Контральто

Прошло уже три месяца, как Токия официально заявил, что не будет больше продолжать выступать в образе Хаято. Ровно столько же времени с того дня, как Отоя в последний раз его видел. Тогда Ичиносе стоял у порога их комнаты с сумками в руках и был таким довольным, весь сиял. Отоя тяжело вздохнул, оглядывая заправленную постель Токии и пустые полки возле его стола. Ичиносе просил не заселять пока нового соседа ему на смену, а дождаться, когда он вернется из своего отпуска. Тогда они с Отоей снова могли бы жить вместе, болтать до рассвета и обсуждать музыку. Вот только этот «отпуск» уже затянулся до неприличия. — Нанами, как думаешь, когда вернется Токия? — Отоя и Харука обедали вместе в кафе, когда юноша задал этот вопрос. Харука отложила вилку и нежно улыбнулась Отое: — Разве он не звонил тебе вчера по телефону? Ты же сам рассказал мне, что Ичиносе-сан пока не готов вернуться в шоу-бизнес. — Это так, но… — взгляд Отои был неуверенным и осторожным. — Как бы сказать, Нанами… Его голос по телефону звучал таким чужим и отстраненным. Нанами тихо рассмеялась, как она это обычно делала: — У него, наверное, просто было плохое настроение. Она положила руки на колени и посмотрела в окно на улицу, вглядываясь в лица прохожих. — Не переживай так. Ичиносе-сан обязательно к нам скоро вернется. Отоя словно очнулся от своих переживаний и тоже радостно засмеялся: — Спасибо, Нанами! Ты всегда так поддерживаешь меня! — Ну что ты! — Нанами смущенно опустила глаза и снова взяла в руки вилку, аккуратно вонзая ее в кусочек мяса на тарелке. — Я ведь тоже переживаю и хочу, чтобы он поскорее к нам вернулся. Она решила, что на ближайшую неделю Отоя успокоится. Токия просыпается, потому что у него чешутся запястья. Он ерзает на кровати, пытаясь почесать их хоть немного, хоть как-нибудь, но холодное железо наручников слишком плотно сжимает руки. Сколько сейчас времени? В спальне часов нет. Ичиносе прислушивается к звукам в доме и слышит только как на кухне, за стенкой, капает кран. Кап-кап-кап. Этот звук успокаивает его. Он уже стал таким привычным, как колыбельная. Как шарканье той бабки Нанами по коридору. Кап-кап-кап. Когда она была жива. Токия закрывает глаза и погружается в дрему, вслушиваясь в колыбельную из капель поломанного крана. Он уже начинает засыпать, как вдруг в доме возникает еще один звук, затем еще и еще. Поворот ключа в замке и быстрые шаги по лестнице, скрип старых половиц и брошенная на пол обувь. Сердце Токии начинает бешено биться, а на лбу выступают капельки пота. Он хватает ртом воздух, а запястья снова начинают чесаться так сильно, что он бы был рад отрезать себе руки. — Хаято-сама, — в спальню входит Харука, ее глаза в полумраке выглядят пугающе. — Нанами-сан… Добрый вечер… — Ну что ты, мой дорогой, я же просила называть меня по имени… — девушка садится на кровать рядом с Токией и ласково гладит его по щеке. Ее дыхание обжигает, заставляет Токию дышать прерывисто и стиснуть зубы. — Харука… прошу, сними с меня наручники. — А ты споешь для меня, Хаято-сама? — Токия чувствует, как девушка берет в руки его, ничем не прикрытый, член. — Да… Харука ласкает его, чуть впиваясь в нежную кожу ногтями, и целует Токию в дрожащие губы, пока его член не набухает в ее руках и не становится тверже. Только тогда она отпускает его и улыбается, слыша стон разочарования от потери физического контакта. Нанами снимает с мужчины наручники и прижимает его к себе так, что тот упирается лицом в ее грудь. Токия жадно, словно опьяненный, вдыхает запах Нанами, не в силах больше различать звук капель на кухне. — Хаято-сама, я так люблю тебя, так люблю… — повторяет Нанами снова и снова, целуя шею Ичиносе. — А ты? Ты любишь меня? Ты будешь петь только для меня? — Да… Я люблю тебя, Харука, — Токия чувствует, как успокаивается, изучая затекшими руками знакомые изгибы тела девушки. — Я только для тебя. — Когда будешь в следующий раз звонить Отое, — рука Харуки резко сжимает член Ичиносе и тот дергается в ее объятиях. — Будь с ним приветливее, Хаято-сама. Токия словно пробуждается на какое-то время ото сна: и от боли, потому что Харука слишком сильно сжимает его, и от упоминания имени друга — последнего звена, которое связывает его с реальностью. — Ты ничего ему не сделала, Нана… Харука? — Токия пугается собственного вопроса. — Тебе больше не нужны друзья, мой хороший, — Харука чуть толкает его в грудь так, что Токия ложится на спину, а девушка оказывается сверху. — У тебя ведь есть я, правда? — Я ничего ему не сделаю, — ласково шепчет Харука на ухо Токии, который постанывает, ощущая сразу несколько пальцев девушки внутри себя. — Если ты будешь со мной всегда, Хаято-сама. Токия хватается за бедра Нанами, когда его член входит в нее, и забывается в тепле и удовольствии, пока часть его сознания пытается отчаянно зацепиться за какие-либо звуки в этом доме, помимо его с Харукой возбужденных вскриков. Крепко зажмуриваясь, он молится о том, чтобы Отоя снова позвонил ему. Тогда еще какое-то время он сможет бороться с собой и оставаться Токией. Какое-то время.