Лекарство от бессонницы

«Покой нам только снится». Именно это выражение могло бы стать девизом бывшего королевского защитника Корво Аттано, а не пресловутое «Месть решает все». Покой ему, действительно, только снился. А иногда даже этому блаженному мгновению мешал Чужой с его привычкой утаскивать Корво в Бездну. Река Ренхевен окрасилась во множество оттенков. Красный, оранжевый, желтый, розовый. Закат. По глади воды под управлением Самуэля неспешно скользила лодка. Корво возвращался в паб, наблюдая за путем солнца и яркими бликами на воде. Весь день он потратил на разведывательную миссию. Оглядывал окрестности и считал стражников. С прошлого раза их стало немного больше. Заглянул к Старой Ветоши — старушка была очень рада видеть «своего дорогого мужа» и просила передать «мальчику с черными глазами», что она все еще ждет его в гости. Корво мысленно сделал пометку — спросить после Чужого об этом. Аттано хотел нагрянуть с разведкой в Затопленный квартал, вот только времени на это уже не хватило, да и было бы неприемлемо так подставлять Самуэля — а вдруг стражники? Поэтому, теперь они вдвоем возвращались домой. Корво усмехнулся. Домой. За такой короткий промежуток времени паб стал для него домом, а его обитатели — почти что семьей. — Прибыли, Корво, — оповестил Бечворт, когда лодка пристала к берегу. Корво с радостью снял маску и вздохнул полной грудью, подставляя лицо ветру, гуляющему по реке. Кто бы знал, до чего душно и неудобно ходить в такой штуке целый день. — Спасибо, Самуэль, — искренне поблагодарил он бывшего моряка. — Без тебя я бы вряд ли куда-нибудь добрался. — Ну, что Вы, — пробормотал тот, смущенный внезапной благодарностью. — Я всего-навсего обычный лодочник. Тем не менее, Аттано с беззлобной ухмылкой отметил, как просветлело лицо старика. Он оставил его заниматься ремонтом лодки и направился в здание с надеждами о сытном ужине. Весь день ему пришлось перебиваться найденными яблоками и грушами, не всегда первого качества. Не самый изысканный выбор, поэтому желудок мужчины уже скручивало в узел от голода. В пабе находилась только Сессилия с привычной метлой в руках. Остальные либо разбрелись по комнатам, либо были заняты своими делами. — Мастер Корво, — приветливо кивнула девушка. — С возвращением. Проходите же, не стойте. Вы, поди, голодный. Садитесь, я сейчас. До чего приятно просто сидеть и наслаждаться трапезой. Раньше Корво не задумывался об этом. Теперь же, когда переменились обстоятельства, когда провизии стало в разы меньше, он стал замечать обычные человеческие радости вроде горячей ванны или сытной еды. Ужин был вкусным. Конечно, он не был банкетом на приеме аристократа, но Корво испытывал удовлетворение от самого процесса полноценного приема пищи. С его «работой» он стал огромной редкостью. После утоления голода бывший защитник императрицы собирался уже уходить, но был остановлен окриком: — Корво, подождите! Мужчина обернулся. Сессилия, отставив в сторону метлу, поманила его рукой. В этот момент с верхнего этажа спустилась Лидия. Девушка боязливо оглянулась на нее, и, когда Аттано подошел к ней, отвела его в сторону и доверительно прошептала: — Простите, Корво, что отвлекаю, но мне нужна Ваша помощь. Тем более, дело касается и Вас. Перед Вашим прибытием я собиралась затеять уборку в Вашей комнате. Но едва я подошла к двери, как услышала подозрительные шорохи. Я не хочу ни на кого клеветать, скорее всего, какая-то крыса чудом пробралась в паб. В этом вся и проблема: терпеть их не могу. Еще в детстве я спокойно брала в руки лягушек и ящериц, но только не крыс. Поэтому, я испугалась, и тут же убежала. Пожалуйста, разберитесь с ней. Не хочу, чтобы она бродила по помещению. И еще: не говорите, пожалуйста, Уоллесу, что я не убрала в Вашей комнате. Он же меня поедом заест. — Не тревожься, Сессилия, — улыбнулся мужчина служанке. — Никто не узнает о нашей маленькой тайне. И нарушительнице спокойствия живой не уйти. Девушка робко улыбнулась в ответ и как-то слишком быстро поспешила вернуться к работе. Корво успел краем глаза заметить ее стремительно покрасневшие щеки и покачал головой. Даже чума не стала помехой для любви. Сессилия хорошая девушка, жаль, что он не сможет ответить на ее чувства взаимностью. Мужчина неспешным шагом направился наверх, в свою комнату, где его ожидала непрошенная гостья.

***

В комнате не было и намека на присутствие крысы, однако, Корво все же ожидал один сюрприз. Сюрприз удобно устроился в воздухе, левитируя возле себя несколько стопок книг, собранных, судя по всему, со всей «Песьей ямы». — Здравствуй, Корво, — поприветствовал Чужой вошедшего, не отрываясь от чтения. — Ты что здесь забыл? — удивленно спросил Аттано и не удержался от смешка: знала бы Сессилия, кого обозвала крысой. Чужой отвел глаза от книги и в упор посмотрел на бывшего лорда-защитника взглядом, от которого тому стало не по себе. Впрочем, даже если дух и прочитал его последнюю мысль, то не счел нужным как-то ее комментировать. Вместо этого он снова уткнулся в книгу и промурлыкал: — Мне казалось, в прошлый раз ты прекрасно определил причину. Неужели я ошибся? — Корво мог поклясться, в голосе собеседника он услышал ехидные нотки. Он был умным человеком, кто бы что ни говорил. Мужчине не составило труда сложить два и два и понять, каким образом Чужой узнал о его догадках. Это было вполне очевидно. И стало последней каплей. — Не надо больше копаться у меня в голове! — взвился было Корво, однако, быстро остыл. В чумном Дануолле крепкие нервы — большая редкость, чтобы вот так бездумно их тратить. — Так что же, — продолжил он уже спокойным голосом. — Полагаю, тебе до сих пор скучно. Даже после всего, что я сделал. — Да. Увы — это так. Фраза так и сочилась невысказанным разочарованием. Воображение Корво мигом подкинуло ему картинку: маленький мальчик недоволен купленной ему игрушкой, о чем сообщает своей маме. Образ был настолько реален и символичен, что Аттано возмутился: — Я живой человек, а не твоя игрушка. Во время разговора он успел освободиться от вооружения. Любовно обтер лезвие так и не попробовавшего человеческой крови меча тряпочкой. Вся амуниция, то есть, меч и арбалет, отправилась на свое законное место рядом с кроватью. Маска асассина, так пугающая народ и снятая еще по прибытии, была положена туда же. Руны и амулеты Корво, на всякий случай, решил оставить в карманах снятого плаща. Мало ли, что Чужому придет на ум. Элексиры он припрятал под стол. — Не занудствуй, мой дорогой Корво. Ты отвлекаешь меня, — с едва заметным упреком промолвил объект опасений мужчины. Корво положил к остальным вещам запас дротиков с сонным зельем, решительно подошел к божеству и поднял голову вверх, дабы рассмотреть название книги у него в руках. Что, во имя Бездны, можно читать с таким интересом? — «Записки о еретическом учении»? Серьезно? — приподнял бровь Аттано, размышляя, кто в пабе может увлекаться подобной литературой. — Что? Мне интересно почитать, как меня описывают люди, — невозмутимо отозвался Чужой, посмотрев на своего Отмеченного поверх страниц. — Какой ты «скромный», — ехидно подметил Корво. Он отошел от непрошенного гостя, лег на кровать и, отвернувшись к стене, настроился на сон. Прыгать по карнизам и убегать от стражи — работа не из легких. После такой «тренировки» тело болело нещадно, сон казался величайшей милостью и избавлением. Чужой никак не отреагировал на колкость в свой адрес, исподтишка наблюдая за действиями мужчины. Корво — первый человек, посмевший дерзить ему. В давние времена Отмеченные с благоговейным трепетом и ужасом взирали на своего бога, не смея сказать ни слова. Аттано и здесь оказался особеннее всех остальных. Конечно, ему мог бы составить конкуренцию Дауд с его «черноглазым ублюдком». Вот только глава Китобоев называл так Чужого исключительно в своих мыслях, а Корво отпускал ехидные комментарии в открытую и с большим изяществом, не опускаясь до примитивных оскорблений. Объект размышлений Чужого, тем временем, ворочался, словно угорь на сковородке, в попытке поймать сон. Сколько бы он ни старался — толку от этого не было совершенно никакого. Когда-то давно Корво читал в библиотеке Башни про хороший способ от бессонницы — всего-то расслабиться и представить что-либо приятное. Как же, расслабишься тут, если в твоей комнате сам Чужой. Тело по привычке реагировало на постороннее присутствие. Приятный образ постоянно превращался в мертвую Джессамину, а счастливая Эмили — в зажавшуюся в один из углов «Золотой кошки». Бывший защитник резко выдохнул, отгоняя от себя кошмарные видения. Не спас. Не защитил. Не уберег. — Не можешь заснуть, Корво? — раздался в тишине раздражающе-мягкий голос Чужого. — Тебя снова мучают призраки прошлого, я прав? — Нет, это из-за твоего присутствия, — послышалось недовольное бурчание. — Неужели? — наигранно удивленно протянул дух. — В прошлый раз мое присутствие не мешало тебе спокойно спать на моем плече. У людей такая короткая память, — хмыкнул он. Корво подавил огромное желание выругаться именем Чужого и запустить в божество чем-нибудь тяжелым. Например, вон тем светильником, который ближе. В прошлый раз черноглазый явился, когда он уже спал, это совсем отличалось от нынешней ситуации. А глубинный дух отпустил книгу — та зависла в воздухе — и подплыл ближе к Отмеченному — какое чтение, если намечается действо поинтереснее. — Ко-о-р-рво-о, — он покатал имя на языке, будто хорошее вино. — Ты можешь лгать сколько угодно себе, но только не мне. Я вижу все, и ты это знаешь. — Знаю, знаю. Чего ты от меня-то хочешь? — хозяин комнаты развернулся: карие глаза встретились с чернильными. — Мне скучно. А ты, на данный момент — мое любимое развлечение, дорогой Корво. Особое развлечение. Корво испустил вздох и отвернулся от взгляда глаз из Бездны. Ну, что ж, если этот тысячелетний ребенок хочет развлечений — так тому и быть. Аттано устал. Устал идти наперекор судьбе, устал все время куда-то бежать, что-то делать, слышать знакомый до конвульсивной дрожи голос из глубин куска плоти, именуемого Сердцем. Все, чего он хотел — быть рядом с любимой женщиной и дочерью. Первой его лишили, а второй пришлось слишком рано повзрослеть. Иногда Эмили приходила в комнату Корво, обнимала его и тихо приговаривала: «Все будет хорошо», убеждая скорее себя, чем бывшего лорда-защитника. Смотрела так понимающе, словно не маленькая девочка, а уже взрослая женщина. Теперь же Корво хотелось поскорее вырваться из лап чумного города, из этого ада, сохранив при этом остатки чести и адекватности. Он не был убийцей, но он стал преступником: воровство, похищение, знакомства с криминальными авторитетами и продажа людей в рабство — не дела благопорядочного человека. Плюс к тому, еще и еретик. И зависшая над ним фигура черноглазого бога — явное тому подтверждение. Корво не знал, сколько длилось взаимное молчание, потом почувствовал — на одноместной кровати стало слишком тесно, плечо обхватили тонкие бледные пальцы. — Что ты делаешь? — с долей непонимания поинтересовался он и повернулся на другой бок, лицом к божеству. Нос его сразу же уткнулся в довольно крепкую грудь. Чужой пах морем и солью. И еще немножко — ароматным маслом, коим были наполнены фонари в его святилищах. Корво вдохнул в себя эту странную смесь, подмечая, что отстраняться от успокаивающего запаха совсем не хочется. Чужой, видимо, думал иначе, поскольку вцепился в его плечо еще сильнее. — Мне наскучило наблюдать за твоими жалкими попытками уснуть. Это утомительно, — пояснил он. — Так что… Комнату наполнил звук, напоминающий легкую вибрацию. Он постепенно нарастал и перерос в тихий переливчатый свист, сменившийся потом более глубокими звуками. В них слышался и рокот набегающих на берег волн, и дыхание Бездны. Корво не сразу сообразил, что звуки исходят от Чужого. А когда понял — замер в неверии и даже ненадолго перестал дышать, вслушиваясь в немного резковатое, и противоречиво приятное для уха слияние мелодий. — Что это такое? — тихо спросил он. Чужой прервался и снисходительно улыбнулся краешками губ, прощая человеку его неосведомленность: — Колыбельные китов. У вас, людей, вроде, принято петь друг другу колыбельные? Я перенял эти песни у моих друзей, — Корво показалось, или в глубине черных глаз действительно всколыхнулось что-то, похожее на нежность? — А теперь, мой дорогой Корво, закрой глаза и постарайся больше не задавать вопросов. — А ты просто признай, что хоть немного заботишься обо мне, — лукаво усмехнулся Аттано и послушно исполнил просьбу. Чужому оставалось только покачать головой — опять его Отмеченный оставил последнее слово за собой. Невозможный, абсолютно невозможный, но до чего очаровательный человек. Невозможный человек с закрытыми глазами слушал пение. Ему казалось, он лежит не в своей кровати, а на нагретых солнцем скалах и ветер ласково обдувает его лицо. Что он снова на родном Серконосе, еще мальчишка, недавно выловивший из моря множество ракушек. Интересно, кто-нибудь еще удостаивался такой чести — слышать пение Чужого? Мягкий голос существа убаюкивал и обволакивал. Он рассказывал о красоте морских глубин, о силе и могуществе левиафанов, на языке китов, но Корво все понял. Скорее сердцем, нежели разумом. Он больше не мог противиться чарам, глаза его постепенно налились тяжестью, и вскоре он спал, прижавшись к Чужому. — Спи, Корво, спи. У тебя был тяжелый день. Китовья песнь продолжалась до рассвета. Утром, когда Аттано проснулся, о правдивости произошедшего ночью напоминали лишь стопки книг на его столе и постельное белье, впитавшее в себя запах ароматного масла.