, скорее всего, потребовала бы моего возвращения, а этого они допустить не могли. Это правильно, что они ей не сказали. Теперь надо незаметно выяснить, что она знает, а заодно придумать правдоподобную версию. – Хорошо, – медленно произносит она, а потом достает из кармана джинсов телефон и набирает чей-то номер. Меня это настораживает, но она только что согласилась на мою просьбу, а я ей доверяю. – Сейчас, я только… Андреа, привет. Слушай, ты можешь, пожалуйста, сказать, что я не приду сегодня в зал? Скажи, что я отравилась, или меня укусила собака, или я умерла, не знаю, что угодно. Нет, не это! Ненормальная. Да. Хорошо, спасибо огромное. Пока. Бэйли заканчивает звонок и улыбается мне. – Ну все, я свободна. Что теперь? – Ну, моим планом было увидеть тебя и уйти незамеченным, так что даже не знаю, – пожимаю плечами я, а потом перевожу взгляд на ее друзей, которые все так же неловко стоят вокруг нас и о которых я напрочь забыл до этого момента. – Нам бы поговорить где-нибудь, где никто не услышит. – Мы можем пойти домой, – предлагает она и тут же добавляет: – Родители работают допоздна. Я киваю. В крайнем случае, я смогу просто трансгрессировать. – Подожду на улице, – говорю я, потому что этот Линкольн смотрит на нее с видом потерянного щеночка, который не понимает, почему его хозяйка вдруг обнимается с хулиганом, от которого надо было ее защищать. Оставив Бэйли попрощаться с друзьями, я выхожу на улицу. До сих пор не могу во все это поверить. Я без понятия, что сейчас делать, что ей сказать, но ни одна мысль не задерживается в голове надолго. Буду импровизировать. В конце концов, моя легенда же должна совпадать с легендой родителей. Когда я вспоминаю, из-за чего они в итоге от меня отказались, я снова начинаю сомневаться в том, что это хорошая идея, но сбежать от Бэйли сейчас – еще хуже, чем почти утопить ее в пруду. – Ну что, идем? – раздается ее бодрый голос у меня за спиной, и я почему-то вздрагиваю. – Куда? – Сначала на автобус, – она кивает в сторону остановки. Пока мы ждем транспорт и потом, по пути, мы не говорим ни о чем существенном и пытаемся заполнить тишину разговором о соревнованиях. Бэйли рассказывает, что произошло после драки, и, кажется, она действительно не очень расстроена по этому поводу. Я даю ей только частичную правду, не упоминая о комментарии Эндрю касательно нее самой и, конечно, умалчивая о том, что мы из одного приюта. Новая квартира Холтов, для них уже ставшая старой, отличается от той, где я рос, в основном тем, что гостевая спальня в ней заменяет мою комнату. А так, несмотря на другой цвет обоев, на меня накатывает чувство ностальгии. Бэйли предлагает мне сесть на диван, потому что в ее комнате бардак. Мне было бы спокойнее там, потому что здесь я должен буду постоянно следить за дверью, чтобы не попасться родителям, но я не спорю. Продолжая оттягивать важный разговор, Бэйлс щебечет о чем-то стороннем, пока возится на кухне. Я слушаю ее вполуха, пытаясь продумать свой рассказ. Сестра ставит на столик чашки, и я не глядя тянусь за чаем, а потом вдруг вижу, что она сделала какао с маршмеллоу. И это довольно глупо, потому что нам всегда подают его в Хогвартсе зимой, но именно сейчас этот напиток впервые за долгое время напоминает мне о детстве, и где-то в горле появляется чувство, которому я не могу найти название. Я скучал по Бэйли постоянно, но воспоминания о всей семье Холтов, о людях, которые долгое время были для меня заботливыми и любящими родителями, я похоронил глубоко внутри. Когда я не жуя глотал слипшиеся макароны, запивая их компотом цвета выжатой из половой тряпки воды, – нужно было поесть быстрее всех, чтобы убраться подальше от столовой, потому что в первые пару месяцев в приюте меня частенько били за то, что я странный, – я готов был отдать все за какао с зефиром. Но когда я окончательно перестал верить, что родители простят меня и вернутся за мной, я должен был забыть об этом и приспособиться к новой жизни. А сейчас я смотрю на эту чашку, и меня охватывает безумное желание дождаться родителей, объяснить им все, доказать, что я больше не опасен, и умолять, чтобы они снова взяли меня к себе. – Ты в порядке? – спрашивает Бэйли, заметив, что я так и застыл с протянутой рукой. – Да, – я выдавливаю улыбку, – просто мама всегда нам его делала. – Ага, – вздыхает она. – Знаешь, я понимаю, что ужасно так говорить, но я ненавижу твоих родителей. Я давлюсь какао, и Бэйли бьет меня по спине. Что значит «моих родителей»?! – Прости, – она пожимает плечами. – Я верю, что тебе с ними лучше, и это правильно, но… Они же тебя бросили! А потом объявились через десять лет как ни в чем не бывало и забрали тебя от нас. Это просто нечестно. Я продолжаю кашлять, просто чтобы ничего не говорить. Картинка в моей голове складывается на удивление простая – значит, родители сказали Бэйли, что я вернулся в свою родную семью. Довольно разумное объяснение. Она была слишком маленькой, чтобы задуматься о законах, родительских правах и всей бумажной волоките. – Все не так просто, Бэйлс, у них не было выбора. Они оставили меня, чтобы дать мне шанс на нормальное детство, – говорю я, сочиняя на ходу. – Они вернулись за мной, когда разобрались со всеми проблемами. – И какие они? Ты же счастлив с ними, да? – Конечно, – киваю я. – Они классные. Их зовут Джер…ри и Скор… кгхм… Скотт. Уизли. Джерри и Скотт Уизли. Мама довольно строгая, все время следит за порядком и потрясающе готовит, а отец довольно замкнут, но всегда поможет, если надо. Еще есть кузина, Роза, она тоже живет с нами. Не знаю… Мне с ними нравится. – Я рада, – говорит Бэйли, но я различаю все ее голоса, и в этом искренности недостает. – Не было ни дня, чтобы я не скучал по тебе, Бэйлс, – говорю я, и здесь мне не приходится врать. – Ты моя любимая младшая сестренка, не важно, родственники мы или нет. Уголок ее губ дергается, и, оставив попытки сдержать улыбку, она подвигается ближе и опускает голову мне на плечо. – Я тоже скучала. Без тебя все вообще не так. – Да ладно тебе. Ты без меня отлично справляешься. -Да, но, когда ты уехал, стало довольно одиноко. Просто вдвоем было гораздо веселее, – говорит она и хмурится, нервным движением облизывая губы. – Мы все время что-то придумывали. – Прости, Бэйлс, я должен был… – Нейтан, – перебивает она, смотря на меня пристальным взглядом (это значит, что от ответа мне не уйти, в последний раз она меня так расспрашивала, почему только женщины могут съесть малыша, чтобы он рос у них в животе. Я честно не знал, что на это ответить). – Скажи мне правду. Правду? Неужели она догадалась, что я соврал про родителей? Придется придумать новую легенду, но насчет этого я ей правду никогда не скажу. Я понял, почему родители это сделали, но она вряд ли сможет. – О чем? – О тебе, – говорит она. – Ты ведь действительно умел все это делать? Я же не сошла с ума? Нейтан, пожалуйста! – Почему ты считаешь, что сошла с ума? – не понимаю я, но мне это все очень не нравится. – Я помню… вещи, невозможные вещи, которых не может быть в реальности, но я их помню. И родители говорят, что ты просто показывал фокусы, а у меня богатое воображение. Нейт, я тебя умоляю, скажи, что я это не придумала! О, Бэйлс… Мне становится физически плохо от одной только мысли, что Бэйли восемь лет жила, не понимая, была половина ее жизни правдой или частью ее фантазии. Как они могли ей так сказать? Что они сказали – что она случайно оказалась посреди пруда в апреле? – Не придумала, – говорю я твердо. Плевать, что мне за это будет, если кто-то узнает, но я не могу позволить своей сестре считать себя сумасшедшей. – Я доставал нам те конфеты, и заставил мамин букет расцвести снова, и поднял в воздух твоих кукол… Я заморозил пруд, Бэйли. Она молчит некоторое время, обдумывая мои слова, а потом шумно выдыхает. – Спасибо. – Прости, – говорю я. – Я и понятия не имел… Родители хотели, как лучше для тебя. Наверное, они боялись, что ты начнешь рассказывать и тебе не поверят. Не знаю. И они все-таки были не в восторге от этого, особенно после истории с прудом. У тебя было воспаление легких из-за меня. – Нейтан! – восклицает она, часто мотая головой. – Это была не твоя вина. Я хотела покататься, ты заморозил для меня пруд, а потом, когда он растаял, ты поплыл за мной и вытащил нас обоих! Это было не из-за тебя! – Ну, вряд ли ты бы решила сама искупаться в ледяной воде, Бэйлс, – возражаю я. – Даже не смей так думать, – заявляет она категорично. – Я сама полезла на лед, а ты не знал, что он растает. Не знал ведь? – Нет! – восклицаю я, возмущенный тем, что это могло прийти ей в голову. – Как ты вообще могла так подумать? – То есть, ты не знал, что с тобой происходит? – Нет, – я качаю головой, – я бы тебе сказал. – Но сейчас знаешь, – продолжает Бэйли, и это звучит как утверждение, а не вопрос. – Да, – помедлив, отвечаю я. – Сейчас знаю. – Ну и? – подгоняет она требовательным тоном, когда больше ничего не дожидается. – Скажи мне! – Я не имею права рассказывать, – говорю я скорее для проформы, потому что уже решил для себя, что могу нарушить этот закон. – У тебя будут проблемы? – спрашивает она обеспокоенно. – Если об этом узнают – да. – Я никому не скажу! Нейтан, клянусь, я никому и никогда об этом не расскажу. Конечно, я знаю, что не должен быть настолько наивным в этом вопросе, но это Бэйли, она умница, она поймет, насколько важно будет сохранять это в тайне, и, разумеется, ни один волшебник не будет пытаться выведать что-то силой. В принципе, всем должно быть наплевать, пока я не применяю магию в общественном месте. – Ни маме с папой, ни друзьям, ни Линкольну, – уточняю я. – Вообще никому и ни при каких обстоятельствах. Поэтому я и не могу увидеться с родителями, они не могут знать, кто я. – Так кто ты? – нетерпеливо спрашивает она. – Инопланетянин? Эксперимент Правительства? Мета-человек? Моргни, если я угадала. Неважно, насколько различаются наши ДНК, но такое могла предположить только моя сестра. – Ты унаследовала всю мою коллекцию комиксов? – улыбаюсь я. – Я серьезно, – Бэйлс закатывает глаза. – Ладно, – вздыхаю я. – Так и быть. Все гораздо проще и не так научно. Я волшебник. Она молчит. Я – тоже, чтобы выдержать драматическую паузу, хотя это прозвучало как-то глупо и странно. Я бы такому не поверил. – Волшебник, – повторяет она наконец, кажется, все еще не до конца понимая, что это значит. – Волшебник типа: «Абракадабра» – и я превращаюсь в лягушку? Я хмыкаю. – Ну, заклинание превращения в животное звучит по-другому, и я не буду его демонстрировать, а то ты рискуешь навсегда остаться кем-то между крокодилом и тушканчиком. Да и мы вообще не используем слово «Абракадабра». Понятия не имею, почему нам все время это приписывают. – Понятно, – протягивает Бэйли, медленно кивая. Я прямо вижу, как она разрывается между намерением поверить старшему брату и желанием вызвать скорую помощь. Почему-то меня это только веселит. – Хочешь увидеть волшебство? Она соглашается, глядя на меня с подозрением, и я достаю из рукава палочку, а только потом понимаю, что не знаю, что ей показать. Не мыльные же пузыри! Я машинально верчу палочку в пальцах, и взгляд Бэйли становится все более скептическим, так что в итоге я, не найдя ничего более оригинального, создаю ей букет прямо из воздуха. Он получается не мастерским, слишком разношерстным, с цветами, в существовании которых я сомневаюсь, но шок и восхищение на ее лице того стоят. Я смеюсь над ее видом, но она слишком потрясена, чтобы обидеться. – Еще! – требует она, не до конца вернув дар речи, и я с радостью подчиняюсь, трансфигурируя ложку в карандаш. – Господи, это невозможно, – бормочет она. – Как это возможно? – В детстве тебя это не так удивляло, – я пожимаю плечами. – Ты, кстати, так меня и называла. Волшебник. Так что ты знала правду даже раньше, чем я. – Я могу так научиться? – с жадностью в голосе спрашивает она. – Прости, Бэйлс, но нет, – отвечаю я с искренним сожалением. – Это… передается генетически. – То есть, твои настоящие родители – волшебники? Они тебя забрали и всему научили? – Не совсем, – говорю я. – У нас есть школа, там я и учусь. – Школа волшебства? – восклицает она, довольно громко, но это вызвало бы подозрения, только если бы за стеной жили маги. – Господи, как это круто! Покажи еще что-нибудь! Следующие полчаса или час я развлекаюсь тем, что показываю ей простенькие заклинания, которым нас обучали еще на третьем курсе. Я бы, наверное, смог сотворить ей и кота из подушки, но я давно этого не делал, и мне не хочется ударить в грязь лицом, только не когда она протирает глаза, и закрывает ладонями рот, и хохочет, и не может усидеть на месте от восторга. Весь день мог бы этим заниматься, потому что ее реакция – бесценна. Собственно, таким и является мое намерение, пока карман моих спортивных штанов не нагревается, не причиняя дискомфорт, но привлекая внимание. – Черт, – бормочу я, доставая мини-бук и открывая на последней странице. – Ох, твою… Прости, Бэйлс. – Что это? Записная книжка? – с любопытством спрашивает сестра. – Не совсем, – я мотаю головой. – Это средство общения. У другого человека есть парный, и с помощью него мы переписываемся. – О Боже мой, как это невозможно круто! – пищит Бэйли. – Ну почему я не могла родиться волшебницей? Это просто несправедливо… – Бэйлс, прости, но я должен уйти, – перебиваю я. – Я обещал помочь своей подруге, и я уже опаздываю, я совсем потерял счет времени. – Да, конечно, иди, – произносит она с плохо скрываемым разочарованием. – Давай встретимся завтра – предлагаю я, поднимаясь с дивана и возвращая всем предметам прежнюю форму, заодно очищая кружки. – В том же кафе после твоей тренировки. О, я принесу такой же бук, и мы сможем общаться, когда я уеду! – Договорились, – говорит она чуть более радостно. – Я рада, что ты вернулся, Нейтан. На этот раз это я обнимаю ее, и она поднимается на носочки, обвивая руки вокруг моей шеи. – Я тоже, – выдыхаю я ей в макушку. – Пойдем, я тебя провожу. – Не нужно, – ухмыляюсь я, отступая. – До завтра, Бэйлс. Я трансгрессирую прямо в Косой переулок и подавляю желание вернуться обратно, просто чтобы посмотреть на ее лицо. Выйдя из арки, я направляюсь в сторону «Летнего зала», где меня должна ждать Джейд. Бук снова нагревается, и я вспоминаю, что так и не ответил на ее многочисленные вопросы от «Сколько можно опаздывать?» до «Я беспокоюсь, все в порядке?». Черкнув, что уже иду, я ускоряю шаг, обгоняя прохожих. По переулку снуют студенты с родителями, покупающие учебники и школьные принадлежности. Проходя мимо «Ужастиков Умников Уизли» я останавливаюсь, глядя на витрину. Кроме бука, я бы хотел скупить для Бэйли половину магазина, зная, что все волшебные безделушки приведут ее в абсолютный восторг. Мы с Джейд в первый раз побывали в этом магазине на третьем курсе, когда разрешили походы в Хогсмид. У нас не то чтобы были деньги на «Три метлы» или «Сладкое королевство», поэтому мы целый день бродили вдоль стеллажей в филиале «УУУ», рассматривая все игрушки, которые не боялись сломать. Тогда я еще решил, что тоже хочу быть изобретателем. После того, как семья Розы в каком-то смысле взяла меня под опеку, все товары стали для меня бесплатными, но я никогда этим не злоупотреблял. Сейчас я бы не постеснялся этим воспользоваться, но после того как я сбежал из приюта и миссис Уизли пришлось разбираться с моим беспорядком, я, как настоящий трус, не хочу попадаться им на глаза. Я знаю, что нельзя уже и дальше игнорировать ситуацию, и я много раз пытался написать миссис Уизли, но так и не смог придумать что. «Простите, что сбежал из приюта, а потом трахнул вашу дочь» – не самый подходящий вариант. Сама Роза тут не появляется по той же причине, а с Джейд и Скорпиуса не берут деньги, только когда они приходят в ее компании. Придется, наверное, написать Хьюго. Меня отвлекает дружный девичий смех, и я невольно оборачиваюсь. В небольшой группе девчонок в летних платьях и с пакетами из магазинов я узнаю равенкловок, и, заметив меня, они хихикают и машут. Ухмыльнувшись, я киваю им, и только Линдси демонстративно отворачивает лицо. Почему-то она думала, что мы встречаемся, и обиделась, когда оказалось, что это не так. Хорошо, что она уже закончила школу, это было бы неловко. Джейд сидит на скамейке на достаточном расстоянии от «Летнего зала», чтобы ее нельзя было увидеть из окна, и сосредоточенно рисует что-то в своем альбоме. Наверное, это помогает ей успокоить нервы. После происшествия с Эйвери она в ресторане так и не появлялась, Роза в тот же день забрала ее сумку у одной из официанток. Но вот ее зарплату мы, очевидно, вместо нее получить не можем. Когда на ее рисунок падает моя тень, она поднимает голову, со смесью раздражения и облегчения на лице. – Зачем ты сам вызвался пойти со мной, если у тебя есть дела поважнее? – спрашивает Джейд вместо приветствия, закрывая альбом и вставая на ноги. – Прости, я… задержался, – я улыбаюсь, вспомнив о причине своего опоздания. – Где ты вообще был? – интересуется она, подняв бровь. – Бегал, – я пожимаю плечами. Она хмурится, явно не веря мне, а потом просто закатывает глаза. Наверное, думает, что я был с девушкой или что-то вроде того. – Ладно, если ты хочешь продолжить бегать, я могу пойти одна, – говорит Джейд. – Правда. – Нет уж, – я мотаю головой. – Я тебе нужен. – И для чего же? – Для моральной поддержки, во-первых, – начинаю перечислять я. – Для принятия удара на себя, во-вторых… – Ты хочешь признаться, что на самом деле это ты облил Эйвери шампанским на виду у всех? – скептически уточняет она, но я уже вижу, как уголки ее губ начинают подрагивать. – Джейд. Как только я войду в комнату, твоя Фабре вообще об этом забудет! Она будет настолько очарована моим природным обаянием, что даже не подумает тебя ругать… Она наконец смеется, а, собственно, этого я и добивался. – Хотела бы я на это посмотреть, но даже ты не настолько хорош, чтобы отвлечь ее от ее истинной страсти – издевок и придирок. – Давай поспорим. Если она не будет на тебя наезжать, ты приготовишь сегодня утку с апельсинами. – Я бы скорее сразу сделала целую сотню, чем вошла туда, – морщится Джейд, передергивая плечами. – Черт, как же я это все ненавижу… Уж лучше без денег остаться, чем снова слушать, как она орет. – Джейд, – я обнимаю ее за плечи и мягко толкаю в сторону прохода, где находится служебный вход в ресторан. – Давай, это надо просто перетерпеть, а больше ты ее не увидишь. Она переставляет ноги как будто через силу, и я чувствую, как она напряжена. Перед неприметной дверью она тормозит. – Нет, я не могу, – произносит она, мотая головой. – Я только вырвалась из всего этого, я не выдержу очередной порции нотаций. Я не знаю, имеет она в виду только Фабре, или ее слова относятся и к ее матери. Мисс Саммерс не стеснялась отчитывать ее по пустякам даже в присутствии друзей. С одной стороны, я понимаю, что она – ее единственная семья, а у меня нет даже такой, и это надо ценить. С другой – я был только рад помочь Джейд собрать все ее вещи, пока ее мать была на работе, и перенести их в штаб. Конечно, было бы лучше обойтись без ссоры, и я надеюсь, что они все-таки помирятся, но мне всегда было обидно, что умная, сильная, талантливая Джейд верит, что ничего не добьется, потому что ей вбили это в голову с детства. – Конечно, выдержишь, – говорю я. – Ты можешь выдержать все, что угодно, а это всего лишь противная тетка. Главное только держаться подальше от емкостей с жидкостями. Она усмехается и неохотно кивает. – Идем. Я тяну на себя тяжелую дверь, и Джейд вся сжимается рядом со мной. Я беру ее за руку, и мы проходим по длинному коридору в подсобку, где одна из официанток заклинанием полировки натирает приборы. – Кларисса, – окликает ее Джейд. Девушка оборачивается, и, увидев ее, чуть надменно хмыкает. – Какие люди, – удивленно протягивает она. – Тебя я точно не ожидала здесь увидеть. – Ты не одна такая, – говорит Джейд, пока Кларисса переводит любопытный взгляд на меня. Не удержавшись, я подмигиваю ей. – Позови, пожалуйста, мадам Фабре. – Да тебе совсем жить надоело, – бормочет официантка. – Ладно, скажу, что ты ее ждешь. Потом пришлю тебе венок. – Спасибо, – она устало кивает, проигнорировав ее комментарии. Кларисса выходит в зал, и спустя несколько секунд мертвой тишины штора снова отодвигается. Передо мной появляется невысокая женщина лет сорока, с резкими чертами лица и убранными в пучок светлыми волосами. – Джеральдин, – сухо произносит она. – Добрый вечер, мадам Фабре, – настороженно говорит Джейд, не исправляя свое имя, хотя она ненавидит полную форму. – Ты пришла за зарплатой? – спрашивает хозяйка «Зала». Не знаю, чего она так боялась, пока Фабре не представляется мне таким уж монстром. Джейд просто кивает. Женщина проходит мимо нас, не удостоив меня и взглядом, и скрывается за одной из дверей, за которой, как я понимаю, находится офис. Через две минуты она возвращается с чеком и так же молча отдает его Джейд. Та хмурится, глядя на указанную сумму, а потом поднимает взгляд на хозяйку. – Но как же… – Ты выпрашиваешь штраф, Саммерс? – интересуется Фабре, изогнув бровь. – Мне удалось уладить все с гостями без потерь, можешь считать, что тебе повезло. Джейд по-прежнему с подозрением смотрит на нее, и я очень надеюсь, что она не продолжит возражать. – Что-то еще? – Нет, – к счастью, она мотает головой. – До свидания. Мадам Фабре прощается с нами, и мы выходим на улицу. Джейд аккуратно прячет выписанный чек между страницами альбома, и только потом произносит: – Это было странно. – По-моему, ты должна быть более радостной, – замечаю я. – Конечно, я рада, но здесь что-то не то. Ты ее просто не знаешь, она никогда не прощает штрафы, а уж после того, что я устроила… Что значит, она уладила все с гостями без потерь? – Джейд, – я вздыхаю. – Расслабься. Пожалуйста. Все обошлось, и хорошо! Идем уже домой. Между прочим, – я улыбаюсь, вспомнив наш спор, – тебе еще готовить утку в апельсинах. – Эй, она на тебя даже не посмотрела! – возмущается она. – Так что, в чем бы тут ни было дело, твое обаяние не сработало. – Условие было только одно: Фабре на тебя не наезжает, – ухмыляюсь я. – Она и не наезжала. Джейд закатывает глаза. Вернувшись домой, мы застаем Розу и Скорпиуса за игрой в шахматы. Съеденных ею фигур, как и ожидалось, уже больше раза в полтора. Не знаю, на что он до сих пор рассчитывает на самом деле, потому что ей в этом равных нет, а легиллименцию к нам он применять не может. – Как прошло? – спрашивает Роза, пока Скорпиус обдумывает следующий ход. – Не так, как я ожидала, – отвечает Джейд. – Фабре не истерила и даже не выдвинула штраф, не представляю почему. Это значит, Скорпиус, что я верну тебе твои деньги. – Это были чаевые, – не поведя бровью, говорит он. – Сомневаюсь, что люди их возвращают. – Эм, если никому эти деньги не нужны, можете отдать мне, – заявляет Роза, поднимая руку. – Почему-то я даже не удивлен, – бормочет Скорпиус, съедая ее коня. – Я всего лишь хотела помочь вам решить спор, – беспечно улыбается она и переставляет свою фигуру каким-то невероятным способом. – Шах и мат. – Но я все еще не собираюсь оставлять эти деньги себе, – напоминает Джейд, уже чисто из принципа. – Ну и не оставляй, пусть будет общак, – предлагаю я, пока это не переросло в конфликт. – Нам же надо будет покупать на что-то выпивку в Хогсмиде. Не знаю насчет остальных, но Розу этот вариант точно устраивает, и она вскакивает с дивана, забыв об игре, и, порывшись в одном из ящиков стеллажа, достает небольшой мешочек. – Вот, – с гордостью произносит она. – Да я еще даже не обналичила чек, – говорит Джейд. – Это неважно, – произносит Роза с ноткой досады, как будто мы не понимаем чего-то абсолютно очевидного. – Главное – начать. С этими словами она вынимает из валяющейся на стуле сумки кошелек и демонстративно опускает в мешочек один кнат. Да уж, от Джейд там ожидается гораздо большая сумма. – Теперь вы. Вынудив нас по очереди опустить в мешочек по монете, она с нежностью опускает его на тот самый кофейный столик, на котором недавно танцевала, а потом берет за руки меня и Скорпиуса. Когда никто из нас не понимает, что происходит, она издает раздраженный стон, жестом указывая, что нужно делать. Я протягиваю руку Джейд, она – Скорпиусу, и вчетвером мы образуем кривой круг с новым лучшим другом Розы в середине. – Итак, – начинает она важным тоном. – Никаких шмоток, подарков твоим подружкам, Нейтан, книг, сладостей и прочей ерунды, понятно? Общак – для общих дел. А теперь повторяем за мной. Торжественно клянусь потратить деньги на шалость и только на шалость. – Мне кажется, или это… – Джейд, не занудствуй или придумай свою собственную клятву. – Как скажешь. – Но вы же понимаете, что в итоге так и отдали деньги Розе?