Седьмой сын

Она смотрит на него своими огромными серыми глазами. Смотрит и не видит. Клонит голову влево и усмехается. Красная помада на губах напоминает еще свежую кровь какой-нибудь недавно убитой девственницы. Густые ресницы, бледное маленькое лицо, худые руки и блеклые серые волосы чуть выше плеча. Ни намека на привычную для этого мира красоту. Мефисто довольно подробно делился с братом впечатлениями от общества той или иной пассии (в основном, речь велась о Сюре) и описывал их природную красоту. Сидевшая перед ним девушка была иной. Мерзость какая, говорят люди. Никто в здравом уме не позарится на ЭТО, говорят люди. Люди больше говорят, чем думают. Он видел, как какая-то парочка просто шарахнулась в сторону, заприметив на лавочке девочку-призрака. Амаймон знает, что не все демоны так умеют: казаться одновременно жуткими и притягательными, отстраненными и поглощенными чем-то/кем-то. Это поразительно нужный навык. Девушка перед ним вовсе не милая и добрая, как обычно бывает в мангах старшего брата. И сын дьявола не знает нормально это или нет. Потому что девушка перед ним… как с обложки старой книги: будто бы не живая. — Красивым людям живется легче? — говорит она и касается кончиками пальцев его лица. Сначала проводит по щеке, ощущая гладкость и мягкость чужой кожи, потом переключается на скулы, немного пухлые губы, левый край которых измазан темным шоколадом. Амаймону странно. Пожалуй, ему впервые в жизни хочется понять, какого это быть рожденным… с дефектом? — Я не знаю, — честно отзывается парень, немного медля с ответом. — Никогда не встречал слишком красивых людей. Они, скорее всего, похожи на кукол. Я не вижу в них смысла. — Мне кажется, что ты недооцениваешь себя. Ты, наверное, тоже похож на хорошенькую куколку. Подол ее тонкого аквамаринового платья чуть приподнимается из-за сильного порыва ветра. Волосы липнут к губам, окрашивая редкие, случайно попавшиеся кончики под цвет яркой помады. Где-то там бегает ее здоровенная псина, почесывая закутанную в намордник пасть о кору дерева. Собака-поводырь, ее настоящий и самый преданный друг. Амаймон не знает каково это дружить с кем-то. Да, у него есть Бегемот, еще брат. Но это ведь не считается. Сын дьявола секунду смотрит на голубое небо с пушистыми пуховыми облаками, а затем опускает голову и упирается взглядом в чужое декольте (что ни капли его не смущает, между прочим). Худая шея, выпирающие ключицы, тонкая бледная кожа и, наверняка, торчащие ребра. Это все простая констатация факта. Он сидит на корточках перед неизвестной ему человеческой женщиной. Изучает ее, рассматривает, как диковинную зверюшку в клетке, и жаждет получить ответ на свой вопрос. Ему элементарно хочется знать все. — Я — не человек. Я — лучше. Брат говорит, что люди интересны по своей природе, что они хороши в качестве цирковых зверюшек. Но мне так не кажется. Вы — примитивны. — Пусть будет так, как говорит твой циничный брат. У него логика, как у типичного серийного маньяка, знаешь, — кивает она и инстинктивно шарит рукой по лавке, выискивая на ней крученую трость. — Ты хотел спросить у меня, как живется слепым? — Да. — Каково быть инвалидом, — скалится девушка, запуская пальцы в его колючие зеленые волосы. — Ничего, если я так часто касаюсь тебя? Многим это не нравится. — Мне нравится, — кивает головой демон, осторожно укладывая набитый сладостями пакет подле ножек лавки. Сувениры для Мефисто. Парень, ни капли не смущаясь, кладет собственные ладони на чужие оголенные бедра, ища в них опору. — Хорошо. Так вот, я не знаю, что ответить тебе на этот вопрос. Я была рождена такой. Изначально не могла видеть ни белый свет, ни радуги, ни какого цвета на самом деле трава. Просто представь, что ты оказался в кромешной тьме. Вокруг тебя смеются, плачут, любят, а ты сидишь в черной яме и ничего не можешь с этим поделать. Амаймон вдыхает сладкий цветочных аромат: так пахнут духи его новой знакомой, так пахнет ее болезнь. Сирень и цветки яблони. Этот запах душит. Он прикрывает глаза, чувствуя такую редкую по отношению к себе ласку. Ни отец, ни мать никогда не гладили его по голове, не целовали на ночь и не читали сказок перед сном. «Будь послушным». «Не показывай своих эмоций». «Перестань таскаться за Мефисто!». «Не рычи на Люцифера!». Его мать четко определила границы поведения сына: не смей иметь друзей, не смей ни к кому привязываться, не смей ничего чувствовать. Амаймон не смел. Амаймон — послушный сын. Для него никогда не существовало слова «семья». Его не научили этому. — А еще, лживые сочувствующие комментарии заставляют яростно шипеть! Люди говорят, что им жаль тебя. Но на самом деле они радуется, что кому-то хуже, чем им. — Ясно. — Мне одиноко, — тянет она, прикрывая серые глаза. — И я ненавижу жаловаться. — Правда? — И тебе одиноко. — И мне? — демон удивленно замер. — Разве? Она ломко улыбается в ответ и молчит. Пожалуй, слова в такой ситуации слишком-лишние, слишком-не-такие. — Кто ты? — интересуется девушка, обхватывая ладонями его лицо. — Как тебя зовут? — Я — седьмой сын, — выдыхает Амаймон. — Седьмой по возрасту, седьмой по силе. Я — Король Земли, Амаймон. Где-то на заднем фоне лает ее псина, ветер продолжает ласково трепать одежду и путаться в чужих волосах. А измазанные красной губной помадой губы оставляют густую печать на губах демона. — Меня зовут Сая, — улыбается она, чуть отстраняясь. Облизывает губы, чувствуя легкий привкус горького шоколада во рту. — И это был мой первый поцелуй. — И мой. — Значит, я украла у королевской особы нечто очень-очень важное. Я рада. Она смотрит на него своими огромными свинцовыми глазами. Смотрит и видит только непроглядную тьму. Амаймону странно. Он не знает, что такое быть дефектным, с недоработкой, ошибкой Создателя в схеме. А девушка перед ним улыбается и снова целует его. Демон думает, что очень хотел бы показать Сае то, что видит: и зеленую траву, и голубое небо, и невероятно красивые дымчатые глаза напротив. Это ведь… интересно.