Je vous aime

- Мадмуазель Олимп, мадмуазель Олимп! Стойте! Стойте, Вам сказано! C'est le diable! Огюст Рамар остановился, вглядываясь в силуэт бегущей девушки. Боже, как она прекрасна! Эти плечи, эта талия, эти быстрые ножки! Ангел, а не девушка! - Стойте, черт бы Вас побрал! Дурная женщина! Хорошо, что он успел схватить ее за руку! Пронесшаяся почти вплотную карета обрызгала их с ног до головы, но главное, что Олимпия осталась цела. И очень даже удобно устроилась в его объятиях, подставляя под брызги осенней уличной грязи бóльшую часть его нового камзола. - Мадмуазель Олимп, куда Вы так спешите, черт подери? Хоть бы на свадьбу, а так... - Пустите меня! Девушка хотела было вырваться, но хватка Огюста была крепкой. И неожиданно нежной. - Почему Вы просто не хотите поговорить, мадмуазель Олимп? - Пустите руку - тогда поговорим! Мужчина обреченно вздохнул. Неужели до сих пор держит его за дурака? Уже третий раз просит, а толку? Снова догонять! И камзол жалко... Опять же, увидят - засмеют. Тот же граф Артуа, будь он неладен! Нет, на этот раз игра пойдет по его правилам. - Non, мадмуазель Олимп, я уже набегался! Идемте в парк, например? Или тут желаете гулять? У меня разговорчик к Вам имеется. - Merde... - буркнула девушка на выдохе, еле слышно. - А вот этого не надо. Вы же девушка, черт бы Вас побрал! - Что Вам от меня нужно, мсье Рамар? Он остановился. Что-то в ее тоне больно кольнуло его. Огюст обреченно выдохнул. - Мадмуазель, чем я плох? Чем я хуже этого крестьянина, этого... Ронана? - Вы лжец! - выкрикнула девушка Рамару в лицо. - А он, значит, чист, аки ягненочек? - Огюст усмехнулся, огладив большим пальцем тыльную сторону тонкой ладони. - Oui, мадмуазель? Он такой же лжец, как и я. Молчите! Молчите, мадмуазель Олимп, слушайте меня. Чем я плох? Я богат, у меня есть положение, связи, я готов сделась для Вас все, что Вы пожелаете! - Богатство! - фыркнула Олимпия, и ее ноздри гневно раздулись. - Вы говорите о богатстве в первую очередь! А Ронан думает о любви! - Какая же Вы дурочка, мадмуазель Олимп! - он покачал головой. - Ваш избранник все еще играет в солдатиков и мечтает о революции! О революции, мадмуазель!! Они хотят свергнуть короля! Лишить аристократию привилегий! А Вы ведь не крестьянка, мадмуазель Олимп. Или Вы позабыли об этом? - Он любит меня! - А где доказательство? Пустые слова? Как Вы молоды, мадмуазель Олимп! Девушка остановилась и посмотрела на свои руки. Потом на руку Рамара, держащего ее за запястье. А действительно, с чего она взяла, что Ронан... - Вздор! - выдохнула она. Огюст покачал головой и потянул девушку за собой в парк. В этот раз она почти не сопротивлялась. - Скажите, мадмуазель Олимп, Вы поверите, если я скажу, что я - незаконорожденный сын прежнего короля Франции? Отца нашего благословенного монаха-идиота? Олимпия фыркнула. - Нет! Я же говорю, что Вы - лжец! - А ему Вы бы поверили... Девушка снова остановилась. Рамар был прав, как бы горько это не было. Она верила каждому слову Ронана, каждому жесту. Почему? Потому что он не лжет! "А ты уверена?" Олимпия поджала губы. - Нет, - одними губами прошептала она. Огюст Рамар удивленно приподнял брови. - "Нет, люди не лгут", "нет, не все люди лгут" или "нет, он не лжет"? - Отпустите меня. Огюст покачал головой. - Отпустите меня, черт подери! Мужчина странно улыбнулся. - Я Вас люблю... - Отпустите! - Я Вас люблю. - Отпустите мою руку! - Я Вас люблю!! - Мне больно!!! Не прилагая видимых усилий, Огюст дернул на себя руку Олимпии, так что она оказалась вплотную стоящей к нему. - Это ничего не значит? - Вы не слыхали моей просьбы? - И это меня Вы обвиняете в бессердечии? Когда сами не удостаиваете даже взгляда? - Вы мне противны! - Ну, это не новость! - Огюст усмехнулся и подмигнул Олимпии. - Скажете что-нибудь новое? - Je vous deteste! Огюст, не отводя пристального взгляда от прекрасных глаз девушки, коснулся губами ее пальцев. Олимпия судорожно вздохнула. Ее поразила нежность, с которой этот отвратительный шпион графа Артуа целовал ее руки. - Je vous aime, mademoiselle. - S'il vous plaît... Мужчина отпустил тонкое запястье. Он провел кончиками пальцев по нежной щеке девушки и с улыбкой выдохнул: - Может все-таки погуляем? Это было не больно. Во всяком случае не больнее, чем было в сердце. Даже голова в сторону не мотнулась. - И за что, мадмуазель Олимп? - обиженно фыркнул Огюст, потирая горящую от пощечины щеку. - Я только пригласил погулять! Олимпия гордо развернулась и резво пошагала подальше, буркнув тихо: - Прилип же... Огюст долго еще смотрел ей вслед, не желая отпускать ангельский образ из своей головы. Улыбка не сходила с его лица. Страшная, горькая, как слезы обиды. Огюст не умел плакать. Он умел улыбаться.