Я помню, она всегда готовила восхитительные панкейки. Не знаю, почему они казались мне такими замечательными, но оторваться от них было просто невозможно. Рецепт всегда оставался секретом, а те блинчики, о которых писали в интернете, являлись лишь жалким подобием ее шедевров.
Ее талант не ограничивался одним блюдом. Это было ошибкой с ее стороны — пойти на лингвистический, а не заняться всерьез кулинарией. Впрочем, это не удивительно. Не стоит забывать, что она — человек-парадокс*.
Ее брат — мой парень, а с ней мы стали прекрасными подругами. Но не сразу после знакомства. Потребовалось время, терпение и труд, чтобы найти верный подход друг к другу. Пришлось пройти немало фаз отношений, прежде чем остановиться на теплой дружбе. Это было сродни кошмару, но вспоминается, как сладкий сон.
Джерри — так зовут моего мужчину — познакомил нас на одной из семейных вечеринок в канун Рождества. Он, такой высокий и статный в своем красивом дорогом костюме, подвел меня к высокой фигуристой девушке и представил:
— Это моя сестра.
Темноволосая красавица обернулась. До этого она занималась угощением гостей — стояла на раздаче напитков. Позже я узнала, что она терпеть не может вечеринки. А вот ее пожилые родители — обожают.
— Лидия, — представилась девушка, вытирая руки о полотенце, которое по-домашнему устроилось у нее на шее. Она оценивающе посмотрела на меня сверху вниз, многозначительно улыбнулась брату, несколько раз указав взглядом на меня, и только после этого пожала мне руку.
Что означали их перемигивания, я так и не разобралась. Но по этому молчаливому диалогу, можно было догадаться, что Джерри обо мне уже рассказывал. И это было странно, потому что при мне он упоминал о своей семье только вскользь.
Не знаю, почему он ограничивал наше общение ранее, но Лидия показалась мне славной. Наверное, такое впечатление сложилось, потому что все дамы на этом празднике были в дорогих платьях, и с ног до головы обвешены дешевой бижутерией, часто нелепой и несоответствующей костюмам. Они напоминали мне новогодние елки, а при движении — громовой оркестр, что, кстати, было актуально в канун долгожданного праздника. А Лидия выглядела, как студентка пригородного колледжа или ученица старшей школы: джинсы, темный, неброский топ, и никаких вычурных причесок — просто хвост, наскоро перехваченный резинкой. Еще одной ее особенностью было то, что она не красится. Глаза, совсем чуть-чуть подведены, для «перчинки», но по сравнению с остальными гостями, которые сияли ярче звезд на небе, она казалась очень нежным существом. Не агрессивным. В этом и заключалось ее особое очарование.
— Агнешка, — я ответила на рукопожатие, и стыдливо опустила глаза. Нельзя так пристально разглядывать людей. Это уже выходит за рамки приличия.
Повисла пауза, которую нарушил мой находчивый Джерри. Он прочистил горло, и вежливо предложил мне выпить. Я согласилась.
— Шампанское? Или, может, текилы? — поинтересовалась Лидия, уже держа бокал наготове.
— Нет-нет, — тут же спохватился Джерри. — Никакого алкоголя. Я верю, ты сумеешь найти ему достойную замену.
Девушка хмыкнула:
— Не пьет, значит. А что, она у тебя безъязыкая, чтобы самостоятельно ответить?
Я жалостливо взглянула на Джерри, потому что нуждалась в его защите. Но он даже не взглянул на меня, только неодобрительно нахмурился:
— Лидия, — я услышала сталь в его голосе. — Не груби ей.
— Ни-ни, — тут же отозвалась она, как ни в чем ни бывало, наливая мне шипучий напиток. — Держи, мышонок. Это твоей мышке.
И она переключилась на следующих клиентов, приветливо улыбаясь и перечисляя имеющиеся напитки.
Джерри раздраженно схватил меня под локоть, и отвел в сторонку, почти до хруста сжимая хрупкую ножку бокала. Кажется, вечер для него был испорчен.
— А мне она показалась очень милой, — несмело сказала я, расстроено глядя на своего мужчину. — Сначала.
— Она показалась тебе милой? — повторил Джерри, сам отпивая из моего бокала. — Может, еще и вежливой?!
— Может, и вежливой, — тихо добавила я, наблюдая боковым зрением за его странной сестрой. — С остальными она вполне дружелюбна. Может, это со мной что-то не так?
— Нет! — отрезал Джерри. — Она со всеми такая. Только кажется вежливой. Но не верь глазам — она колючка. Решила испортить родителям Новый Год.
— Почему? — удивилась я, охотно переключая свое внимание на мужчину.
И Джерри рассказал мне о том, что его сестра, на самом деле, всю свою юность провела в школе-интернате для девочек, просто потому, что родители занялись сложным бизнесом, спасая бюджет семьи, и времени на детей у них совсем не оставалось. Если говорить проще, они думали, что спасают семью, отсылая детей далеко от дома. По мнению Джерри, они с Лидией лучше бы жили в нищете, но все вместе, без разлуки, страданий. По ходу его рассказа я все больше проникалась к Лидии если не симпатией, то, как минимум, сочувствием. Она сердилась на родителей, и пыталась им досадить, но в душе не желала никому зла. Она не заслуживала осуждения. Скорее, сострадания.
— А как же ты? Тебя они тоже отправили в интернат?
— Меня отдали дяде Гарольду. Это двоюродный брат моей матери. Живет в Канаде, работает юристом. Он ас в этом деле, и очень любит свою работу. Не сложно представить, каким образом я выбрал себе карьеру юриста, — он тепло улыбнулся. — Везучий я, видишь ли.
И Джерри прижал меня к груди. Это было нетрудно, так как моя макушка как раз находилась на уровне его ключиц.
Он обнял меня, поэтому не увидел грусть, промелькнувшую у меня на лице. Мне так было жаль его сестру…
Наверное, это тяжело — жить далеко от родных и получать открытки только по праздникам. Я, родившаяся в многодетной семье, не могла даже представить себе такого кошмара. Я очень люблю свою семью.
Вечером, ближе к окончанию торжества, Джерри оставил меня одну. Мы сидели на веранде его дома, уютно устроившись на лавочке. И казалось, что в нашем распоряжении целая вечность… Но пришел его лучший друг, и мой принц покинул меня.
— Ты же не против? — спросил он, скорее для виду, чем всерьез, и нежно поцеловал в висок.
— Конечно, нет. Иди, — отозвалась я, хотя на самом деле была против. Не хотелось оставаться одной на темной, и, к тому же, холодной веранде. Я здесь никого не знаю, и заняться мне, в общем-то, нечем. Но, с другой стороны, Джерри провел со мной целый день. И он явно не потерпел бы отказа.
Ему пора было отдохнуть от меня. Разве имела я право возражать?
— Увидимся утром, — добил он меня, и весело рассмеялся какой-то шутке своего друга, которую я, занятая своими переживаниями, пропустила. Я сокрушенно вздохнула, и Джерри удалился, по его словам, куда-то в сторону гаража. Там, по словам его друга, его ждал сюрприз. Я затосковала, представляя, что лучший друг моего парня привел ему в гараж стриптизершу, или, может, кого-нибудь похуже. Это ужасно! Но своему Джерри я все прощу. Ведь Джерри меня по-настоящему любит.
Из окна веранды я видела, как он в обнимку с другом шагает по тускло освещенному парку, который плотным кольцом сжимал особняк. С неба за ними наблюдали миллиарды созвездий, и внемли их шуткам, которых я, к сожалению, не слышала. Скоро они скрылись за поворотом, и я отошла от окна. Скинула тесные туфли, забралась на скамейку с ногами. Все равно никого не было рядом. А ноги болели невыносимо.
Джерри сам выбирал эти туфли. Поэтому мне пришлось промолчать о том, что у меня плоскостопие и обувь такого плана сильно мне натирает.
Спустя какое-то время, я начала замерзать. Обхватив себя руками, я сидела и прислушивалась к шумной вечеринке внутри дома. Спуститься вниз, на первый этаж означало для меня продление этой пытки с тесными туфлями и бесполезное времяпровождение, ведь меня там никто не знает и не ждет. А остаться здесь — значит, мерзнуть и дальше. Выдыхать теплые облачка и грустить.
На глазах невольно выступили слезы, и я тут же принялась утирать их длинным расклешенным рукавом платья. Не дай Бог, кто-нибудь увидит! У Джерри потом будут неприятности, да и у меня тоже… Я не дам эмоциям испортить репутацию своего мужчины.
На рукаве остались некрасивые черные разводы туши, и от этого стало еще обиднее. Это ведь новое платье. Джерри не часто делает мне такие дорогие подарки.
— Что, ускакал твой Джерри? — услышала я за спиной и вздрогнула от неожиданности. Я сразу узнала этот голос. И хотя слышала его всего лишь раз — точно знала, кому он принадлежал. Когда я оглянулась, мои догадки только подтвердились.
Лидия, засунув большие пальцы в карманы джинсов, обогнула лавочку и уселась рядом со мной. Она неотрывно на меня смотрела, и ко мне начали закрадываться смутные подозрения, что она наслаждается ситуацией. Ей нравится наблюдать, как наши с Джерри отношения шатаются!
— Он ушел. Ненадолго, — соврала я.
— Вот как!
— Он скоро вернется…
— Ну да, ну да, — важно закивала Лидия, и посмотрела на меня так, будто знала то, чего не знала я.– Тогда, может, подождем его вместе?
Я не стала отвечать. Отвернулась и обняла себя покрепче. Кажется, меня начал бить мелкий озноб от холода, а может, я просто плакала. Лидия никак не реагировала на мои слезы. Просто наблюдала за мной, уже без улыбки. Я не видела ее, так как смотрела в другую сторону, но чувствовала на себе ее взгляд.
Шумная вечеринка вдруг перестала быть такой шумной, и тамада, развлекавший гостей, начал длинную заключительную речь, в перерывах между которой периодически слышались взрывы хохота.
— Ты его любишь? — вдруг спросила она, впившись в меня цепким взглядом. Я удивленно обернулась, и наши взгляды встретились. Буквально на одно мгновение, потом я смущенно потупилась. Шутки шутками, но люблю ли я Джерри на самом деле?
Погрузившись в размышления, я опять не ответила. Лидия наградила меня понимающим вздохом, поднялась с лавочки и куда-то ушла.
Я не стала смотреть ей вслед. Только мысленно попеняла на себя, что считала ее милой и вежливой. Отругала себя, что восхищалась ею. Так казалось только поначалу. А первое впечатление, как часто твердит мама, обманчиво.
Но тут на мои плечи опустилось что-то колючее и теплое. Я опять, второй раз за сегодняшний вечер, вздрогнула. Руки взметнулись скинуть странное существо со спины, но, нащупав ткань, спокойно легли обратно на колени. Это было шерстяное одеяло или плед. И его принес…
— Джерри? — я обернулась, в надежде увидеть своего возлюбленного. Вдруг он передумал и решил вернуться ко мне?
— Нет, не Джерри.
Они с Лидией поразительно похожи.
Девушка снова уселась возле меня и начала о чем-то рассказывать. Я не очень внимательно ее слушала. Только некоторые обрывки фраз доходили до моего утомленного сознания. Она говорила сначала о скорой весне, потом рассказывала о Джерри: на выходных он собирался поехать кататься на лыжах. Подробно описала мне, как она ненавидит лыжи и как ей надоели беспокойные родители с их бредовыми идеями по поводу активного отдыха.
Зацепившись, почему-то, за эту мысль, я поинтересовалась, какой же отдых предпочитает она.
— Книги, — последовал незамедлительный ответ. — Я люблю читать.
Я подняла взгляд и посмотрела на нее совсем по-другому. Не помню, говорила я, или нет, но я работаю в местной школе учителем младших классов. Очень люблю свою работу. И обожаю, когда дети сами тянутся к знаниям.
Это просто волшебно, хотя такие индивидуумы встречается редко. А кратчайший путь к знаниям – это, несомненно, книга. Знания, на самом деле, получают не в школе. Школа преподносит людям жизненные уроки, а всё остальное черпается из книг.
— И какие книги ты любишь? — задала встречный вопрос я.
— О, наконец-то я нашла ключик от замка твоей неразговорчивости, — усмехнулась Лидия. — Ты такая тихая, как мышонок. Странно, что «Джерри» зовут моего брата, а не тебя, Агнешка.
Мое имя прозвучало как-то иначе в ее устах. Она его перекатила по языку, как горошинку. Сразу было видно, что такое имя здесь встречается не часто. Но одно радовало — оно определенно понравилось Лидии.
— Я не тихая, — запротестовала я. — Мне просто очень сложно… Здесь.
— Ты бы слышала себя. Тихо говоришь мне о том, что ты не тихая. Не буду притворяться, что понимаю тебя, — объявила Лидия. — Или что сочувствую.
— Я этого и не жду, — растеряно сказала я, хотя именно этого и ждала.
— А мне показалось, что как раз наоборот.
Она поразительно проницательная.
— А возвращаясь к вопросу о книгах, я люблю научную фантастику и приключения. Люблю больше иностранную литературу, чем английскую или американскую. Ох, не хочу показаться странной, но я даже русскую литературу люблю больше, чем нашу!
— Ты знаешь русский? — удивилась я.
— А ты польский, если я правильно истолковала происхождение твоего имени.
— Да, я полячка, — кивнула я. — Именно поэтому мне сложно. Я еще не адаптировалась здесь, в этой стране. Джерри часто подшучивает надо мной и моим происхождением. И над моим носом тоже.
— А по-моему, у тебя замечательный нос, — внезапно сказала Лидия.
Повисла недолгая пауза. Я никак не ожидала от нее комплиментов, тем более по поводу моего смешного, слишком крупного носа. Помниться, Джерри даже предлагал мне сделать пластическую операцию, но меня испугали возможные последствия.
— Ты так думаешь? — робко поинтересовалась я.
— Да, — легко согласилась Лидия. — И какие же книги предпочитает мисс «У меня большой нос»?
— Сказки, — смущенно ответила я.
Разумеется, она рассмеялась. Но моя любовь к сказкам вряд ли связана с профессией. Полюбив сказки в детстве, я навсегда запечатала их в своем сердце, в надежде, что однажды и со мной произойдет какое-нибудь чудо. Когда мне было нелегко и больно, я часто думала о том, что обязательно встречу своего принца и увижу волшебство. Я напишу тогда свою сказку. И она обязательно будет с хорошим, многообещающим концом. А может, конца не будет вовсе. И последняя строчка будет звучать: «продолжение следует».
Мы еще долго сидели на веранде. Она взахлеб рассказывала мне о книге, которой увлеклась в последнее время. Это было «Перевоплощение» Кафки. И хотя она читала уже эту новеллу в старшей школе, сейчас, по ее словам, книга воспринималась совершенно иначе.
— Каждое утро, перед тем, как открыть глаза, я морально готовлюсь к тому, что увижу, — Лидия смешно тараторила и отчаянно размахивала руками. Это даже сложно было назвать жестикуляцией. Смотреть на нее было более чем забавно, и я все время несдержанно хихикала.
Джерри совсем вылетел у меня из головы, и недавняя обида улетучилась тоже. Лидия творила со мной чудеса.
— Ты представляешь, как бы я выглядела с шестью лапками? С шестью мерзкими мохнатыми конечностями?!
— Почему мохнатыми? — сквозь смех выдавила я. — Ведь Грегор превратился в жука. У жуков лапы гладкие.
— Так он и характером не вышел. А я буду кем-нибудь посолиднее. Пауком! Гигантским тарантулом!
Ее голос звучал устрашающе, но улыбка, трогательно рисующая ямочки на щеках, выдавала Лидию с потрохами. Закончив свой жуткий монолог, она растопырила пальцы на правой руке, изображая ею, по всей видимости, паука, и зашевелила в воздухе новоприобретенными «конечностями», прямо перед моим лицом.
Ногти у нее были короткие, но ухоженные. А пальцы так смешно дергались, что я снова покатилась со смеху.
В остальном, ей нравились похабные и бессовестные произведения авторов-бунтарей. Она казалась мне вторым Рэмбо* — была такой же наглой и бесстрашной. И жила в свое удовольствие, хотя ради родных шла на немалые жертвы. Этот вывод я сделала сама, она не имела привычку себя нахваливать.
Но вот, внизу стало совсем тихо. Гости садились в такси и разъезжались по домам. Близкие родственники оставались с ночевкой и шумно готовились ко сну.
Маятниковые часы на нижнем этаже громко отбили двенадцать.
— С Рождеством, Агнешка, — Лидия прикрыла глаза и с загадочным видом прислушивалась к бою часов.
— С Рождеством, Лидия.
Не так я представляла себе этот семейный праздник: либо мы с Джерри вдвоем, либо с ним и моими родителями. Это было бы замечательно, это было бы правильно, но все накрылось медным тазом. Он, как всегда, все за меня решил.
Разговор с Лидией меня опьянил. Она меня буквально очаровала; ей не потребовался даже алкоголь, чтобы расположить меня к себе. А мне — чтобы поддаться этому обаянию. Я осторожно коснулась ее теплой руки, и заглянула в глаза, потому что она в этот миг их открыла. Я впервые отчетливо увидела черную кайму вокруг зеленоватой радужки, увидела красные веточки на белке глаза, которые на самом деле были лопнувшими сосудами. Я впервые увидела выражение ее взгляда: поскольку уголки глаз от рождения были опущены вниз, создавалось впечатление, что она все время грустит.
Я крепко сжала ее ладонь и смущенно улыбнулась.
— Чтобы о тебе не говорили, чтобы ты сама о себе не думала, но ты замечательная, — поделилась я.
Конечно, замечательная. Раньше я и мысли не допустила бы, что Джерри не такой идеальный, как я себе его нарисовала. Я не бунтовала, даже когда его мнение в корне не совпадало с моим, и мирилась со всеми его причудами, и капризами. Разве все не должно быть наоборот?
Я тонула на Титанике, и не могла отыскать в толпе своего Джека, который мог бы меня спасти.
— А у тебя руки холодные, — рассеянно сообщила она. Похоже, не часто ей делали комплименты. — Пойдем. Все уже разошлись. Когда Джерри вернется, утром? Пошли, я покажу тебе твою комнату.
***
Я очутилась в теплой уютной спальне, с тяжелыми бархатными занавесками и броскими цветочными обоями. Я ожидала увидеть двуспальную кровать с пологом, чтобы все было совсем уж по-царски, но кровать оказалась обычной, рассчитанной на одного человека. Меня, впрочем, вполне устраивало.
Лидия зашла следом, дублируя все мои движения: оглядывалась, задирала голову к потолку, чтобы рассмотреть люстру, критично осматривала кровать. Сначала я подумала, что она тоже впервые увидела эту комнату, но дальнейшие действия Лидии указывали на обратное. Она уверенно пересекла помещение, выудила из прикроватной тумбочки новые простыни и методично принялась стелить постель.
Я наблюдала за ней из-под ресниц. Глаза слипались. Шумный праздник утомил меня, и мечтала я только о том, как бы побыстрее упасть лицом в подушки, и пролежать так до самого утра, а лучше, до обеда. Подумаешь, из-за недостатка кислорода я насмерть задохнусь. Это не так уж страшно. Я погружусь в вечный сон, позабыв этот ужасный вечер, паршивый поступок Джерри, и все беды на свете.
— Готово, принцесса. Ванная комната там, — Лидия плюхнулась на чистую постель в грязных джинсах, вызвав у меня бурю противоречивых эмоций. А смысл был менять простыни в таком случае? .. Она бы еще с ногами туда залезла, прямо так, не снимая обуви.
Проследив за тонким пальчиком девушки, я послушно направилась в ванную, прихватив за собой предоставленное полотенце.
Горячей воды оказалось мало. Хватило на пару минут, я только успела намочить голову. И когда из душа брызнули холодные струи, я взвизгнула, и принялась закручивать кран. По ошибке, а может, по несчастной случайности, я его не закрутила, а наоборот, сделала напор сильнее. Не в силах понять, что происходит, я принялась отчаянно звать на помощь, прыгая от одного края ванной к другому и уклоняясь от ледяных струй. Подмога подоспела, когда я уже выскочила из ванной и накинула на себя халат, тут же пропитавшийся холодной влагой. Лидия не рассмеялась, и не стала язвить, как сделал бы в таком случае Джерри. Она сразу же ринулась навстречу ледяным струям и быстро закрутила кран, что стоило ей мокрой футболки и джинсов.
— Делов-то, — сообщила Лидия, оглядываясь в поисках полотенца. Когда ее взгляд скользнул по мне, он скользнул по открытым участкам кожи, и я смущенно запахнула халат. Было неловко от такого пристального внимания, уделенного моему обнаженному телу.
— Прости, тебе пришлось промокнуть из-за меня.
— Без проблем, мышка. С каждым бывает.
Сестра Джерри содрала с полотенечного крючка искомое и перекинула его вокруг шеи, как шарф. Волосы у нее тоже успели намокнуть, и пряди, выбившиеся из хвоста, теперь забавно липли ко лбу. Она была похожа на взъерошенного воробья, хотя не растеряла своего кошачьего шарма.
Не поэтому ли она называет меня мышкой? Ох, не проще ли спросить самой?
— Почему ты называешь меня мышкой?
— Ты тихоня. Я не люблю тихонь, — пробормотала Лидия, еще раз смерив меня оценивающим взглядом.
— Правда? — тихо спросила я. Было обидно. Она ведь мне понравилась.
— Да. Но ты — исключение.
Я упустила тот момент, когда она шагнула ко мне навстречу. Сердце пропустило удар. Она просто притянула меня за талию к себе так же властно, как это делал Джерри, и завладела губами. Но на этот раз я не просто подчинилась, я отдавалась со всей страстью, как будто делала это в последний раз.
За один вечер меня сумела очаровать эта женщина. Женщина! А ведь я никогда не замечала за собой подобных наклонностей.
Лидия за один вечер заставила меня позабыть Джерри, и сделала это так искусно, что я ни минуты об этом не жалела. Ее брат в свое время отобрал мою свободу. Она же завладела моим сердцем.
Они оба — бессовестные воры. Просто ворвались в мою жизнь и забрали каждый свое.
Ее шепот накрепко засел у меня в голове после этой ночи. Она бесчисленное количество раз называла меня «мышкой» и «тихоней», а я отзывалась совсем уж неслышными вздохами и стонами. Звезды перед глазами казались мне сказочными, куда более яркими, чем те, что я видела из окна на веранде. Но Лидия — в моих объятиях, оплетенная моими же руками и ногами — была настоящая. И принадлежала в этот момент только мне.
Когда наше время закончилось, и наступило время сна, я лежала, откинувшись на подушки, а Лидия грела щекой мою грудь. Ее волосы на ощупь казались плюшевыми, и было здорово пропускать их сквозь пальцы. Казалось, что я опускаю руку в теплый ручей, и он щекочет меня едва заметным течением.
— «Она была полураздета, — прошептала я, —
И со двора нескромный вяз,
В окно стучался без ответа
Вблизи от нас, вблизи от нас…»*
Она почти не слышала моего шепота. Балансируя на грани сновидений и яви, Лидия наградила меня вздохом и поцеловала в грудь.
Я замерла и перестала гладить ее волосы. Стихотворение, строчки которого я начала цитировать, было о трех поцелуях, последний из которых пришелся в грудь. Неужели она его слышала? Или просто поцеловала, по наитию?
Какой хрупкий момент. Пусть завтра для нас никогда не наступит.
— Остановись мгновение, ты прекрасно…*
В груди, начиная от места поцелуя, разливалось тепло. В этот момент я подумала, что люблю только двух женщин: литературу и Лидию. Но потом прогнала эти мысли прочь. Какая любовь? Кто влюблялся за одну ночь? Она просто решила утешить несчастную мышку, забитую ее же любовником, и насмерть запуганную жизнью.
Я приказала своим мыслям молчать, и закрыла глаза. Ночь обещала быть короткой. А мне необходимо было выспаться, чтобы на следующий день как следует обмозговать случившееся.
***
***
Проснулась я от громкого щелчка, с которым закрылась дверь. Приподнявшись на локтях, я долго не могла привыкнуть к яркому утреннему свету, поэтому не сразу разглядела улыбающуюся Лидию. Она была в моем вчерашнем банном халате на голое тело, причем, даже не потрудилась его запахнуть, а в руках держала поднос …
Я ахнула, и Лидия рассмеялась. Темные волосы рассыпались по плечам; она их еще не расчесывала, но они не были похожи на воронье гнездо, как мои по утрам. Улыбка ее была ослепительной, искренней, в отличие от тех, которые она дарила гостям на вчерашнем корпоративе. И еще: Лидия больше не острила. Она не пряталась за своей маской, она была со мной откровенна.
На подносе стояла тарелка с маффинами и панкейками. А рядом ютилась чашечка кофе — крепкого, судя по запаху.
— Доброе утро! — пропела Лидия, и поднос приземлился на прикроватную тумбочку.
— Господи! — воскликнула я, резко сев на кровати. — И это все мне?!
— Ну, можешь мне два оладушка оставить, чтобы не лопнуть, — предложила девушка, и я с благодарностью приняла это предложение.
Джерри только однажды заказал еду из ресторана, и принес мне ее в постель. Это было после нашего первого секса. В тот раз я испытала дикий восторг, но подобных сюрпризов больше не повторялось.
— И охота тебе на меня тратиться? — промямлила я, переводя взгляд с панкейков на маффины и обратно. Что же первым попробовать? Интересно, где она их заказала?
— Тратиться? — удивилась Лидия. — Ты хотела сказать: стоять целое утро у плиты и поглядывать время от времени на духовку?
Я изумленно вздохнула. С ума сойти! Приготовила сама!
— Я съем все! — оставив свою неуверенность в прошлом, я схватила вилку, наколола на нее панкейк и быстро сунула его в рот. Лидия наблюдала процесс пережевывания мной пищи, и постепенно расплывалась в счастливой улыбке.
Я закатила глаза и заурчала от удовольствия.
Жаль, что ни в одном кафе мне такой блинчик не заказать. Таких я еще не пробовала, честное слово! А малиновое варенье сверху! .. Это — высококачественное блюдо, которое нужно подавать в ресторанах за бешеные деньги.
— Ну как? Неплохо, правда?
Какая самодовольная!
— Нет, чего-то не хватает, — решительно заявила я, и заинтригованная Лидия еще с минуту серьезно на меня смотрела, готовая, кажется, выслушать любую критику и тут же исправиться.
— Да, — прожевав один панкейк и потянувшись к другом, заявила я. — Не хватает… не хватает.. чего же не хватает? .. Кажется… да, точно! Скромности!
И я лукаво стрельнула глазами в ее сторону, как раз чтобы увидеть, как ноздри Лидии угрожающе раздуваются, а глаза прекращаются в маленькие злые щелочки. Однако, никакой опасности от нее не исходило. Несколько секунд Лидия изображала из себя обиженную, а потом вдруг накинулась на меня с подушкой, и мы устроили шуточную потасовку, в которой она, конечно же, вышла победителем.
— Все, все, ты права, ты во всем права, — пропыхтела я, когда Лидия, раскрасневшаяся от длительной борьбы, оседлала мои бедра. — А теперь слезь с меня, пожалуйста. Я умираю с голоду.
— Ты не заслужила моих оладьев.
И поймав на себе мой умоляющий взгляд, смилостивилась и слезла.
О вчерашнем мы так и не говорили. Все как будто забылось. Как будто ничего и не было. Я не знала, радоваться этому или нет. Я просто жевала панкейки и наслаждалась ее трудами. Так продолжалось, пока я не задумалась: «А где же мой Джерри, если завтра уже наступило?»
***
— Да пойми ты, тебе не нужно видеть того, что ты можешь увидеть в гараже.
Лидия хватала меня за руки, но я упрямо вырывалась из ее объятий, шагая к гаражу. Выпавший за ночь снег тут же забился в маленькие сапоги на каблучке, совсем не предназначенные для таких походов, а куртка, неосмотрительно забытая в прихожей на крючке, с каждой минутой упрямства все ощутимее давала о себе знать. Мороз пробирал до костей. Лидия не спешила укутать меня в теплый шарф, перекинутый через шею, как вчерашнее полотенце. Она пыталась всеми известными ей способами заставить меня повернуть назад.
— Вернись в дом! Вернись в тепло!
— Я хочу увидеть Джерри! Я имею право знать, где он и что делает! — я вырвала локоть из ее рук и сердито сверкнула глазами. Такой злости я давно не ощущала. Она растекалась по венам, горячила меня, приливала к щекам. Меня раздражала любая мелочь, которая перечила моим желаниям. Так со мной случилось только однажды, давным-давно, в подростковом возрасте, когда я думала даже покончить с собой. С тех пор я стала тихой и замкнутой. И вот ураган опять нашел себе путь наружу.
— Агнешка, вернись! — Лидия больше не делала попыток меня догнать. А я ей больше не отвечала. Упрямо шагала к гаражу, приближаясь к которому я приближала себя к истине. Когда я открыла дверь, нашлись ответы на все мои незаданные вопросы.
В гараже было тепло и темно, в воздухе витал знакомый запах секса и мужского одеколона. Стены комнаты закрывали стеллажи с журналами и книгами, что значительно уменьшало масштабы помещения, у одной стенки стоял телевизор, у другой — кресло-кровать, на которой спало двое, накрывшись махровым одеялом. На музыкальные инструменты, неосторожно брошенные в углу, я обращать внимания уже не стала. Быстрым шагом пересекла комнату и откинула одеяло, под которым уже начали шевелиться проснувшиеся тела. Молчание длилось не долго. Сонный Джерри — мой жених, мой мужчина — недовольно щурился и бормотал что-то вроде:
— Лидия? Я же просил тебя побыть с Агнешкой.
Лидии появилась в дверном проходе и прислонилась к косяку, не пытаясь как-либо исправить ситуацию:
— Агнешка… Я же тебя просила…
Рядом с Джерри сладко зевнул и потянулся его друг. Стоит ли говорить, что каждый из них был, в чем мать родила, и каждого я ненавидела и не понимала в равной степени.
Джерри. Мой Джерри.
Он глупо повторил за сестрой мое имя, и, когда на его лице мелькнула тень понимания, и он вскочил с кровати, я уже направлялась к двери.
Лидия не стала меня останавливать, когда я вышла. Она не пыталась меня догнать или что-то крикнуть вдогонку. Каждый из них прекрасно понимал, что видит меня в последний раз.
А мне-то казалось, я все могу простить своему Джерри…
***
***
Я помню, она готовила чудесные панкейки. Они таяли во рту, но они были слишком сытные, чтобы есть их в большом количестве. Ее утренний кофе отдавал лимоном, а губы — дешевыми сигаретами. Я не люблю запах табака. Но на ее губах он казался мне соблазнительно-сладким.
Я благодарна ей. Искренне благодарна. Каждый раз, прокручивая эту историю в голове, я злилась или плакала. Сейчас перегорела. Взглянула на все по-другому. Я всегда чувствовала, что мой Джерри меня не любит. Пускай не признавала это, но ощущала на подсознательном уровне. Его богатые родители были людьми старой закалки. Наверное, именно поэтому они давили на сына и требовали нормальной жены и потомства. Он позже писал мне, много писал. Говорил, что они грозились лишить его наследства. Но писал он на мой старый адрес, и письма эти я получила только год назад, когда гостила у родных.
Да они и не изменили бы ничего. Я все равно не понимаю своего Джерри: разве нельзя было отказаться от денег ради любви?
Что же касается Лидии — она не писала мне вовсе. Да и кто ее станет винить? Она была промежуточным человеком в моей жизни, «отвлекающим маневром», безымянным прохожим. Но каждый раз, когда я думала о ней, сердце давало о себе знать — или билось сильней, или замирало. Оно трепетно реагировало на каждое воспоминание о Лидии, сестре моего бывшего парня.
Я ушла из школы и оборвала все связи. Моих сбережений хватило, чтобы отправиться в потрясающее путешествие по штатам, которого я всегда так боялась и желала.
Просто раздавила свой статус-кво, и уехала. Так может сделать каждый, если захочет.
В городе Шарон, штат Висконсин (да-да, тот самый город, мэром которого был когтистый Фрэдди*), я видела ее в баре, на танцполе. Я наблюдала за ней тайком весь вечер, любовалась ее легкими от природы движениями, и прекрасным чувством ритма. Но так и не решилась подойти.
Она сделала для меня так много! Поразительно, но она вылепила из забитой девчонки целеустремленную и уверенную в себе Меня. Она как будто сказала мне: «Хватит!» — и я перестала бояться.
Но разговаривать нам было не о чем.
Какой-то парень посоветовал мне выписывать переживания на бумагу. Сказал, что это поможет разобраться в себе, и я чувствую, как мне по мере написанного становиться лучше.
Вчерашняя встреча опасно всколыхнула прошлое. Что-то подсказывает мне, мы с Лидией еще встретимся. Встреча будет не из легких, но она обязательно состоится.
Я когда-то говорила, что хотела бы сама очутиться в сказке со счастливым концом. Финала я пока что не дождалась, ведь еще ничего не кончено. Зато смело могу написать сейчас «продолжение следует».
