This Christmas I give you my heart

This Christmas I give you my heart Горячий воздух сменился на более холодный, как только юный волшебник вылетел из окна сонной гостиной Гриффиндора. Гарри Поттер тут же влился в поток снежной волны и помчался на метле в одном ряду со снежинками, совершенно разными, уникальными и не похожими друг на друга. Знаменитому Герою магической Британии в это снежное зимнее утро почему-то не спалось. Его неумолимо тянуло к свободе, которую он так давно не ощущал. Оправдать ожидания вездесущего профессора Дамблдора — вот, что засело в голове у юного Гарри Поттера. Точнее, то, что ему так тщательно внушали все эти пять лет обучения в Хогвартсе. Лживые улыбки, косые взгляды, притворяющиеся друзьями завистники - Гарри устал от всего этого. Устал от своего бремени. Поттер лишь хотел быть свободным, как ветер, которому он отдавался каждый раз, когда садился на метлу. Поэтому, наверное, его всегда тянуло к облакам, к их легкости, вольности и чистоте. Когда Гарри взмывал в небеса, он чувствовал принадлежность воздуху. Он сам становился им. Никто не мог уличить ученика в опасных полетах в такую снежную бурю. Едва ли кому-то захочется встать в столь ранний час субботнего утра. Кое-кто назвал бы его сумасшедшим. Психом. Все равно. Это слишком дорогой момент уединения, который Гарри не хотел тратить на споры с самим собой и раздумья о том, что скажут о нем другие. Волшебник завис в воздухе высоко над квиддичным полем. Залети он еще выше, метла запротестовала бы и кинулась вместе с хозяином вниз. Это был предел. Сильные порывы холодного ветра еще больше растрепали темные волосы волшебника, а в глаза, то и дело, норовила прилететь каждая вторая наглая снежинка. Гарри крепче схватил ногами метловище Нимбуса, закрыл глаза и расправил руки, ощущая полет, как птица. Он наслаждался свежестью, желая, чтобы она проникла в его голову и развеяла сомнения. Безусловно, это было опасно - не держаться метлу, но Поттера всегда тянуло к опасностям. Точнее, такова была его судьба, полная риска и приключений. Когда Гарри, в очередной раз, пытался уйти от своего предназначения, он все равно возвращался к пути, по которому его вел Дамблдор. «Короткой дороги к счастью нет», — раздался надменный голос в голове. Но больше всего его тяготило лицемерие. Волшебник видел льстивые улыбки ребят, которые хотели добиться расположения к себе знаменитого Мальчика-Который- Выжил, погреться в лучах его славы. А может даже соблазнить или, если повезет, выйти за него замуж. Он видел, как натянуто улыбались люди, предлагая ему свою помощь, как шептались за его спиной те, кто считали себя его друзьями. Поттер поежился от холода. Согревающих чар явно не хватало, чтобы удерживать тепло под мантией в такой холод. Он поспешил спуститься в более теплые слои воздуха у земли. И ловко применив знаменитый финт Вронского, но просчитавшись с траекторией, опустился на снег за квиддичным полем. Оглядевшись, Гарри заметил на трибуне сидящего человека, облаченного в черную мантию и укутанного в шарф с зелёно-серебристыми полосками. Юному нарушителю «правил полета на метле» стало любопытно. Оставаясь незамеченным, он подошёл немного ближе и разглядел светлые волосы. Гарри довольно ухмыльнулся. Что он здесь делает? Вновь сев на метлу, он тихо пролетел позади трибун, на которых сидел слизеринец. Тот ежился от холода и постоянно вскидывал взгляд ввысь, будто пытаясь там что-то рассмотреть. Или кого-то? Приземлившись на две трибуны выше Малфоя, Поттер не спешил выдавать себя. А Драко, будто почувствовав Его присутствие, замер, но не обернулся, а устремил взгляд вперёд, в сторону Запретного леса. Для чего же он пришел сюда так рано, да ещё и в такую бурю? Ведь он бы не встал из теплой постели и не пошел бы на холодные трибуны без веской на то причины. Об их тайном перемирии никто не знал. На людях они все так же оставались заклятыми врагами: «Скользким Малфоем» и «Ненавистным Поттером». Но вне уроков они виделись довольно часто. И Гарри уже не помнил с чего же всё началось. Может с совместных отработок у профессора МакГонагалл, которая оставляла их допоздна на втором курсе? Или же с Выручай комнаты, в которую они оба приходили за умиротворением и спокойствием? А находили его друг в друге. Каждый раз. Блондин вновь поежился и тихо чихнул. Гриффиндорец подумал, что не хотел бы, чтобы тот провел Рождество в кровати с температурой, и поспешил раскрыть себя. -Давно ты здесь сидишь? — Гарри улыбнулся, заметив, как Драко неуклюже вытер нос и, нахохлившись, зарылся в огромный шарф. - А ты давно наблюдаешь? — он явно был недоволен долгим ожиданием и жутким холодом. Малфой вообще ненавидел ждать. — Не люблю мороз, -пробурчал он и засунул глубже в карманы мантии свои обмёрзшие руки. Поттер вновь невольно умилился, лицезрея такого Малфоя, спускаясь вниз. — Я знаю. И все же ты здесь, — Гарри достал из карманов слизеринской мантии холодные ладони Драко и попытался согреть их в своих. - Боже, Поттер, ты становишься сентиментальной школьницей, — едко усмехнулся, но руки не убрал. — Я хотел тебя увидеть перед отъездом, — после небольшой паузы признался волшебник, задумчиво уставившись на их руки. Бледные, нежные пальцы были беспомощны в более смуглых и мозолистых руках Гарри. - Уже? Ты не взял перчатки? — удивленно отметил Поттер, поднося к губам замерзшие пальцы и опаляя их жарким дыханием. Гарри знал, что Малфой носил зимой перчатки с собой всегда. - Да, отец требует уехать чуть раньше из-за болезни мамы, поэтому через несколько часов я уже буду в поезде, — Драко, проигнорировав второй вопрос, всё так же смотрел на их руки и едва заметно улыбаясь, переплел пальцы между собой. — Думаю другой возможности увидится у нас бы не было. - Скорее всего, — с ноткой грусти ответил Поттер. — Пойдем в замок, ты замерз. Гарри и сам продрог - час полета на метле в такую бурю давал о себе знать. Но его больше беспокоили замерзшие руки слизеринца и его покрасневший нос. Гарри Поттер не так быстро замерзал, как этот блондинистый аристократ. Может это из-за особенности кожи? Юноша, в котором все видели Героя Магической Британии, уже было потянул Малфоя за собой в сторону замка, но тот даже не сдвинулся с места, требовательно уставившись на Гарри. - Что? Боже, Драко, они все еще спят, — закатил глаза гриффиндорец. Он прекрасно понимал причину этого упрямства. Но Малфой, очаровательно вскинув бровь, будто что-то его неожиданно удивило, так и остался стоять на месте. Порой он слишком заботился об их конфиденциальности, поэтому брюнету приходилось идти на уступки. Нарочито неохотно он достал из внутреннего кармана мантии карту Мародеров. Драко давно раскрыл секрет Героя и, увидев очень интересную для него вещицу, сразу смягчил взгляд и двинулся следом (Наконец-то!) за «Ненавистным Поттером». Дойдя до астрономической башни, Гарри раскрыл карту, дабы ради спокойствия Малфоя убедиться, что никакой жаворонок не забрёл в эту часть замка. Увидев, что Филч уже обошел этот этаж и направился к лестницам, Гарри крепче сжал, уже более теплую, ладонь Драко и тихо сказал: - Идем, - они вошли в замок. На улице уже светало и, видимо, метель кончилась, так как в окна стали проникать утренние лучи солнца. - Филч что? Еще не закончил обход? — промежду прочим поинтересовался Малфой. - Он заканчивает обход ровно в шесть. Это был его последний этаж, -объяснил Гарри, не оборачиваясь. На что Малфой лишь утвердительно кивнул. Гриффиндорец пытался прикинуть: куда бы пойти, чтобы поговорить наедине. И, не придумав ничего лучше, чем туалет Плаксы Миртл, Поттер обернулся и уже открыл рот, чтобы сообщить о своих планах, но тут наткнулся на изучающе-задумчивый взгляд серых глаз и потерял способность о чем-либо думать и говорить вообще. Его будто парализовало. Знаменитый Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, был совершенно бессилен, он был совершенно беззащитен, под действием этого порабощающего взгляда. Зрачки Малфоя вдруг расширились, почти полностью поглощая жидкое серебро глаз и оставляя лишь небольшую светлую полосу. - Ты чего, Поттер? — насмешливо, но всё же мягко, спросил Драко, несколько раз игриво взмахнув ресницами. Слизеринца явно веселила реакция со стороны спутника на его взгляд. Гарри уже хотел было обидеться на него и даже возмутиться, как заметил в улыбке Драко нечто иное, кроме озорных искорок, нечто новое, очень… счастливое. Они внезапно замерли, заметив свет фонаря из-за угла коридора и длинный, облезлый хвост Миссис Норис – знаки, явно предвещающие опасность. Чёрт! Тело действовало в разы быстрее, чем разум, и, схватив Драко за плечи, Поттер прижал его к стене в каморке, которая так удачно оказалась рядом - между двумя классами. Малфой пискнул от столь резкого рывка, но гриффиндорец рефлекторно зажал ему рот рукой. Подсобное помещение оказалось ужасно тесным, битком набитым котелками, разными склянками и всевозможными хрупкими, гремящими предметами. Двигаться было нельзя, ибо два юноши и так с трудом умещались в ней, а если сделать хотя бы шаг, то уж точно упадет какая-нибудь грязная баночка и испортит всю удачу. Поэтому, не сильно прижав слизеринца к стене, Гарри встал к нему непозволительно близко. Глядя друг другу в глаза, они практически соприкасались лбами. И, если бы не рука, прижатая к губам Драко, то Поттер смог бы почувствовать его жаркое дыхание. Серые глаза аристократа блеснули в полумраке, и в них промелькнула тень страха. Гарри поспешил отвести взгляд, уставившись в дверную щель. Коридор всё ещё освещал старый светильник Филча. Послышалось кряхтение, отдаленно напоминающее речь. Драко медленно убрал руку Гарри от своего лица. Это было настолько неуверенное движение, совсем ему не присущее, что брюнет удивлённо повернул к нему голову. Тонкая, аристократическая рука Малфоя потянулась к его лицу и властно притянула к себе. Их губы встретились. Холодные с мягкими, чуть обветренными. Что-то трепещущее взорвалось внутри у Гарри и распространилось по всему телу. Его руки задрожали, а мысли вылетели из головы, застилая разум белым листом, на котором подсознание вывело аккуратными буквами лишь одно, единственно важное сейчас, гордое имя — Драко. - Гарри, — жарко шепнул Малфой между поцелуями. Но Поттер мог думать в этот момент лишь о влажных губах Драко. Его ладони сами потянулись к нежной, бледной коже, сокровенно касаясь её кончиками пальцев, и, прижав их к его щекам, Гарри втянул его в поцелуй снова. Настолько он был желанным. Сердце забилось, как бешеное, словно утопающий в огромном океане эмоций, таких сильных и всепоглощающих. Эти эмоции были настоящими и правильными. Они заполняли не только сердце Гарри Поттера, но и его жизнь, делая ее более живой. С одной стороны, их стоило опасаться, но с другой, гриффиндорец обожал опасности. Поттер вскинул взгляд и увидел отражение собственного океана эмоций в бездонных глазах напротив. Кто-то там, робко прячущийся в глубине, так же утопал в ответных чувствах за серебристо-серым зеркалом. Гарри очень тихо, почти одними губами произнес: - Я не могу без тебя, Драко, — следующие слова сами легли юноше на язык, они казались до ужаса необходимыми сейчас. — Я люблю тебя. Лицо слизеринца отразило изумление от столь неожиданных слов, но Малфой быстро сменил его на самодовольную ухмылку, со счастливым подтекстом. - Я не верю в любовь, Поттер, — он слегка покачал головой и хитро прищурился, улыбаясь лишь краешками губ. - Но всё же ты здесь, — Гарри лучезарно улыбнулся, вновь склоняясь к губам Драко. В следующий час Малфой уже сидел в поезде, раскрывая коробку сладостей, подаренных ему на Рождество. А Гарри, проснувшись рождественским утром, заметил длинную бархатистую коробочку на прикроватной тумбочке. В ней лежало красивое, искусное серебристое перо и маленькая записка, на которой красивым каллиграфическим почерком было выведено всего лишь два слова: «Я тоже…»