Дрожь

      Свет луны проникал через открытое настежь окно и бледной линией ложился на лицо Кирена, поверх приоткрытых губ и плотно закрытых глаз. Парень крепко спал, и в мгновения своего сна выглядел так умиротворенно и... по-живому. Живым. Монро и Уолкер лежали на кровати в доме Эми, укутавшись в одеяло. Кирен уснул быстро, почти мгновенно, прижавшись вплотную к Саймону. Сам Саймон не спал — он гладил любимого по светлым волосам, зарываясь пальцами в мягкие пряди и перебирая их пальцами. Обычно Монро не страдал бессоницей ни при жизни, ни после, но в сегодняшнюю лунную ночь сна не было. Саймон думал о Кирене. О жизни. О смерти. Паутина мыслей окутала сознание, и о сне можно было забыть.       Саймон думал о боли, кончиками пальцев аккуратно касаясь шрамов на запястьях возлюбленного, как будто боялся, что Кирен в любую секунду проснется, почувствовав чужие прикосновения. Вздор, конечно же вздор. Они, находящиеся за гранью жизни и смерти, ничего не чувствуют. Если быть честным с самим собой, то Саймон смутно помнил, что такое "чувствовать". И он не мог сказать, что снова хочет "чувствовать", снова хочет стать живым. Дышать полной грудью, ощущать чужое тепло и сердцебиение в груди, замерзать холодными вечерами и плавится от жары летними днями — разве такое возможно?       Воспоминания о той, прошлой жизни душили разум, заковывая последние остатки здравомыслия в цепи. Монро боялся. Так банально, глупо боялся. Боялся жизни. Той жизни, от которой он сбежал в сладкую наркотическую иллюзию. Иллюзию, которой всегда было мало. Он тянул к ней свои руки, желая все больше и больше. Эта жажда его и погубила.       Или спасла, подарив новую жизнь после смерти, которой не было ни у кого из живых?       Он беглец. Бежит от самого себя, от этой жизни. Он бежал при жизни, бежал после смерти. Двенадцатый апостол Немертвого Пророка. Хотя, нужно признать, что тогда Саймон думал, что все делает правильно. У него была цель, был смысл — было то, чего никогда не было при жизни.       Саймон чуть не убил Кирена. Кирена Уокера. Он думал, что все делает правильно.       Сейчас, продолжая проводить рукой по светлым прядям, Монро не покидала мысль о том, что его единственный правильный поступок в том, что он спас Кирену жизнь, прикрыв его собой от пули. На спине остался шрам — черная незаживающая дыра. Пуля все еще была внутри, и Саймон, кажется, даже не думал о том, чтобы ее вытащить. А еще Кирен был удивительным. И дело совсем не в том, что он первый восставший.       Любил бы ты меня, зная, что я хотел убить тебя?       Саймон с удивлением посмотрел на свою руку, которой секундой ранее перебирал волосы Кирена. Она дрожала. Монро вздохнул, тряхнув ей. Дрожь исчезла. Саймон по-новому посмотрел на свои руки, внимательно рассматривая их, как будто видит впервые в жизни.       Он не знал, что ждет их с Киреном впереди. Он только надеялся, что на этот раз не сбежит и сделает все правильно. По-настоящему правильно.