Fuck them (we don't need them)

- Мне разрешают выпустить клип! – Намджун буквально врывается в его комнату, взъерошенный и такой счастливый, что на секунду Юнги не видит ничего, кроме его яркой улыбки. – Съемки уже на следующей неделе, хён! - …Поздравляю. – Юнги морщится от тона своего голоса и повторяет, на этот раз громче, радостней. – Поздравляю! Ты заслужил. Намджун улыбается еще шире, смущенно опуская голову, и Юнги стыдно за злость, которая внезапно накатывает на него - его собственный блокнот исписан строчками из незаконченных текстов, больше половины страниц вырваны, а у Намджуна выходит очередная песня. Ну, конечно. И самое главное в том, что Намджун действительно это заслужил. Заслужил славы, фанатов, признания. Он умный и очень талантливый, Юнги не может с этим спорить. Тогда почему, когда все врываются вслед за Намджуном, виснут на нем, осыпая поздравлениями и радостными криками, Юнги не может найти в себе сил сделать то же самое? Почему, почему он просто не может встать и порадоваться за него? Что с ним не так, в конце концов? Он медленно сжимает и разжимает пальцы вокруг ручки, глядя в никуда, и почти пропускает момент, когда что-то касается его колена. Юнги вздрагивает. - Хён? - Чимин. - Юнги выдыхает и зажмуривается – смотреть в большие, обеспокоенные глаза напротив не хочется совсем. – Иди и поздравь его. - Всё в порядке? – спрашивает Чимин осторожно, словно Юнги сделан из гребаного стекла, и тот умудряется выдавить в ответ кривую улыбку. - Конечно. Я всегда в порядке. Лицо Чимина на секунду выражает всё, что он думает по этому поводу, но он хороший (намного лучше Юнги), поэтому только кивает в ответ. Они все бегут праздновать в гостиную, все еще со своими улыбающимися, до тошноты счастливыми лицами. Юнги, надевая наушники, говорит, что не голоден и садится на край дивана, подальше ото всех. Хорошо, что он не Чимин или Хосок, отсутствие улыбки у которых сразу вызывает кучу подозрений и ненужного внимания, - он может позволить себе не участвовать в оживленной дискуссии, и никто не подумает, что это странно. Юнги никогда не смотрит и не читает про себя в интернете, кто бы что про него ни говорил. Он привык думать, что ему нет дела до чужого мнения и уж точно нет времени, чтобы тратить его на такую ерунду, но сегодня он вытаскивает сотовый и с какой-то злостью вбивает в поисковик свое собственное имя. Начинает читать. Первый комментарий, второй, десятый…. - Юнги хён? – голос Чимина доносится до него словно сквозь стену, и Юнги моргает, поднимает голову. – Эй, всё в порядке? - Д-да. - Он быстро нажимает на блокировку, когда видит, что взгляд Чимина опускается вниз. Черт-черт-черт, его пальцы дрожат, и Чимин наверняка заметил. – Мне… срочно надо в студию. Он встаёт с дивана, игнорируя громкое «Хён!» и «Юнги, ты куда?», хватает свою куртку и буквально выбегает из помещения. Ему нужно где-нибудь спрятаться. Ему нужно туда, где нет Намджуна с его широкой улыбкой и заслуженным счастьем, нет Хосока с едва заметным, но понимающим взглядом, нет остальных, для которых он просто ленивый и ворчливый Мин Юнги. И где уж точно нет Чимина, гребаного Пак Чимина с его взволнованным глазами и прекрасным... всем. Завтра Юнги скажет, что всё хорошо. На него просто внезапно нахлынуло вдохновение. Завтра он фыркнет, закатит глаза, потому что «не выдумывайте ерунды, со мной все в порядке». Завтра он взъерошит волосы Тэхёну, саркастично ответит на вопросы Намджуна и кивнет Хосоку. Но это завтра, это всё завтра. Сегодня же он запирается в студии, падает на холодный пол и вдруг начинает рыдать, хватаясь за голову. Он хочет расцарапать свое лицо, шею, всё тело до крови, хочет вырвать себе волосы, хочет заорать так, чтобы его крик донесся до всего гребаного Сеула. Когда все это началось? «Юнги оппа совсем не спортивный. Ему нужно больше заниматься!» «Мин Юнги самый ленивый из всех, кекеке~» «Рэппер он довольно посредственный. И даже петь не умеет». «Оппа, пожалуйста, начни ходить в спортзал! Мне неловко называть тебя своим биасом….» «Вы спрашиваете, почему Шуга не выпустит альбом? Он и одну песню-то без них выпустить не может». И так до бесконечности. Это глупо, это так чертовски глупо, он знает это. Сколько раз улыбка Хосока стекленела, и он опускал глаза, когда их просили распределить членов группы по внешности? Сколько раз Чимин пропускал ужин, убивая себя бесконечными тренировками? Сколько раз Намджун надевал эти дурацкие очки, чтобы закрыть свое лицо? Каждый из них зависит от чужого мнения, обратного просто не бывает. И Юнги знает, что это глупо, он знает, что всем не угодишь. Он знает, что должен быть сильнее. Но сегодня у него просто нет сил. Он плачет, плачет долго и громко, словно не плакал всю свою жизнь, и это почти похоже на правду. Он не плакал, когда сбежал из Тэгу, когда приехал в незнакомый и пугающий Сеул, тогда почему же он плачет сейчас? Слабый, слабый, глупый, бесталанный, ничтожный— - Юнги хён. Он еле сдерживается, чтобы не закричать, когда слышит этот голос. Надо было закрыть чертову дверь, прежде чем пускаться в рыдания. - Т-твою мать, - цедит он сквозь зубы,- почему… почему вы все не м-можете оставить меня в покое? Да он еще и заикается. Юнги с силой зажимает рот рукой, пытаясь остановить рыдания. - Ты так резко ушёл, - Чимин звучит удивительно спокойно, - я заволновался. В студии слишком тихо. Только глухой не услышал бы его плач, так что теперь Чимин знает про его слабость. Теперь он видел ее своими глазами. Замечательно, еще одно очко в твою пользу, Мин Юнги. Слезы уже не текут по его лицу, но дыхание все равно слишком громкое, слишком прерывистое. Господи, он еще не успокоился, ему нужно еще немного времени, еще чуть-чуть, он ведь не просит многого. Пожалуйста. - Пожалуйста. – Шепчет он вслух. – Уйди. Чимин за его спиной не двигается, затем... - Нет. - Да блядь! - Юнги тут же затыкается, потому что он и так сейчас как на ладони. Он слишком уязвим. - Уходи, Чимин. Ради меня. Надежда, что его послушали, оказывается мимолетной - он слышит чужой тихий вздох и быстрые приближающиеся шаги раньше, чем успевает даже попытаться сбежать. – Я и делаю это ради тебя, хён. - Юнги слабо дергается, когда его обнимают за плечи, утыкаются головой в спину. - Пожалуйста, не закрывайся. Ты…ты всегда можешь поговорить со мной, ты же знаешь? Всегда. И если ты не хочешь говорить, то мы можем просто помолчать вместе. Только, пожалуйста, не убегай. Я не…- Чимин замолкает, слегка тянет его вперед, на себя, прижимая ближе. – Я не хочу, чтобы ты был один. Но я всегда был один, думает Юнги. Я был один, когда приехал в этот город на старом и вонючем автобусе с грошами в кармане. Я был один, когда судорожно пытался выдавить из себя строчки, чтобы добраться до финала прослушиваний. Я был один, когда вы все разъезжали по домам на каникулы, потому что не мог встретиться с разочарованным взглядом отца. Я был один и остаюсь один, когда каждую ночь ты целуешь меня перед сном и убегаешь в свою комнату так быстро, словно я зараза, заноза, грязный секрет, про который ты никому и никогда не расскажешь. - Куда уж я убегу, ты буквально меня душишь, - огрызается Юнги в ответ, и слабая улыбка сама появляется на его лице, когда он слышит сдавленный тихий смех. Чимин всегда заставлял его улыбаться. Даже сейчас. Они замолкают; секунды кажутся часами, а минуты – вечностью, и за это время Юнги успевает успокоиться. Его дыхание выравнивается, а слезы высыхают. Он осторожно кладет свои руки на теплые руки Чимина. - Эй. Всё в порядке. – Неправда, но не хватит ли с пацана? Ему надо поспать. И быть сейчас подальше от дерьма, которое Юнги называет своей головой. - Я скучал по тебе, - бормочет Чимин, сжимая его пальцы в ответ, и Юнги находит в себе силы, чтобы тихо фыркнуть. - Мы видимся каждый день, Чимин. - Я скучал по нам, - сердце Юнги пропускает удар, когда он слышит эти слова. Он тоже скучал по ним, доходит вдруг до него. С выпуском последнего альбома, бесконечными разъездами за границу и постоянными концертами они почти не проводили время вместе. Быстрые украденные поцелуи перед сном, легкие, почти незаметные прикосновения между съемками, знающий изгиб губ – всего этого было слишком мало. И Юнги знает, что сейчас поступает эгоистично, но он все равно отцепляет чужие руки и разворачивается. Чимин чуть улыбается, пересекаясь с ним взглядом, опять с этим немым вопросом в глазах. Именно поэтому Юнги наклоняется первым. Он целует Чимина нежно, медленно, сначала едва касаясь губ, но поцелуй быстро становится нетерпеливым и грубым, и Юнги хочет утонуть в нем. Он хочет забыться в тепле чужого тела, хочет раствориться в удовольствии, пока все мысли не покинут его голову. Чимин вдруг отстраняется, и Юнги разочарованно стонет, тянется за ним. - Хён, - лицо Чимина уже раскрасневшееся, как, наверное, и у самого Юнги, - хён. Мы не обязаны ничего делать, просто потому что я сказал, что скучаю. Юнги бы рассмеялся, если бы доверял своему голосу. Он бы хотел сказать очень много вещей вслух. Наверное, что-нибудь глупое и сопливое, вроде «Я тоже по тебе скучаю» или «Эй, ты бы никогда не заставил меня делать то, чего я не хочу, Пак Чимин». А может даже «Иногда ты единственное, что помогает мне пережить день». - Я хочу этого, - говорит он в итоге, - я очень этого хочу. Чимин разглядывает его еще несколько мгновений, словно убеждаясь, затем кивает. Он отчего-то не торопится возобновить поцелуй. Вместо этого поднимает руку и едва ощутимо проводит кончиками пальцев по лицу Юнги. Тот дергается. - Прекрати, Чимин, - слова вылетают быстрее, чем он успевает подумать, и намного резче, чем он хотел бы, - не надо так. Чужие пальцы замирают. - «Так»?– медленно спрашивает Чимин. Он звучит странно и натянуто. Юнги не знает, что ответить, поэтому снова тянется вперед, пытаясь поцеловать, но Чимин вдруг опускает руку ниже, на его подбородок. Останавливает. - Как «так», хён? Юнги сглатывает при этих словах, отводит взгляд. Чимин сжимает его подбородок сильней. - С любовью? Господи. - Да, с любовью. – Он пытается разозлиться, хотя в давящей тишине студии его голос звучит скорее слабо, беспомощно, вынуждая сморщиться от новой волны ненависти к себе, которая накатывает следом. – Не...не делай так больше. - Ты можешь посмотреть на меня, хён? - И Юнги смотрит, куда же он денется. Смотрит и пытается не зажмуриться, когда видит в глазах напротив что-то, чего он явно не достоин. - Почему ты не хочешь, чтобы я так делал? Я ведь люблю тебя. - Он повторяет еще раз, как будто Юнги, блядь, глухой. - Я люблю тебя. Юнги открывает рот, чтобы тут же закрыть. Он не может поверить самому себе - на миллионную долю секунду вопрос «за что ты вообще меня любишь?» уже крутился на его языке. Он почти сказал его вслух. Твою мать. - Пошёл ты. - Выплевывает Юнги. Чего Чимин от него хочет? Сейчас Юнги - это эмоционально нестабильная куча дерьма, и такое чувство, что Чимин этим пользуется. - Какого хрена ты говоришь это именно сейчас? Ждешь ответных признаний, потому что увидел мои слезы? Да пошел ты нахуй— - Тшш. - Чимин вдруг утыкается лицом в его шею, обнимает, и Юнги хочет вырваться, потому что он уже дал увидеть слишком много, подпустил к себе слишком близко. - Тише, хён, тише. Юнги чувствует, что трясется. От злости или от чего-то еще - не знает, но знает только, что может уйти в любой момент, потому что хватка Чимина вокруг него слабая, еле ощутимая. Чимин уж точно не заставит его вернуться, не побежит за ним вслед и... эта мысль почему-то удерживает на месте. - Хён, - бормочет Чимин в чувствительную кожу его шеи, - пожалуйста. Позволь мне. - Позволить что? - цедит Юнги сквозь зубы и забывает как дышать, когда слышит в ответ: - Позволь мне позаботиться о тебе сегодня. Юнги выпрямляется, ловит чужой взгляд. Чимин смотрит на него серьезно и выжидающе. - Что? - Могу я, - Чимин облизывает губы и уголок его рта приподнимается, когда Юнги прослеживает движение глазами, - могу я...? Он не договаривает, но его рука, опустившаяся на пах Юнги, красноречивей любых слов. - Черт, - шипит Юнги, когда Чимин слегка надавливает, и тепло его ладони чувствуется даже сквозь слой джинс. - Хорошо, хорошо, Господи. Его целуют, медленно и глубоко, затем осторожно толкают назад. - Ляг на спину, хён. - Раскомандовался, - бормочет Юнги, но послушно откидывается назад, невольно морщась от жесткой поверхности. Чимин только улыбается и вытаскивает небольшую круглую коробочку из заднего кармана брюк. - Мазь. - Чимин смеется, слегка краснея в ответ на приподнятые брови. - Мазь для губ, хён. Я не такой извращенец. Юнги закатывает глаза: - Просто поторопись уже. Когда Чимин - наконец-то, наконец-то - дотрагивается до него, Юнги облегченно выдыхает, закрывает глаза. Рука Чимина маленькая и теплая – полная противоположность Юнги, и никакая быстрая и отчаянная дрочка в душе не сравнится с этим. Ничто на свете не сравнится с реальностью. - Быстрее, - шепчет Юнги, и Чимин тихо хмыкает. - Куда ты так спешишь, хён? – Темп замедляется – Юнги и забыл, как сильно Чимин любит его дразнить. Сукин сын. – У нас впереди вся ночь. Юнги шумно выдыхает, закрывается руками и издает громкий звук разочарования, когда Чимин неожиданно останавливается. - Твою мать, какого— - Убери руки от лица, пожалуйста. - Голос Чимина мягкий, но совсем не просящий. - Я хочу тебя видеть. Юнги молча слушается. Он винит в этом в этом отсутствие секса и собственное отчаянное неудовлетворение. - Глаза, - продолжает Чимин, явно улыбаясь, и когда Юнги послушно открывает глаза, то действительно видит его небольшую ухмылку. Но не она, а чужой взгляд заставляет его сглотнуть - Чимин смотрит на него так, словно Юнги это ответ на все его вопросы. - Доволен? - выходит далеко не так саркастично, как он хотел. - Теперь ты можешь подрочить мне по-человечески? - Сама вежливость, - Чимин наклоняется, чтобы поцеловать, и выбирает этот самый момент, чтобы снова начать свой медленный, невыносимый темп. Юнги отрывается, стонет в его рот. - Ты такой красивый, хён. - Не надо, - шепчет Юнги и ахает, когда Чимин прикусывает мочку его уха. - Да, да, быстрее-- - Но это правда, - шепчет Чимин, игнорируя его просьбу. Он поворачивает голову, начинает оставлять на бледной коже быстрые поцелуи, и движение его руки все еще слишком медленное, слишком...нежное. - Ты самое красивое, что я видел в своей жизни, Юнги. Юнги очень хочет попросить его заткнуться нахуй, но затем Чимин делает что-то невообразимое, что-то абсолютно точно нелегальное, честное слово, вынуждая Юнги застонать во весь голос. Он тут же с силой прикусывает губы - никогда до этого он не вел себя в постели так, и это смущает и стесняет. - Боже, ты слышишь себя, хён? - Он чувствует шепот Чимина всей кожей. - Твой голос тоже такой красивый. Звук, с которым Чимин ему дрочит звучит слишком порнографично в мертвой тишине студии, впрочем, как и звуки, которые издает сам Юнги. Он бы покраснел, если бы давно уже не был весь красный и потный и абсолютно поверженный. Чимин начинает набирать темп, и, словно выжидая момент, когда Юнги возбужден до предела, когда он чувствует, как сжимаются пальцы ног в приближении оргазма, когда Юнги уже просто не доверяет всему, что может сказать, неожиданно спрашивает: - Что ты читал, хён? - А? - Юнги моргает, глядя в потемневшие глаза напротив. - Ты можешь сказать мне, что ты сегодня читал на сотовом? - Пальцы сжимаются чуть сильнее, и Юнги уверен, что видит звезды, хотя этого в то же время все равно недостаточно. - Скажи мне, хён. - Я...- его язык заплетается, капли пота попадают в глаза. Он не сразу понимает, чего от него хотят. - Ком—комментарии. Обо мне. - И что они говорят? - Это неваж--Черт! - Юнги выгибается, отчаянно цепляясь за чужие плечи, когда Чимин почти до боли давит большим пальцем на головку его члена. - Юнги. Он может только мотать головой в ответ, не открывая глаз и настолько погружаясь в эти ощущения, в это предвкушение большего, что ему требуется секунда, чтобы понять, что происходит следом. А происходит вот что: Чимин останавливается. Чимин, блядь, останавливается и убирает свои руки с его тела. Юнги не может в это поверить - он был так близко, так чертовски близко, ему оставалось-то всего ничего, всего пара секунд, пара движений. Он чуть ли не плачет от несправедливости. Чимин выпрямляется, не сводя с него глаз, и Юнги хочет ему врезать. И поцеловать. И выебать, Господи, или дать ему выебать себя, уже все равно. Он просто хочет кончить. - Ты не хочешь отвечать. - Улыбка на лице Чимина кажется почти грустной. - Может, и моих прикосновений ты тоже не хочешь? - Это...- Вдох, выдох. Юнги старается держать глаза открытыми. - Это какая-то ебанутая логика, Чимин. - У тебя всегда есть свои собственные руки, хён. Ты можешь сделать всё сам. Что?...Нет. Нет-нет-нет, Господи, нет. Он не может. Он ведь уже узнал сегодня, как прикосновения Чимина чувствуются на его теле. Он не может. - Ты же сказал... - Юнги никогда не умоляет, но сейчас он как никогда к этому близок. - Ты сказал, что позаботишься обо мне. На секунду он уверен, что Чимин уступит - тот наклоняется вперед, почти соприкасаясь губами, но его руки - эти блядские руки - опускаются по обе стороны от головы Юнги. Слишком далеко, даже когда так близко. - Это и входит в мою заботу, хён, - шепчет он, - просто ответь на мой вопрос. И затем ты сможешь кончить. Юнги очень, очень хочет кончить. Он не помнит, когда в последний раз чувствовал себя так - каждый звук, каждое чужое прикосновение отзывается в нем с устрашающей силой. Может, это оттого, что ему сегодня чертовски хреново, может, оттого, что никто никогда его еще не слушал, а может просто из-за того, что это гребанный Пак Чимин, он и открывает рот: - Они говорят, что я бесполезен. Чимин над ним застывает. - Бесполезен, - продолжает Юнги, закрывая глаза, - что я ленивый. Совсем не занимаюсь в спортзале. Не умею танцевать. Ему кажется, что еще немного - и его прорвет, но Чимин не перебивает, а только наклоняет голову набок. Словно просит продолжать. - Мои тексты глупые и детские. Я не умею рэповать. У меня нет таланта. - Первая слеза катится по его щеке, и Юнги прерывисто выдыхает, когда Чимин медленно слизывает ее. - Я.... - Ты что? - бормочет Чимин и снова обхватывает его член. Наконец-то, Боже. - Продолжай, Юнги. - Я-я... Чимин. Чимин, пожалуйста, - Юнги знает, что уже плачет, но он не может иначе - ему нужно больше. - Пожалуйста. Вторая рука Чимина пробегается по его спине, опускается на голову. - Ты так хорошо справляешься, хён, - похвала заставляет Юнги тихо застонать, - ты такой молодец. Просто договори, и я дам тебе всё, чего ты хочешь. - Что я...- Чужая рука слегка сжимается, все еще не двигаясь, и Юнги уверен, что скоро зарыдает. - Некрасивый. Чимин несильно тянет его второй рукой за волосы, одновременно прикусывает за плечо, и Юнги громко стонет, потому что это больно и неожиданно приятно одновременно. - Это всё? - Я все сказал, - Юнги, кивая, дрожащими руками притягивает его за шею, целует, - я все сказал, Чимин. Теперь, пожалуйста, ты же обещал, ты же обещал мне— Чимин начинает дрочить ему быстро, совсем не так медленно и жестоко, как в прошлый раз, и Юнги стонет, стонет громко, бесстыдно. Ему уже насрать на это,насрать на то, что он умоляет и плачет. Он словно в другой вселенной - там, где остаются только ощущения и чужой тихий шепот. - Ты просто потрясающий, Юнги. На этот раз он позволяет словам пройти сквозь себя, и это слишком...этого слишком много. Его лицо мокрое от пота и слез, а Чимин продолжает говорить, какой он красивый, талантливый, умный, еще бог знает какой, и Юнги с громким стоном кончает, до боли впиваясь ногтями в чужую кожу. Ему кажется, на секунду он видит гребаную Галактику перед своими глазами. Он весь трясется, все еще отходя от шока, когда Чимин неожиданно подает голос: - Ты совсем не ленивый. - Он осторожно убирает светлую прядь волос с его лица. - Ты постоянно сидишь в студии до утра и пишешь песни. Ты помогаешь Хосок хёну и Намджун хёну с их партиями. Ты играешь с нами в игры и делаешь глупые вещи на камеру ради фанатов. Ты тренируешься так же сильно, как и все остальные. Он говорит все это, сопровождая каждое предложение легким поцелуем, и Юнги может только смотреть на него расширенными глазами, беззвучно открывая и закрывая рот. Чимин ловит его взгляд, держит его. - Если кто-то говорит, что ты ленивый, то они просто не видели ленивых людей, хён. - Блядь. - шепчет Юнги. - Блядь, Чимин. - Ты мне веришь? Юнги очень хочет сказать "да". - Почти. Он тут же жалеет, что не солгал, особенно когда видит, как расстраивается Чимин от его слов, а ведь он ненавидит, просто ненавидит расстраивать Чимина, потому что тот хороший, замечательный, и... Может, в этом и заключается проблема: Чимин слишком хорош. Как Юнги может ему верить? Он наверняка видит лучшее во всех людях, какими кусками говна те бы ни были. Как ему верить? - Прекрати, хён. - Чимин будто читает его мысли. - Не надо так. Это заставляют Юнги громко фыркнуть, а затем и рассмеяться - Чимин повторил его предложение слово в слово, и Юнги...Юнги просто очень, очень сильно любит этого пацана, хорошо? - Засранец. - До него вдруг доходит, что он дрожит от холода. Юнги морщится. - Ну всё, слезь с меня. Мне нужно вытереться, пока всё не высохло и не стало отвратительным. Чимин только издает тихий, задумчивый звук в ответ, разглядывая его. Он не двигается. - Эй, Пак Чимин. - Недовольно бурчит Юнги и несильно бьет того по руке. - Ты что, оглох? Слезай. И скажи, что у тебя есть салфет— Он недоговаривает, потому что Чимин, наклоняясь, на секунду обдувает теплым дыханием его чувствительный член, а потом начинает буквально вылизывать его живот. Он собирает шероховатым языком белые полосы спермы, сжимая в руках его бедра. - Ч-чимин. Достаточно. Чужой рот опускается ниже, пухлые губы обхватывают головку его члена. - О Боже! - Юнги кричит, выгибаясь, когда Чимин начинает, блядь, сосать. - Остановись, да остановись ты— - Я чищу тебя, хён, - Чимин выпускает его член изо рта с громким, пошлым звуком и пробегается языком по всей длине. Юнги кажется, что он умрет. - У меня же нет салфеток. - Ты больной. - Юнги толкает его в грудь слабыми, дрожащими руками, - прекрати это, я ведь только кончил, ты не можешь...ты не можешь так быстро...это же отвратительно, - заканчивает он тихо. - В тебе нет ничего отвратительного, - Чимин слегка хмурится, приподнимаясь, и дотрагивается до пропущенной капли на его груди. Затем кладет палец в рот. Сцена настолько грязная, что в голове Юнги не остается никаких связных мыслей, только мат. Его член явно выказывает ко всему происходящему интерес, и он не может поверить, что снова возбуждается. - Твою мать. - Выдыхает Юнги, отворачиваясь. - Ты прекрасный, хён. Когда ты уже поверишь мне? И он уже думал, что они прошли это. Юнги до белизны костяшек сжимает руки в кулаки. - Заткнись, пожалуйста. Я понял. - Но ты не веришь мне, - голос Чимина мягкий и тихий. - Сколько еще раз тебе нужно кончить, чтобы ты поверил? Глаза Юнги расширяются, слова застревают в горле. - Еще два раза? - Чимин осторожно перекидывает его ноги на свои плечи, обхватывает за бедра. - Три раза? - Чимин, я-я...Я не думаю...Я не смогу. - Сможешь, - отвечают ему в ответ, - ты же потрясающий, конечно, ты сможешь. И, Боже, как он оказывается прав. Юнги кончает во второй раз за вечер, пытаясь держать руки вдоль тела, потому что ему не разрешают закрыть лицо или рот, и Чимин все время не сводит с него темных глаз. (он не разрешает Юнги отводить от него взгляда тоже) Он кончает с чужими губами вокруг его члена, постыдно быстро и громко, в последний момент с силой хватаясь за чужие волосы, толкаясь бедрами в горячий, тесный рот. Чимин только стонет, позволяет ему, и Юнги кончает, с громкими бессвязными мольбами и с дикой любовью в сердце. - Иди сюда, - хрипит Юнги, как только переводит дыхание, и тянет Чимина за плечи к себе. - Боже, иди сюда. Он целует раскрасневшиеся губы, чувствует вкус собственной спермы на чужом языке и не понимает, что он сделал, чтобы заслужить всё это. - Черт, - Юнги обхватывает лицо Чимина руками, целует еще и еще, до крови прикусывая нижнюю губу, и продолжает кусать, пока не слышит в ответ тихий стон. - Черт, почему ты…почему ты такой, Пак Чимин? - Что шло дальше? - Чимин вдруг отрывается, и Юнги настолько очарован его неожиданно низким, хриплым голосом, что не сразу слышит вопрос. - Что? - В комментариях. Что там дальше. - Чимин тяжело дышит. На секунду прикрывает глаза. - Ах, я вспомнил. Юнги непонимающе моргает - его голова явно не может поспевать за происходящим. Он хочет сказать, что это всё уже неважно, что ему - вроде как - намного лучше, но тут Чимин открывает глаза, и. И Юнги решает не говорить ничего. - Ты очень талантливый, хён. - Чимин перехватывает его запястья, потирает нежную кожу. - Я люблю все твои тексты, все твои трэки. Фанаты их тоже любят. Люблю слушать, как ты рэпуешь, хён. У тебя такой красивый голос. Я...я помню, как влюбился в твой голос. На глаза опять, в который раз, наворачиваются слезы, и Юнги шумно выдыхает, касается своим лбом чужого, ловя каждое следующее слово. - Что дальше... - Чимин сглатывает. - Ты красивый, хён. Ты очень красивый. С мускулами или без. С кубиками пресса или без них. Тебе...тебе не нужно кому-то что-то доказывать, понимаешь? Ты и так уже идеальный. Чимин плачет. Юнги видит это, чувствует это всем своим телом, и до него вдруг доходит, что Чимин говорит это не только ему - он говорит это им обоим. - Ты красивый, когда ты рэпуешь, когда ты ешь, когда ты спишь, когда ты... когда ты кончаешь. - Иди ко мне, - Юнги обнимает его за шею, вынуждая их обоих упасть на ковер. Чимин, дрожащий и отводящий глаза Чимин, почему-то пытается встать, но Юнги все равно упрямо тянет его на себя. - Нет, хён, я же тяже— - Ты не тяжелый, Чимин, заткнись. – Тепло чужого тела расслабляет; руки Юнги начинают мягко теребить темные волосы. – Ты стал еще легче. Тебе нужно правильно кушать, ты же знаешь, да? - …Да. – выдыхает Чимин и поворачивает голову. Он начинает целовать всё, до куда может достать не глядя – светлые волосы, край уха, подбородок. – Мы оба... немного больные, да? - Нет. – С силой отвечает Юнги. – Нет. Мы не больные. Просто мы немного жестоки к себе. Чимин смеется – звук выходит больше похожим на всхлип, и он утыкается лицом в волосы Юнги, вдыхает еле заметный, родной запах. - Я так сильно люблю тебя. – Он замирает, тут же продолжает. - Прости, если я тебе надоел своими— - Не говори ерунды. – Юнги притягивает его ближе, хотя куда еще ближе? – Я тоже тебя люблю. Судя по тому, как напрягается чужое тело, Чимин явно не ожидал услышать от него это в ответ, и сердце Юнги сжимается. Они оба и вправду жестоки к себе. - Я тоже очень, очень тебя люблю, - повторяет он, - я...я порой могу не говорить этого вслух, но это правда. Я люблю тебя, Пак Чимин. Я люблю тебя больше жизни. Тишина. Юнги гладит его спине, терпеливо дожидаясь, пока Чимин медленно и окончательно не расслабляется в его руках. -...Спасибо, - шепчет тот в ответ. - Меня не за что благодарить, - Юнги кладет между ними руку, проводит ее по чужим ключицам, спускается ниже. Останавливается возле пряжки ремня. - Ты хочешь, чтобы я...? - Эм, кхм, да-а. - Чимин приподнимает голову; его лицо удивительно красное и смущенное. - Насчет этого... Он замолкает и только краснеет еще сильней от подозрительного прищура Юнги. - Ты...- Юнги кладет руку на его пах, и...Черт. Черт. - Твою мать, Чимин, ты хочешь сказать, что кончил просто оттого, что отсосал мне? - Это звучит унизительно, когда ты говоришь это вслух, хён. - Это звучит блядски горячо, когда я говорю это вслух, вот как это звучит, - поражается Юнги, рывком притягивая его за волосы и проглатывая удивленный громкий звук, но Чимин хихикает в его рот уже спустя секунду, хихикает тихо и заразительно. Юнги, улыбаясь, отрывается от поцелуя. - Что такое? - Я просто... я так счастлив сейчас, - пожимает плечами Чимин. Мокрая челка падает на его глаза, а улыбка, кажется, сверкает даже в темноте студии. Юнги уверен, что не видел никого более красивого в своей жизни. - А ты счастлив, хён? - Сейчас - да, - Юнги берет его руку в свою, переплетает их пальцы. - Хотя с тремя разами ты, конечно, перегнул. Чимин с неконтролируемым хохотом начинает бить его, а Юнги, показательно морщась, только закатывает глаза в ответ. Честно, он сказал это, просто чтобы еще раз услышать его смех. Потому что это как напоминание: смотри, он улыбается, он смеется, он счастлив, Юнги. Из-за и ради тебя. Ты ведь тоже счастлив? ... Да, конечно.