Стервозный педик

Настроение у меня — пиздец стервозное. А я ненавижу стервозных педиков. И то, что я сейчас сам такой, бесит меня ещё больше. Он стоит позади меня и выглядит — так бы и сожрал. Светлые волосы шелком поблескивают в отсветах клубных огней, ясные голубые глаза заинтересованно высматривают в толпе кого-нибудь пригодного для траха. Охуенное тело под узенькой маечкой, блядские штаны идеально обрисовывают задницу. — Хули ты не ходишь в тренажерку? — срывается у меня с языка. Наверняка из-за трех недавно выпитых Crown Royal. И косяка. Он моргает. — А что? Думаешь, мне нужно? Я закатываю глаза и ответом его не удостаиваю, спрашиваю: — Ну и что у нас тут? Джастин оглядывает толпу. — По-моему, нам нужно сменить точку обзора. Он уходит от бара, я равнодушно следую в кильватере. Ну, может, скорее неугомонно. Трахнуть кого-нибудь хочется жуть как. И не кого попало… и это бесит. Трахнуть хочется Джастина. Снова. Это пиздец как тупо. Он приводит меня под лестницу, где обустроен укромный уголок — ниша-подиум с подушками. Над нами на помосте крутит задницей гоу-гоу мальчик. Он горяч. И я его ещё не трахал. Но Джастину я об этом не говорю. Вместо этого закуриваю, а Джастин сидит, покачивает выпивку в стакане. Гоу-гоу бой здесь, кажется, единственный, кого стоит попробовать, а я почему-то до сих пор этого не сделал. Пиздец раздражает. Где вообще новенькие? Недавно приехавшие в Питтсбург? Или давно тут живущие и наконец решившиеся на каминг-аут? А те, кто геями себя не считают и походы сюда называют "экспериментом"? Где эти люди? Все задницы тут давным-давно мне знакомы. Вот в этом и проблема, из-за этого я о Джастине без конца и думаю. Смотрю на него. Господи, я хочу его прямо сейчас и так, что аж член ломит. Почему эта потребность… тяга не трансформируется в желание трахнуть какую-нибудь другую славную задницу? А ещё важнее, почему этого не происходит так долго? Я разгибаю одну ногу, толкая его носком в ступню, и мы пихаемся, как мальчишки. Он и есть мальчишка, если подумать… и это из-за него я тоже чувствую себя таким. Пизденыш мелкий. А может, в этом и загвоздка? Может, мне нужна не просто неизведанная, но именно юная задница? — Знаешь, в чем проблема с нашей политикой одноразового траха? — спрашиваю я, из-за курения выходит немного хрипло. Пятая сигарета за вечер, а ещё и одиннадцати нет. Когда я психую, всегда много курю… слишком много… и от этого психую сильнее. Он ерзает, переминаясь с одного тугого полужопия на другое. —В том, что через некоторое время начинаешь спрашивать себя: я делаю это потому, что хотел это делать? — отвечает он мне обстоятельно, слегка напоминая профессора Брукнера. — Или потому, что мне нужно это делать? Я откидываюсь на стену за спиной. Это о чем это он, блядь? В смысле… Я понимаю, о чем, но с каких хуев он решил об этом поговорить? Мы эту тему не поднимаем. — И если мне нужно это делать, — продолжает он, наклоняя ко мне свою красивую голову, чтобы подчеркнуть сказанное. — Это чтобы доказать себе, что я все ещё молод и привлекателен? Чертов пизденыш. Я отпинываю его ногу и разворачиваюсь на изображающей диванчик хрени — да что за хуйня-то? Отвернуться от пизденыша все равно нужно срочно, нафиг мне не сдалась его торжествующая физиономия. Он лениво опускает отброшенную мной ногу на пол, а вторая остается, где была. Открывается прекрасная возможность устроиться между его раскинутых бедер и взять у него в рот. Ебать. Ненавижу себя пьяным, гребаный мозг только и думает о частях его тела, о том, как их можно сосать, трахать или… А он все трындит. Может, правда взять у него в рот? Вдруг тогда заткнется наконец? — Или потому что я считаю, что недостоин быть любимым? Да черт бы его побрал, чего вдруг его понесло во все это глубокомысленное дерьмище? — Или может быть, это потому, — резко меняю я тему, как делаю это всегда. Он ведь ждет этого от меня. Я ведь должен… — Что я имел уже всех пригодных для траха парней в этом городе. Он не смотрит на меня, слава богу, поэтому не может догадаться, что я вру. Солнышко единственный человек — даже Майки не сравнится — который всегда видит меня насквозь. Каждый раз… пизденыш. — А как насчет него? — спрашивает он, и я отслеживаю его взгляд. А ещё слышу нотку разочарования в голосе. Он нашел новенького. И уверен, что я кинусь его трахать, хотя минуту назад он мог рассчитывать на то, что мы проведем вечер вместе. — Аааа, — я закатываю глаза на коротко стриженного незнакомца с точеной грудью. — Запах свежего мяса. Я трахну этого парня, и ко мне вернется кураж… драйв... стремление трахнуть каждого педика, которого вижу. Которое теперь вспыхивает только при виде Джастина. — Азарт охоты, — я игриво шлепаю Джастина по колену, хотя никакой игривости не ощущаю, и порываюсь встать. Надо же доказать, что я не качусь по накатанной, я не запал на Джастина, я не… — Мне очень жаль, Симба, — Джастин успевает поймать меня за руку, и я уже чувствую облегчение, но он продолжает. — Он на меня смотрит. — Ну да, мечтай! — резковато бросаю я. Да и слишком быстро. Не то чтобы я не верю, что парень мог положить глаз на Джастина. Очень даже верю. Просто… Не хочу думать, чем кончится этот его интерес к Джастину. В последнее время мысли о чьем-то члене рядом с ним, тем более в нем… Бесят. Я говорил уже, что терпеть не могу стервозных педиков? Глубоко затягиваюсь, надеясь, что дым задушит все эти пьяные лесбийские чувства. Джастин вроде как смеется. — Хочешь пари? Пари? Он хочет пари? У нас тут что, Лас-Вегас? Пизд… Нет, стоп. Если я поспорю и выиграю — а я выиграю, потому что я не проигрываю — тогда он с этим парнем не трахнется. А я — очень даже. У меня может снова включиться влечение к другим парням, а он сбережет свою задницу для меня. Сплошные бонусы! Но если это пари, что-то нужно поставить. Я сажусь обратно и смотрю, как его идеальные для минета губы касаются стакана, он отпивает виски. — Что на кону? Я втягиваю в рот нижнюю губу, пытаясь скрыть, как меня прет от такого оборота событий. — Если я выиграю… — начинает Джастин, — ты возьмешь меня в полностью оплаченную поездку на Ибицу. Я не могу удержаться от смеха при таких запросах. Я-то думал, сотней баксов обойдемся. Пизденыш. Да ещё и безграмотный. — Это произносится Ииии-би-ца, — по слогам диктую я, наклонившись к его уху. Господи, как он пахнет. У меня рот наполняется слюной, и напрягается член. — Далековато ехать ради сауны с песком, — пренебрежительно бросаю я и снова затягиваюсь. Он, как обычно, и ухом не ведет, спрашивает: — А если ты выиграешь? — Если я выиграю… — ты подумай, он говорит "если", мелкий… так, стоп. Я смеюсь от пришедшей в голову мысли. — Ты вернешься в институт. — Нихуя подобного. Глядите-ка, Солнышко помрачнело. Я отмахиваюсь от его стервозности — буквально отмахиваюсь, рукой. — Тебе решать. И встаю. Надо найти себе кого-нибудь. Найти и постараться вытрахать из себя это… падение интереса. — Нет! Стой, стой! Его рука снова на моем плече, и меня греет, что он меня не отпускает. Я немедленно на себя за это злюсь. — Хорошо, — уступает он, и я вижу, что тут же начинает жалеть об этом. — Ладно, по рукам. Я-то знаю, что он на меня смотрел. Конееееечно, Солнышко. Я снова удобно располагаюсь на диванчике-постаменте-да-хуй-его-знает-как-эта-хрень-называется и выглядываю в толпе моего траха. Джастин занят тем же. — Черт, — говорит он после долгой паузы. — Он ушел. Ничего не могу с собой поделать, тут же замечаю, что расстроенным Джастин не кажется. Я тоже себя таковым не чувствую. Я придвигаюсь к нему. — Будешь мешкать — не переспишь! Как мерзко я это пропел, тьфу… и как радостно. Я допиваю виски, чтобы смыть с голосовых связок эту радость. Он делает то же самое, хмурится секунду, потом делает безразличное лицо и спрашивает: — Ну что, пойдешь за ним? Я фыркаю. — Я не гоняюсь за добычей. Мне незачем. Он улыбается и, пожав плечами, встает. Теперь моя очередь схватить его за руку и удержать. — Тебе тоже, — заявляю я. Он вроде как удивлен моей репликой. — Ну не знаю. Я вон в тренажерку не хожу и вообще... Мы смотрим друг на друга в синеватой полутьме. — Давай я тебе открою один маленький секрет, Солнышко, — решительно заявляю я и дергаю его за руку так сильно, что он едва не валится на меня, плюхается рядом. — У тебя идеальное мальчишеское телосложение. Все, я больше не могу. Не могу сдерживаться. Я обхватываю его затылок и впиваюсь в губы. Мой язык врывается в его рот, не позволяя ему ничего сказать. А он и не говорит. Напористый, жадный, охуенный. — А как же тот парень? — выдыхает он мне в рот, и моя рука нагло и бестрепетно ныряет за пояс его брюк. Ну конечно, член влажный и стоит. Я утыкаюсь ему в плечо и прикусываю кожу, чтобы не застонать. — На хуй парня, — хрипло шепчу я. — У нас пари. — Нахуй пари. — Как насчет трахнуть меня? — Угу, как насчет… — я улыбаюсь в его волосы и легонько сжимаю-разжимаю член в моей руке, Джастин тянет меня за ремень. — Дома. — Ммм... да… дома. Я трахаю его долго, без спешки, растягивая удовольствие, медленно двигаясь в его тесной заднице, которую вылизывал и трахал языком полчаса, едва не доведя Джастина до оргазма. Несмотря на роскошную плавность ритма наших движений, кончаю я с такой ослепляющей силой, что хочется остаться в этом ощущении навсегда. Он тянется рукой к своему члену, чтобы кончить тоже, но я выхожу из него и быстро сползаю ниже, чтобы дать ему то, чего он заслуживает, ласкаю его губами и языком. Когда он кончает, я, совершенно счастливый, сглатываю. Вот оно. Опять это гребаное чувство. Счастье. Откуда, блядь, оно взялось, и когда я успел на него подсесть? И на Джастина… Когда я просыпаюсь утром, я обнажен, и его такое же обнаженное тело лежит у меня под боком, головой на моем плече, левой ногой поверх моих бедер. Я не двигаюсь. Просто лежу и наслаждаюсь ощущением его кожи, его теплым дыханием на моей груди, мерными ударами его сердца, которые я ощущаю за своими ребрами. Только я начинаю засыпать снова, его хриплый спросонья голос меня будит: — Какие планы на сегодня? — Ммм… зал, — отвечаю я. — Встретимся в закусочной, пообедаем? — Пожалуй, пойду с тобой в тренажерку, — тихо говорит он. — Правда? — я от удивления резко открываю глаза. Чувствую, как он пожимает плечами. — Ну да, почему нет. Вдруг ты там ногу себе сломаешь или тебе нужно будет срочно искусственное дыхание сделать… Я пихаю его в бок с смехом и "Иди нахуй". Но когда я встаю и иду к шкафу взять одежду для спорта, я улыбаюсь. Я счастлив. Чертов пизденыш.