Мои,твои шрамы

Первый дистрикт. Что вы подумаете, услышав это? Богачи, питомцы Капитолия, эгоисты, бессердечные сволочи? Что ж так оно и есть. И я, Марвел Ланкастер, не исключение. У меня было все. Родители, державшие самый большой в дистрикте парфюмерный завод, дядя с заводом по производству спортивных автомобилей для Капитолия. Я был королем школьной тусовки. Вокруг меня находились самые богатые и известные подростки дистрикта, самые красивые девушки. Я получал все, что хотел. Никто не имел права отказать или перечить мне. Марвел Ланкастер – пуп всего мира. Внешность это - все, популярность - главное. Репутация - залог успеха. И на что я все это променял? На игры, из которых выйти живым у меня вероятность примерно где-то 0,04. Тогда мне это казалось просто превосходной идеей. Только сейчас, в ночь перед началом игр, до меня дошло, на что я подписался. Сон совсем не идет, я скидываю ногами одеяло и жду, пока холод и страх утянут меня в пучины депрессии. Я сказал матери, что не позволю еще одному шлаковскому безродью повергнуть нашу семью в скорбь. Но после оглашения баллов за индивидуальный просмотр я не уверен в этом. Китнисс Эвердин, девушка, набравшая баллов больше чем я, больше чем зверь из второго. Мне уже несколько дней сняться двадцать пятые игры, вот только вместо Хеймитча - Китнисс, а вместо тети - я. В меня летит этот топор, я вижу свою смерть. От руки шлаковского безродья. Я рывком встаю с кровати и привычно натягиваю толстовку и перчатку на правую руку. Апартаменты первого дистрикта находятся на самом низком уровне. Я подхожу к стеклу и прислоняюсь к нему лбом. За окном кипит ночная жизнь Капитолия. Кажется, только руку протяни, и вот она, свобода. Этим людям и невдомек, что чувствуют трибуты, пусть даже и профи, перед тем как пойти на смерть. Они меня не видят, с той стороны окно как зеркало. Капитолийцы всегда видят только себя. А я-то чем лучше? Может и правильно, что я вызвался добровольцем, может правильно, что есть эта Огненная Китнисс. Все в этом мире закономерно. Я выхожу из комнаты и прислушиваюсь. Тишина, только из комнаты Кашмиры доносятся периодически стоны. Мне от этого становится противно. Ну, сдохнем мы с Ди, Мире будет все равно. Я останавливаюсь у двери напарницы. Слышу, как что-то бьется, а потом сдавленные рыдания. Каждый из нас проведет эту ночь, прощаясь с собой. Победитель или проигравший, неважно. Трибут из дистрикта умрет на арене, его место займет чудовище-победитель. Я хотел этого? Будем честными, я - идиот. Вхожу в лифт без особых надежд. Скорее всего, он заблокирован. Створки закрылись, а я все стою, уставившись на приборную панель. Рука тянется и нажимает на кнопку «столовая», между кнопок «9» и «10». На удивление лифт одобрительно пиликает и начинает движение. Пара секунд и я на месте. Зал полностью поглощен тьмой, но стоило мне ступить вперед, как надо мной зажглась лампа, а потом еще и еще. Каждый мой шаг зажигал новую лампу, забавно, я нес свет в этот мир тьмы. Я остановился где-то посередине зала, лампы медленно гасли, освещенным остался только пяточек света у моего стола. Я снимаю толстовку и стягиваю перчатку. В белом свете ламп моя рука похожа на кусок мяса. Ожоги покрывают руку полностью от плеча до кончиков пальцев. Шрамы располагались причудливыми узорами, возможно при должной косметике в Капитолии их считали бы даже красивыми. Я собрал пальцы в кулак, а затем крутанул кистью. Столько раз я проделывал это упражнение, чтобы пальцы и кисть оставались гибкими. Я стонал от боли на тренировках, столько раз старший брат накладывал мне повязки на вскрывшиеся волдыри. Я не хотел быть тем самым калекой из Ланкастеров. Я хотел быть равным брату, равным нашему отцу. Но они всегда считали меня раненным ребенком, вот почему я вызвался добровольцем. Снова загорается свет, и я не успеваю спрятать свои шрамы. Я просто пялюсь на пришельца, потревожившего мой покой. Это девушка из пятого дистрикта, она идет по полу столовой босиком, на цыпочках в одной ночнушке и синей кофте, накинутой на острые и худые плечи. Ее рыжие волосы собраны в косу. Лампы загораются над ней, освещая лицо усыпанное веснушками. Она красива в этом свете, не яркой красотой как Диадема, не грубой как Китнисс, не опасной как Мирта, а теплой, словно ее поцеловало солнце и отдало ей свою способность освещать и согревать все вокруг. Она останавливается у моего стола, в моем пятачке света. Я пытаюсь накинуть толстовку, но она останавливает меня. -Тебе не нужно их прятать. -Типа, шрамы украшают мужчину? - как обычно, пытаюсь флиртовать я. Но понимаю, что она не такая. -Шрамы рассказывают нашу историю. Если расскажешь мне про твои, я расскажу тебе про свои. -У тебя есть шрамы? - не задумываясь, спрашиваю я. Рыжая кивает и стягивает с себя кофточку. Я вижу у нее большой грубый шрам на плече, она откидывает длинную челку. У нее ото лба к уху тянется чуть заметная тонкая полоса шрама. Затем она накидывает свою синюю кофту и залазит с ногами на стол. Она потирает плечи от холода, я на автомате накидываю на нее свою толстовку. А почему бы и нет? Я решился раскрыть этой девочке, которую не знаю, которая скорее всего завтра умрет, свою самую страшную тайну. В любом случае я ничего не теряю. -Мне только-только исполнилось двенадцать, - начал я, - у нас в дистрикте вхождение в возраст жатвы празднуют. -Странный у вас дистрикт, - растягивая гласные, произносит девушка. -Чокнутый, - улыбаюсь я ей.- Моя семья владеет самой большой парфюмерной фабрикой в дистритке. И вот после школы я направился прямо туда. Мы с мамой должны были пойти и купить мне мое первое тренировочное копье. Но мамы в офисе не было, отца в кабинете тоже. Я вошел в дверь, в которую мне запрещали входить, в цеха. Я говорил себе, что ищу родителей. Но на самом деле мне просто хотелось поглазеть. Оттуда шли такие заманчивые запахи. До сих пор помню запах сосны и чего-то еще. Я вошел в это царство ароматов, для меня это было путешествие в запретный мир родителей. Я дошел до цеха сушки, там было так жарко. Я встал на какую-то подставку, чтобы внимательнее осмотреть сушильный аппарат. И тут пошла смена поддува воздуха или что-то типа того. Подставка подо мной резко отъехала. Я упал, но попал одной рукой в чан с кипятком для распаривания. Я кричал, мне казалось, я горю заживо. Размахивая руками, я что-то еще опрокинул. Была ярка вспышка. Два месяца я видел только белый свет, тупой, непонятный свет. Я сел рядом с ней, она провела своими холодными пальчиками по одному из шрамов. Я не знал зачем я рассказываю это ей,зачем позволяю прикасаться к себе. -Ты чувствуешь что-то? -Да, годы тренировок и адской боли. Мне все же купили копье, и я метаю его лучше всех. -Видишь шрамы это не уродство, это история. В твоем случае упорства и силы воли. -А ты поведаешь мне свою историю? С каждой минутой эта девочка нравится мне все больше и больше. Я понимал, что загоняю себя в тупик. На арене нет места симпатии. Даже Ди, пусть мы и соратники. Но, чтобы я выиграл, ей придется умереть. Рыжая начинает рассматривать столешницу. -Моя шрамы - это история несправедливости и слабости, - она говорит тихо. - Мои родители умерли, когда я была совсем еще ребенком. Взрыв на хим. фабрике. Других родственников у меня не было. Меня направили в приют при школе для девочек. А у меня с собой была кукла, принцесса Аврора. У нее были такие светлые волосы и платье с блестками. Папа заказал мне ее из вашего дистрикта. И это было единственным, что напоминало мне о семье. Девочки старшего возраста велели мне отдать им эту куклу, потому что я салага, а они здесь старшие. Я отказалась, тогда одна из них схватила меня за волосы и ударила о стеклянный столик в холле. Холл у них был местом сбора дани. Так я получила шрам на лице. На следующий день они свалили всю вину на меня, сказали, что это я разбила столик. Меня заперли на весь день в чулане. А когда я вернулась в комнату, куклы там не было. Старшие девочки дежурят на кухне, я знала это. Я вбежала туда и толкнула ту, что, скорее всего, забрала мою куклу. Она упала неудачно, ударилась и потеряла сознание. Ее подруги испугались, когда их командирша не встала. Я уверена они не были такими злыми, просто запаниковали. Одна из них взяла нож с разделочной доски и кинула его в меня. Нож вошел мне в плечо. Было много крови. На следующий день меня перевели в другой приют, и больше я не видела тех девочек. Я представил ее, такую маленькую и хрупкую, истекающую кровью на полу. А ведь это может случиться наяву, завтра. Я увижу эти рыжие волосы на траве и пустой взгляд, устремленный в небо. Мне захотелось схватить ее и спрятать где-нибудь. Чтобы завтра с рассветом она не оказалась на арене. Она поднимает на меня глаза. Темно синие, как ночное небо. Почему меня пугает эта девушка? Да потому что я впервые чувствую к кому-то что-то непонятное. -Не слабости, - сорвавшимся голосом говорю я,-силы. Ты боролась. -А толку то? - безразлично говорит она. -Толк есть, ты…Я не знаю, как сказать. Ты хочешь присоединиться к нам? Хочешь войти в команду профи? Я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Слова слетели с моих губ. Первые слова, не продиктованные эгоизмом или тщеславием. -Нет, прости. Я играю соло, - она встает со стола и снимает мою толстовку,словно снимая воображаемую толстовку моей защиты. Она оттолкнула мое предложение.-Надо идти, иначе завтра мы умрем первыми. Даже ты, Марвел. Мне нравится, как она произносит мое имя, не подразумевая за ним денег, известности или страха. Просто Мар-вел. Она уходит, шлепая босыми ногами. Ее тонкая фигурка исчезает за поворотом. А я даже не знаю ее имени. Я догоняю ее у лифта. Мы входим внутрь, она нажимает сначала «5» затем «1». -Знаешь, ведь ты можешь передумать насчёт арены. Вместе проще…. -Выжить, - договаривает она за меня. Ее руки обхватывают меня за шею, я чувствую ее холодные пальчики. Лифт начинает опускаться, а с ним вниз падает мое сердце. Потому что она целует меня. Неумело, резко, но так правильно. Все, что было до нее, было фальшью, иллюзией. Все эти одинаковые Барби. А тут она, такая настоящая, мягкая, невесомая, нежная. Как запретная ягодка морника. Я только тянусь к ней, чтобы обнять. Прижать к себе эту странную рыжеволосую девушку. Но она выскальзывает из моих рук. -Я просто должна была это сделать, - шепчет она, теребя рыжий локон, выбившийся из косы. -Я знаю, - слетает у меня с губ. -Ничего ты не знаешь, Марвел Ланкастер. Дверки лифта открываются, и она исчезает в темных коридорах апартаментов пятого дистрикта. А я продолжаю падать вниз. На автомате дохожу до комнаты, не раздеваясь, ложусь на кровать. Закрываю глаза и молюсь, чтобы все это было сном. Она такая живая, светлая, мягкая,добрая и волшебная. Пусть она будет сном, моим ангелом. Я не выдержу, если увижу ее на арене, если увижу ее среди них. Бог, если ты есть, пожалуйста, не делай ее моей расплатой. Не оставляй мне этот шрам. Не пиши ее кровью мою историю. Пожалуйста, Бог.