My Wish

– И снова двадцать одно. Крис с довольной улыбкой откидывается спиной на диван и прикладывается к стакану с виски. Смотрит слегка хмельным взглядом на Тома, который, причитая себе под нос, тасует колоду карт. Хиддлстон и в трезвом состоянии был не лучшим игроком, а после трех стаканов спиртного и вовсе допускал элементарнейшие ошибки и досадные промахи. – У меня больше нет наличных, – косится в сторону двадцати четырех фунтов, которые перекочевали в карман Хэмсворта. – Я могу спуститься в холл и снять еще. У меня карточка. Англичанин лезет во внутренний карман пиджака и выуживает на свет кредитку, смотрит на нее мутным взглядом, неуклюже вертит в руках. Предпринимает попытку встать на ноги, но почти сразу начинает заваливаться набок, поэтому быстро оставляет эту затею и принимает прежнее положение тела в пространстве – они с Крисом сидят по-турецки на полу за маленьким кофейным столиком. После выматывающей пресс-конференции Хэмсворт заявился к Тому в номер с бутылкой виски и со словами, что им нужно немного расслабиться и снять напряжение. А после второго стакана оказалось, что у него еще и колода карт с собой. Хиддлстон было отнекивался, поскольку не имел тяги к азартным играм, но в итоге – под уговорами Криса – сам не заметил, как проиграл первую партию. И вот теперь – спустя четыре партии и выпитой более чем на половину бутылки, – он с вселенской грустью в глазах смотрит на Хэмсворта, который уже успел скинуть пиджак и расстегнуть верхние пуговицы рубашки, и сидит вполне довольный жизнью. – Не обязательно играть на деньги, Том, – австралиец опрокидывает в себя остатки стакана. – Мы можем сыграть на что-нибудь нематериальное. – Например? – добропорядочный джентльмен буквально чувствует, с каким трудом его мозг пытается составить связное предложение, но терпит фиаско. – Ну... например, на желание? – На желание. – Тупо повторяет Хиддлстон, уставившись раскосым взглядом на странно ухмыляющегося друга. А потом прищуривается – как ему на тот момент кажется – хитро, хотя в действительности он выглядит так, как будет выглядеть на утро с похмелья: – А давай! – эхехекает в своей манере и принимается раздавать карты. – Я придумаю что-нибудь ужасное, такое... в стиле Локи. – Непременно. – Кивает Хэмсворт, не отрываясь от карт. Легкая улыбка продолжает блуждать по его губам. – Это невозможно. Как... досадно, – Хиддлстон едва не рыдает, практически ткнувшись острым носом в карты на столе. Австралиец лишь хмыкает в ответ на данную реплику. Том тем временем спешит залить свое беспросветное горе алкоголем: залпом допивает стакан, морщится, всхлипывает трагически и обращает страдальческий взгляд на победителя, смиренно дожидающегося своей награды. – Загадывай! – понурив голову, отдается на милость судьбы англичанин, в тайне надеясь, что Хэмсворт окажется не очень коварным, и не будет загадывать ничего, что потребует от Хиддлстона интенсивных телодвижений и перемещений. – Поцелуй… в шею. Том отвлекается от самобичевания. Будучи уверенным на сто процентов, что ослышался, поднимает глаза на мужчину, сидящего напротив, и у него екает сердце. Крис не кажется пьяным и расслабленным, как несколько мгновений назад; создается впечатление, что каждый мускул напряжен до предела – настолько собранным выглядит Хэмсворт, которому при его вечной неторопливой вальяжности вообще такое несвойственно. И жадным, голодным взглядом скользит по вышеупомянутой шее. И тут Том впервые задумывается о том, что, возможно, в австралийце гораздо больше от свободолюбивых, мятежных предков, чем могло показаться ранее. Сейчас Хэмсворт больше похож на большую хищную кошку, унюхавшую добычу и готовящуюся к прыжку, чем на ленивого, обласканного солнцем кота. – Ну, так что, Том? – нарушает молчание гость, и, видя, что Хиддлстон в смятении и вряд ли склонен согласиться, добавляет, – наверное, будет разумнее, если я изменю желание. На секунду лицо англичанина озаряется облегчением и надеждой, но тут же бледнеет от ужаса, когда он слышит продолжение: – В таком случае, мое желание: мы пойдем к Реннеру, и он решит, что ты должен будешь сделать. Хэмсворт понимает, что поступает подло и нечестно, потому что каждый из каста знает – более ушлого человека, чем Джереми, вряд ли сыщешь. И Тому это тоже прекрасно известно, именно поэтому он тут же панически мотает головой и произносит с мольбой, с нескрываемым страхом глядя на австралийца: – Нет, Крис, постой! Я согласен! Согласен на первое желание. – Как скажешь, Том, – с легкой улыбкой отвечает Хэмсворт, сам поражаясь, насколько тяжело ему было сохранить спокойный тон и не накинуться на Хиддлстона. На его шею он засматривался давно. Дивная была шея: длинная, с бархатистой даже на вид, молочно-белой кожей, от которой пахло свежим, едва уловимым лимонным парфюмом. Хэмсворту хотелось пройтись губами по аккуратно выступающему кадыку, прикусить нежную кожу под ухом, спуститься ниже – к четко очерченным ключицам, оставить на них яркие пятна засосов, насыщенного темно-бордового цвета. Вообще, Хиддлстон – пусть и неосознанно – сам провоцировал его: при каждом удобном случае постоянно откидывал голову назад, из-за чего Хэмсворту открывался отличный обзор на предмет его низменных желаний. И сейчас Крис прекрасно понимал, что ни черта не насытится одним жалким поцелуем. Том тем временем сложил руки на колени и настороженно, с тревогой смотрел на него. Хэмсворт запретил себе реагировать на этот взгляд невинной овечки, и, подавшись вперед, опершись рукой на стол, приблизил свое лицо к лицу Хиддлстона. Англичанин замер, словно истукан, только что не трясся от страха. Крис последний раз окинул его взглядом, хмыкнул и наконец-то опустился к шее. Решил не торопиться, растянуть момент, поэтому сначала глубоко вдохнул аромат, исходивший от кожи, от чего его рот тут же наполнился слюной. Он шумно глотнул, и кадык напротив нервно дернулся. Хэмсворт осторожно повел носом вверх – к подбородку, продолжая жадно дышать Томом. Отстранился ненадолго, но только для того, чтобы пальцами аккуратно, но настойчиво приподнять голову англичанина, грудная клетка которого часто вздымалась из-за быстрых, рваных вдохов. Крис снова опустился ниже, замер около яремной ямки. Лизнул самым кончиком языка: на нем тут же остался лимонный привкус с чуть горьковатыми нотками мяты. Хэмсворт не выдержал и провел широкую, влажную дорожку вдоль кадыка. Мазнул приоткрытыми губами по подбородку, опаляя кожу горячим дыханием. Приник в поцелуе к местечку под ухом, где кожа оказалась именно такой, какой Крис ее себе и представлял: прохладной, нежной, чувствительной к ласкам. Целовал безудержно, торопясь получить как можно больше, пока представилась возможность. А когда наконец-то нашел в себе силы оторваться от покрасневшей, разгоряченной кожи, взглянул на Тома. Тот сидел, слегка покачиваясь вперед-назад, глаза были крепко зажмурены, а с пересохших губ срывалось хриплое дыхание. Почувствовав на себе чужой взгляд, англичанин с трудом открыл затуманенные глаза, светлая радужка которых была почти полностью поглощена расширенными зрачками. Сфокусировался на темных, безумных глазах Хэмсворта, попытался что-то сказать, но вдруг зарылся пальцами в его волосы на затылке и с силой притянул обратно; откинул голову назад так, что сухожилия натянулись. Крис ткнулся носом ему в плечо, и с нетерпеливым рыком принялся снова целовать шею, на этот раз прикусывая и засасывая кожу. Подался вперед, практически ложась грудью на злосчастный столик, разделявший их, притянул Хиддлстона ближе, который, уже не таясь, стонал в голос, изредка вскрикивая, когда укусы выходили особо болезненными. Крис наконец-то добрался до ключиц, которые тоже запятнал яркими метками. Забрался ладонями под пиджак, огладил лопатки; с силой провел по груди, задев возбужденные соски большими пальцами. И вдруг, неожиданно невесомо и мягко расцеловав линию подбородка, и напоследок прижавшись губами к неистово бьющейся жилке, отстранился. Англичанин тут же захныкал капризно, посмотрел мутным взглядом на своего мучителя, облизал губы и призывно приоткрыл рот. Не поведись на это, Крис бы никогда не смог себя простить. Лучше шеи мог быть только соблазнительный рот Тома. Хэмсворт целовал тонкие, влажные губы, ласкал пальцами острые скулы и жадно вслушивался в стоны англичанина, который посасывал язык Криса и прихватывал зубами его нижнюю губу. Вдруг что-то громко упало – кофейный столик накренился, и бутылка со стаканами покатились на пол. Мужчины дернулись и резко отстранились друг от друга. Хэмсворту с трудом удалось отвести глаза от зацелованных губ Хиддлстона, которые поблескивали от слюны. Том, так внезапно и не вовремя протрезвевший, пытался восстановить дыхание и с каждой секундой заливался румянцем стыда все сильнее и сильнее. – Я пойду. – Прохрипел Крис. Спина и шея начали ныть. Хэмсворт с трудом поднялся на затекших ногах, и взгляду Тома предстала красноречиво вздыбленная ширинка. Хиддлстон мгновенно потупил глаза и торопливо прикрыл свой пах руками. Крис доковылял до двери, и торопливо вышел, не попрощавшись. Завалился в свой номер, понимая, что все это походило на трусливое бегство. Сразу же прошел в ванну, сунул голову под холодную воду. После долго стоял, нагнувшись над раковиной, не решаясь посмотреть в зеркало. Наконец выпрямился, взглянул на себя, пригладил взъерошенные волосы. Зашел в спальню, сел на кровать и только сжал через джинсы по-прежнему возбужденный член, как раздался звонок телефона. – Крис, – австралиец прерывисто выдохнул сквозь крепко стиснутые зубы, услышав в трубке хрипловатый голос. – Я звоню, чтобы сказать, что ты... ты кое-что забыл. – Что? – Хэмсворт постарался сосредоточиться на словах, чтобы не начать дрочить на голос Хиддлстона. – Ты оставил тут свою вещь, – мужчина готов был поклясться, что голос англичанина стал ниже. – Ты можешь вернуться и взять это? – И что же это за вещь, Том? – Твой... твой пиджак, Крис. – Пиджак, ну конечно. Я сейчас приду, Томас. – Хэмсворт повесил трубку и направился к двери, чувствуя, как губы растягиваются в дьявольской, многообещающей усмешке. Пиджак, ага, как же.