Все дороги ведут ронинов

      Перед вами Прасковья, школьница. Учится она средне, но при этом знает, как оказать первую помощь, неплохо разбирается в истории и может заказать себе завтрак на пяти языках. Проще говоря, при всей её неповторимости, в реальной жизни она абсолютно бесполезна. Рониной Прасковье без щепки семнадцать лет.       Она была десятиклассницей — представительницей той редкой фауны, когда первый серьезный экзамен в жизни уже сдан, а второй сдавать только через год. Тем не менее, несмотря на зрительную «ламповость» этого года, подготовка к выпускным шла полным ходом с сентября. Учителя зверели, родители ныли, а школьники тяжело вздыхали, будучи вынужденными отодвинуть любимые занятия на второй план. Однако, не все это делали.       Помимо всего перечисленного, Прасковья имела еще один неповторимый талант: притягательность для юмористов. К своему возрасту она трижды успела стать объектом всеобщих насмешек и игнорирования, не считая мелких стычек и ссор. Начала активно прогуливать школу с девятилетнего возраста, смотреть сериалы, взахлеб читать книги и, как ни странно, даже добралась до фанфиков. Надо ли говорить, насколько притягательной кажется путешествие в другой мир для девочки, у которой нет друзей? Как сильно хочется начать все с начала? И она начинала. Переходила в другие школы, разрывала все контакты со старыми знакомыми и понимала, что все повторяется по новой. К шестнадцати годам в Прасковье уже умер оптимист, пессимист, мечтатель, и любимый кролик на даче тоже умер. Девушка больше не хотела новой жизни. Она адаптировалась к тому, что есть, много говорила, смеялась и от всех ждала подвоха.       Что, тем не менее, не мешало ей как и прежде с головой нырять в новые увлечения. Теперь связанные с реальным миром, в то время как все старые заскоки канули в небытие. До боли в глазах читать о средневековой Англии, искать информацию о Тевтонском Ордене, зубрить конституцию и собираться доучить хотя бы один из уже начатых языков. Но последнее оставалось лишь в таких заманчивых и притягательных планах, которые она строила и обязательно собиралась осуществить. Дурацкого времени вечно не хватало. Благо, хорошая музыка в наушниках позволяла мечтать о чём угодно. Несмотря на огромную территорию, к своим почти семнадцати Прасковья прекрасно знала город и хорошо в нём ориентировалась, никогда не боясь заблудиться.       Пока однажды не оказалась чёрт знает где.       Удивлённо вынув из ушей наушники, Прасковья огляделась. Время позднее. Унылое осеннее небо и два двухэтажных здания вокруг неё. Она в тупике какого-то переулка. Память услужливо подсказала, что усадьбы в центре были совсем другого стиля, на окраине города только многоэтажки, а до дачных посёлков она физически не могла дойти. Странно-странно.       Скорее всё ещё удивлённо, нежели испуганно, нахмурившись, Прасковья поправила воротник бежевого пальто и зашагала к предположительному выходу из переулка. Там всё и станет ясно.       Или нет.       Место вокруг было незнакомым. Все те же двухэтажные строения, редкие фонари и торопливо снующие из стороны в сторону люди. Вот только люди эти были какими-то странными. И дело было даже не столько в висящем за поясами оружием, часто грязной и помятой одежде, а в их общем виде и выражении лица. Говорят, что люди везде одинаковые, но менталитет — страшная вещь. Никогда не узнаешь, что неприемлемо для чужестранца, пока не ощутишь это на собственной шкуре. Прасковья и ощущала это: несмотря на минимальное отличие в одежде, ее обескураженный вид наверняка выдавал в ней чужачку, заставляя людей кидать на неё заинтересованные взгляды и презрительно ухмыляться. Что делать в подобной ситуации, девушка знала не понаслышке, вот только дома, в котором можно спрятаться и всухомятку поуплетать пироженки, нигде поблизости не было.       Лучшим способом все разузнать, было подойти к одному из прохожих и с дежурной улыбкой обо всём его расспросить. Угрюмые рожи оных не слабо отпугивали, но зарождающийся нервный тик и голод придавали телу не только решимости, но и ускорения.       — Извините, пожалуйста, не подскажите, где я?       Грузная женщина в тёмно-зеленом пальто окинула Прасковью странным взглядом, будто проверяя, не пьяна ли она, и, словно нехотя, переспросила: — What did you say?       Услышав знакомый английский, Рони осознала, что, кажется, встретила чужестранку, и повторила вопрос на языке собеседницы.       — На третьей береговой линии, мерзавка, это же сколько надо было выпить.       — Береговая? — Прасковья даже не обратила внимание на оскорбление. Женщина скривилась и показала себе за спину. Коротко ее поблагодарив, Ронина направилась в указанном направлении. Действительно берег, вернее — причал. Тьма кораблей. И, чёрт возьми, в её родном городе не было ничего подобного.       — Где я? — ответа не последовало. Начался дождь. Несмотря на возможность повредить технику, наушники вернулись на своё законное место.       Потерянно оглянувшись по сторонам, она решила подумать логически. Первое, Прасковья чёрт знает где. У нее нет при себе ни денег, ни документов, ни даже зонта. Всё, что при ней было, это одежда и сумка, в которой лежали плеер, блокнот, ручка и теперь уже ненужные ключи от дома. Телефон, с которого можно было позвонить матери и слёзно просить найти свою блудную дочь, остался лежать на зарядке под кроватью. Второе, даже несмотря на вышеперечисленные проблемы, жизнь на этом не оканчивалась. Время неуловимо близилось к ночи, но у девушки его было ещё достаточно, чтобы попытаться дойти до дома или хотя бы найти жильё. Последнее было особенно проблематичным из-за отсутствия денег. Без средств к существованию её, такую красавицу, взяли бы разве что в бордель.       Хихикнув над последней мыслью, девушка отмела и её тоже. Куда уж. В сухом виде она выглядела ещё вполне презентабельно: высокая, без проблем с кожей, волосы каштановые, с довольно сильной рыжиной, а вот в мокром была скорее похожа на русалку неправильного разлива. Такая же мокрая, дрожащая и умеренно серая.       Несмотря на попытки иронизировать, настроение особо не улучшилось. Приняв решение обойти местность вдоль берега, который казался бесконечным, Прасковья обрекла себя на море паники и страшное осознание, что она на острове.       Воздух вокруг кончался. Выйдя на ту улицу, где она поняла, что очутилась непонятно где, девушка упорно пыталась вспомнить, где же тот самый тупик. Воспоминания не приходили, воздуха панически не хватало, а голова начинала кружиться. Выдернув из ушей наушники и рваным движением убрав их в сумку, Прасковья поняла, что совершила непростительную ошибку. Голова взорвалась обилием голосов, мерцаний и мельтешений. Девушка даже толком не осознала, когда успела добрести до того нужного переулка и сползти в нём по стене. Её надежда на то, что попав туда же, откуда она вышла, Прасковья вновь окажется в знакомых местах, теперь казалась до отвратительного наивной.       Широко распахнув глаза, она следила за прохожими. Прасковья слышала голос каждого из них на пару километров вокруг, но не могла разобрать ни слова. Словно они все пели на непонятном языке.       — Что со мной, черт возьми? Замолчите! — словно повинуясь её команде, один из голосов, почти что на периферии слышимости, вдруг замолчал. Девушку прошибло потом — это оказалось страшно. Эти голоса буквально разрывали её черепную коробку на части, но стоило одному из них замолкнуть… Прасковья понятия не имела, что это значит, но каким-то шестым чувством понимала, что голоса — это люди, а молчание одного из них есть не что иное, как смерть.       Почему-то это осознание успокаивало. Голоса всё ещё были слышны до боли в голове, но та уже не так кружилась, вернув Прасковье возможность ясно мыслить. Достаточно ясно, чтобы осознать, что с людной местности лучше убраться куда подальше. К водоёму, подозрительно похожему на море, например.       На причале почти никого не было. Слабо горело пиратское судно, обильно поливаемое дождём, и на пристани скакал человек в костюме. Очень высокий человек. Прислушавшись к своим ощущениям, Прасковья поняла, что ещё в воде кто-то был. Кто-то с очень слабым голосом.       Момент, когда человек в костюме оказался около неё, был пропущен.       — Извините! Капитан тонет! Спасите его! Пожалуйста! — Прасковья замерла, оказавшись в белых когтистых лапах, и заторможено кивнула, не сразу поняв, на что подписалась. Но секундой позже, уже осознав ситуацию, решила, что сделала верный выбор. Бросить человека в беде казалось неправильным.       — Держи мою сумку. Потеряешь — заставлю выплачивать полную стоимость её содержимого, — вручив предмет человеку в костюме медведя, Прасковья присела на пристань и секунду спустя уже была в воде по шею. До утопающего, который отчаянно цеплялся за какую-то деревяшку, было около десяти метров. Его голос становился слабее и слабее, нужно было торопиться.       Дождь, усиливающийся с каждой минутой, противно заливал глаза, небольшие волны так и норовили накрыть с головой или напоить солёной водой. Точно море. Если не океан. Девушке приходилось торопливо отплевываться и стараться не упустить взглядом маленькую чёрную точку посреди стихии. Хотя, это было излишне — Прасковья все ещё отчетливо слышала голос утопающего. Одно было странно: у него была какая-то деревяшка, не дающая окончательно отправиться на дно морское, так почему он даже не пытается плыть в сторону берега? Ранен что ли? Или тут какая-то другая причина?       Очередная волна просто подмяла девушку под себя. Мысленно ругаясь и моргая щиплющими глазами, Прасковья снова продолжила плыть. Ветер усилился, за счёт него волны — тоже, и она заметила, что вода стала относить их от причала в открытое море. Это плохо. С физической подготовкой у Рониной всё было настолько ужасно, что даже говорить стыдно. Не проплыв и тех злополучных десяти метров, она уже стала уставать, на деле слабо представляя, как будет возвращаться с грузом на шее. Радовало, что человек дрейфовал на той деревяшке — в данной ситуации она могла спасти их обоих. Наконец, оказавшись достаточно близко, Прасковья смогла бегло рассмотреть неудавшегося утопленника. Мужчина, загорелый, приблизительно от двадцати до тридцати. В голове тут же возник тот случай, когда Ронина приняла нового преподавателя за старшеклассника, и возраст спасаемого был расширен до от восемнадцати до тридцати трёх. Одной рукой он держался за обломок, вероятно того самого судна, которое догорало двумя десятками метров правее, вторая была полностью в воде. Глаза приоткрыты, но Прасковья бы не сказала, что он был в сознании. Скорее, держался из последних сил. Перекинув его правую руку через плечо, а собственную правую устроив на деревянный обломок, как теперь становилось очевидно, того самого уже не горящего судна, девушка попыталась развернуть их и начать плыть к берегу. Вот только то ли дождь и море окончательно разъели ей глаза, то ли расстояние до берега действительно увеличилось едва ли не вдвое. Сердце похолодело, сравнявшись в температуре с оледеневшим телом. Дела плохи — несмотря на зашкаливающий в крови адреналин, девушка начинала паниковать. Выдержке этого человека же можно было позавидовать — он пробыл в воде не в пример дольше неё, почти не двигался и, тем не менее, всё ещё был в сознании. Если это, конечно, его заслуга.       Деревянный обломок здорово ушёл под воду под их обоюдным весом, ноги устали, тело замёрзло, а море с таким трудом плывущую девушку с энтузиазмом затягивало вглубь. Становилось очевидным, что если ты хилая малолетка, не достигшая даже семнадцатилетнего возраста, в спасатели лучше не лезть. Надо было сбегать в город и найти кого-нибудь более сильного, но, когда ей своевременно приходили хорошие идеи? Пра-а-авильно.       Лодыжки что-то коснулось. Хотелось верить, что её зацепил этот парень, но мозг как назло подкидывал сюжеты ужастиков про пираний, Лохнесских чудовищ и морских дьяволов. Внезапно стало не так холодно, да и плыть стало легче — ничто так не поднимает работоспособность, как страх и паранойя. Берег был уже близко. Совсем… близко…       Прасковья каким-то шестым чувством заметила, как вода позади неё заволновалась, придала ей ускорения и поднялась куда-то вверх. Оглядываться было страшно до потери пульса даже сейчас, возле самого причала. Вот и человек в костюме. Хоть бы ещё хотя бы минуту та тварь не трогала её… Словно почувствовав её мысли, человек в костюме рывком выдернул из воды и её, и своего капитана. Покачнувшись на окоченевших ногах, Прасковья инстинктивно пролетела вперёд, оказавшись за спиной человека в костюме. Оглянулась, недоверчиво приоткрыв глаза. Крик застрял в горле: та тварь, которая смотрела на них из воды, не была ни рыбой, ни человеком. Чёрная, огромная. Глаза жёлтые, с жуткими прямоугольным зрачком, гипнотизирующим. Прасковью словно затягивало в эту тьму, вынуждая отступать от причала всё дальше и дальше. Остановил её голос человека в костюме, толкнувшего недавнего утопленника снова ей в руки: — Медленно двигайтесь влево. Там стоит наш корабль — отогреетесь, да и капитана нужно привести в чувство. Морского Короля я беру на себя. Давайте же! Я не смогу сражаться с такой обузой за спиной.       Прасковья кивнула, запоздало сообразив, что её движений никто не увидел. Ноги подгибались под внезапно навалившейся тяжестью — оказывается, в море было ещё не так плохо. Парень вроде пытался стоять и сам, но выходило ужасно. А ведь им ещё на этот непонятный корабль идти… кстати, на который из? С трудом передвигаясь в указанную сторону, Прасковья гадала, который корабль имел в виду человек в костюме. Гиблое занятие, учитывая, что никаких описаний она не получила. Но чем-то надо было занять себя, потому что паника, твёрдо поселившаяся в теле, покидать его была не намерена.       — Эм, — собственный голос был непривычно тихим и хриплым, — молодой человек, который из этих кораблей ваш?       Парень не отреагировал. Прасковья судорожно вспоминала симптомы переохлаждения, но отсутствие реакции походило лишь на третью стадию, в ходе которой человек терял сознание. А тут на лицо первая и… что-то ещё. Трудно утверждать с уверенностью, учитывая отсутствие медицинского образования у девушки, но непонятно почему проснувшаяся сегодня интуиция просто кричала, что она права.       — Так, давайте подумаем логически, — Прасковья мельком оглянулась на шум позади — человек в костюме отбросил чудовище на несколько метров назад — вздрогнула, повернулась обратно и продолжила говорить, пытаясь упорядочить мысли в единую линию, — тут наверняка ключевой момент в том, как вы вообще оказались в воде, я права? — парень не отреагировал. – Так. Что мы имеем: горящий корабль и тонущего. Может ли быть такое, что вы, спасаясь с горящего судна, прыгнули в воду? Ммм… нет. Рядом причал, да и человек, не умеющий плавать, вряд ли отважится на подобное. Да и вашего состояния это не объясняет. Значит, выбора, скорее всего, не было. Предположим, на корабле произошёл взрыв, и его волна вытолкнула вас в воду? Контузия объясняет и полубессознательное состояние, и невозможность плавать, но тогда получается, что ваш корабль — тот, что горит. Справа. А меня направили влево. Могла ли это быть битва на вражеской территории, в ходе которой…       — Вы правы, — Прасковья аж подпрыгнула, пропустив появление человека в костюме. Раз уж он здесь… Так и есть. Скосив глаза, девушка заметила поверженное морское чудище. Крови она не видит — значит, на человеке в костюме ни царапины. Стало страшно: у него рост много больше двух метров, он без особых проблем уложил эту тварь, да и костюм… к чему такая анонимность? — Извините, что напугал. Капитан что-то не поделил с пиратами на том судне и отправился разбираться, оставив меня присматривать за судном. А потом прозвучал взрыв. Вражеская команда, похоже, погибла, а капитана волной вынесло в море. Помочь никто не захотел, а я плавать не могу. Побочный эффект от Дьявольского Фрукта.       — Дьявольского Фрукта? — заинтересованно переспросила Прасковья, передав свою тяжелую ношу человеку в костюме. По нему не скажешь, что дополнительный вес доставил ему хоть какие-то неудобства. Сразу в памяти всплыло, с какой лёгкостью он вытащил их обоих из воды.       — Ну, да, вы что, никогда не слышали о них? — девушка покачала головой. — Извините. Эм, существуют три вида фруктов: зоан, логия и парамеция. Зоан позволяет его владельцу превращаться в животное. Логия — становиться стихией или веществом. Парамеция — всё остальное. Я съел Дьявольский Фрукт типа парамеция и стал медведем, знающим все боевые искусства, какие хоть раз увижу. В дополнение научился говорить.       Прасковья замерла: — М-медведь?       — Извините.       — Стой, не извиняйся, но ты серьёзно? — от шока Ронина перешла на «ты».       — Да, изв… Ну, вы поняли. А вот и корабль.       На самом краю причала стояло какое-то странное серое металлическое судно. Хотя факт вроде как говорящего медведя удивлял гораздо больше какого-то корабля. Видимо, часть мыслей отразились на её лице, так что человек в кос… медведь решил пояснить.       — Это субмарина. Большая её часть под водой. Проходите.       — Поняла, — Прасковья слабо кивнула, умом понимая, что подниматься на корабль к незнакомому человеку, по меньшей мере глупо, по большей — опасно. Но флаг со смайликом не вызывал опасений, а вот грозящее ей переохлаждение и воспаление лёгких — очень даже. В крайнем случае, её изнасилуют, убьют и продадут на органы. Ерунда!       Внутри подлодка была обустроена минимально. Однообразные металлические коридоры наталкивали на мысль о военных, но вряд ли те бы стали плавать под флагом-смайликом, да и медведь на палубе… к дождю.       Прасковья хихикнула, тут же прикусив себе язык из-за раздавшегося эха. Медведь коротко оглянулся на неё, но комментировать не стал. Девушке стало жутко.       — Нужно принести капитану сменную одежду. Присмотрите за ним пока? — медведь аккуратно уложил парня на диван в импровизированной гостиной/столовой, плавно перетекающей в кухню. Прасковья воровато огляделась.       — Хорошо, а мне ничего не захватишь? А то буду кашлять и всех заражу, — медведь на секунду замер, словно удивившись просьбе, и кивнул, удалившись через ту же дверь.       Ронина осталась сидеть на диване, с интересом оглядываясь и периодически кидая взгляды на недоутопленника. Она до сих пор не знала его имени, как и того медведя. Надо бы спросить, а то переохлажденное воображение скоро начнёт придумывать клички. Медведя не было от силы минуту, но девушке уже казалось это время почти что вечностью, было холодно, и хотелось что-то сделать, а не сидеть на месте. Этот человек лежал менее, чем в десяти сантиметрах от неё, так что Прасковья решила воспользоваться моментом, чтобы рассмотреть его. Ростом не намного выше Рониной на каблуках, что где-то около метра девяносто. Худой, кожа довольно бледная, но даже сквозь бледность от холода проступал загар. Скорее всего, парень от природы был смуглым. Глаза серые, до сих пор раскрыты, но на посторонние действия он не реагировал. На руках татуировки. Одет в джинсы и жёлтую, кажется, толстовку, на грудной клетке бурое пятно. Девушку передёрнуло: если в даже несерьёзную рану попала грязь, то у парня большие проблемы. И это не учитывая переохлаждения и предполагаемой контузии.       — Вот, — медведь вновь возник из-за спины, заставив девушку подпрыгнуть. — Извините. Здесь одежда и полотенце. Тапочки вам я найти не смог. Можете переодеться за барной стойкой на кухне, пока я занимаюсь капитаном.       — Спасибо. Я их потом верну.       Медведь, задумавшись на секунду, поспешил её заверить в обратном: — Не беспокойтесь и носите. Они ничейные.       Кивнув напоследок и немного удивившись, как одежда может быть ничьей, Прасковья направилась по указанному маршруту. Выданные ей полотенце, оранжевая футболка и шорты — явно мужские и, как она подозревала, капитанские. Может, это одежда, из которой он вырос? Но нет смысла забивать себе этим голову, самое время задать пару интересующих вопросов: — Кстати, что это за корабль?       — В смысле?       — Ну, ты называешь этого парня капитаном. На «морской патруль или как там его» вы не тянете. Так чей это корабль? Торговцев? Или, быть может, контрабандистов?       — Пиратский. Мы пираты Сердца, под командованием капитана Трафальгара Ло, — пираты. Замечательно. Прасковья поморщилась, пользуясь тем, что её никто не видит. При упоминании пиратов в голове человека обычно мгновенно возникают какие-то сериалы или фильмы. Романтичные, приключенческие и интересные до жути. Но наверняка ужасно далёкие от правды. Из курса истории Ронина прекрасно помнила, насколько опасными те могли быть. Ситуация выходила весёлая.       — Так, ладно. Пираты, так пираты. Ты уже вызвал доктора? У вас же есть доктор? — Прасковья прищурилась и вышла с кухни, суша мокрые волосы полотенцем. Молчание медведя напрягало.       — Есть.       — И где он?       — Да вот лежит, — желание хлопнуть себя по лбу было почти неконтролируемым. Капитан, который ещё и доктор, это, наверное, хорошо, но не в их ситуации.       — А кто-нибудь ещё в команде разбирается в медицине?       — … Нет… Я не разбираюсь… Извините.       — А остальные?       — Нас двое.       — Всего двое? И вы уже возомнили себя пиратами? — медведь оскорбился, заставив девушку прикусить язык. От пребывания в морской воде она явно стала более колючей и несдержанной на выражения. Стыдно-то как.       — Капитан просто только начал набирать команду. Сначала взял меня — навигатора, а потом хотел взять кока, плотника и остальных. Но никто пока не согласился, — по лбу себя Прасковья все-таки хлопнула. Ситуация начинала походить на плохую комедию с той лишь разницей, что от хорошей её отделяет отсутствие трупов. Такими темпами — недолго ей плохой оставаться. — Я Бепо. А кто вы?       — Обращайся ко мне на «ты», — устало произнесла Прасковья, пытаясь выбрать, как же ей назваться. Её родное имя звучало слишком иноземно. Иномирно, как она уже догадалась, но ни один нормальный псевдоним в голову не лез, хоть вешайся. А ведь у неё столько имён было, столько кличек. А что, если… — я Рони… Просто Рони. Без фамилии.       От досады хотелось застонать — сокращение от фамилии звучало убого, но, собственно, поздно возмущаться. Сказанного не вернуть. Оставалось лишь надеяться, что в будущем можно будет придумать нормальное имя, к которому «Рони» могло бы быть простым сокращением. Или хотя бы адекватную фамилию.       — Тащи сюда все одеяла, какие найдёшь и лекарства. Как действовать при переохлаждении я знаю, рану перевязать смогу, а вот если у него контузия, то придётся читать инструкции по применению. Может, найдём что подходящее, — отдав простые указания, Рони задумчиво оглянулась в сторону кухни. — У вас чай есть?       — Должен быть.       — Тогда и его приготовь. Мне и своему капитану. Симптомы у меня не проявились, но перестраховка не помешает, — медведь стал по стойке «смирно», отдал честь и ретировался в неизвестном направлении. Рониной… Вернее, теперь уж Рони оставалось лишь гадать, как он умудряется передвигаться столь быстро. Пора привыкать к новому имени.       Медведь возник через минуту, нагруженный ворохом одеял и увесистым сундуком. В последнем, скорее всего, лежали лекарства. Бепо уже собирался уходить на кухню, как был остановлен Рони.       — Кстати, ты когда его переодевал, раны заметил?       Он задумался: — Царапина на груди и несколько ушибов на спине. Извините, я могу идти? — Рони жестом его отпустила. Царапина и ушибы — ничего критичного, вот только они не дают стопроцентно утверждать, что у Трафальгара Ло не было внутренних кровотечений и прочей гадости.       Достав из импровизированной аптечки спирт — его Рони узнала по запаху — и марлю, девушка начала осмотр. Расстегнула рубашку — крови на ней не было, так что, вероятно, кровотечение уже давно остановилось — и промыла рану. Парень даже не дёрнулся, когда открытой раны коснулся спирт. Не очень-то хороший знак. Быстро заклеив её, девушка принялась за проблемы более насущные. На теле видимых повреждений не было. Из симптомов «невидимых» Рони помнила только зевоту, проблемы с дыханием и липкий пот. Ни одного из них у капитана не было, но не факт, что наличие переохлаждения не перекрыло их.       Нехорошо, конечно, но за неимением лучшего, Рони просто навалила на пирата гору одеял, подоткнула их, чтоб не падали и решила расслабиться. Как лечить при контузии, нередко сопровождаемой сотрясением мозга, она не знала, а от переохлаждения помогут тёплое помещение и чай. Хотя отсутствующий взгляд её первого больного нервировал, делать было нечего.       Травяной чай был встречен на «ура». Рони даже понадеялась, что не заболеет, поплотнее укуталась в собственное одеяло и прикрыла на минуту глаза.