Париж ни в чем не виноват

- Она не любила меня, - говорит Айзек, отправляя окурок в окно, и Крис всякий раз мысленно заканчивает за него: “И никто никогда не любил”. В какой-то момент он понимает, что слышит эту фразу слишком часто. Впервые он услышал ее в Бейкон-Хиллс, когда Айзек появился на пороге их с Эллисон квартиры, пустой, неживой и сломанный. Потерянный щенок, при взгляде на которого хотелось взять его за шиворот и вытолкнуть за дверь, чтобы не взваливать на себя еще и чужие эмоции. Крису хватало своих одиночества и горя. Нужно было поступить именно так, а не тащить мальчишку с собой в Париж, этот большой, шумный и довольно грязный город. Особенно здесь, на окраине, где Крис снял квартиру, потому что недалеко лес, в котором проклятый оборотень может повыть на луну. Вот только Айзек с момента их приезда ни разу там не был. Вместо этого он много курит, и эта его новая привычка раздражает Криса, потому что тот некрасиво морщится всякий раз, когда затягивается и выпускают сизый дым через нос. Волки не любят резкие запахи, и Ардженту кажется, что это какая то начальная стадия мазохизма, но не говорит ничего. И порой сам таскает сигареты из его пачки, не так уж и часто, обычно ночью, когда не получается уснуть, а воздух вокруг тяжелый и вязкий. Айзек наверняка замечает это, но тоже ничего не говорит. Они вообще редко разговаривают, изредка перебрасываются кривыми и ничего не значащими фразами, стараясь не касаться темы Эллисон, Бейкон-Хиллс, оборотней и прочей нечисти, о которой оба знают непозволительно много. Их соседство кажется все более абсурдным, и Крис не может дождаться, когда Айзек наконец исчезнет отсюда. Он мечтает об этом каждый день и все чаще подумывает о том, что пора вернуться к семейному делу. Однажды он видит в прихожей знакомую спортивную сумку. Крис с трудом удерживает вздох облегчения и выходит за дверь, в надежде, что когда вернется, в квартирке не останется никаких напоминаний об Айзеке. Прощаться с ним он не собирается. Охота выходит тяжелой, когти одного из оборотней раздирают бок так, что точно придется накладывать швы. Раны довольно глубокие, кровь пачкает сиденье автомобиля и хорошего во всем этом только то, что оборотень не был альфой. Бурлящий в крови адреналин тоже не так уж плох, он возвращает к жизни, мир перестает казаться пластмассовым, и очень хочется сделать еще что-нибудь безумное. Уже очень поздно, можно гнать по дороге быстрее, чем это разрешено правилами, и Крис доезжает до квартиры довольно скоро. Даже передвигается вполне нормально, и если кто-нибудь из соседей еще не спит, никто не сможет заподозрить неладное. Он отпирает дверь своим ключом, делает шаг в прихожую, спотыкается обо что-то, матерится громко и щелкает выключателем. На полу все так же лежит сумка Айзека, через несколько секунд появляется он сам, тянет носом воздух, окидывает взглядом. Равнодушие и пустота в глазах, ставшие привычными, сменяются удивлением, а потом пониманием и страхом. Айзек резко подается к нему, а Кристофер чувствует горький запах табака и сейчас это бесит сильнее обычного. В мозгу щелкает переключатель, внутри просыпается что-то темное, потому что в следующий момент он хватает Лэйхи за шею и толкает к стене так, что тот ударяется об нее лбом. Крис думает, что тот ублюдок все же был альфой, потому что Айзек оборотень, он сильнее, и ему ничего не стоит вырваться из его хватки. Арджент знает, что эти мысли абсурдны. Просто когда-нибудь один из них должен был сорваться. Скорее всего Айзек, потому что самому Крису уже сорок и он в состоянии контролировать себя, поведение, как у дурного подростка, попросту несолидно. Он по-хозяйски запускает руку в его штаны, сжимает в ладони мягкий еще член, дергает резко вверх-вниз. Это вряд ли приятно, почти наверняка больно, и Лэйхи шипит что-то матерное, но не отстраняется и все так же не пытается вырваться. Только сгибается чуть сильнее, чтобы уткнуться головой в скрещенные руки. Арджент не дает, сильнее сжимает пальцы на загривке и очень хочет вцепиться в него зубами. Член в руке встает быстро, собственный напрягается тоже, и это совсем не удивляет - они оба не трахались очень давно. Он убирает ладонь и Айзек в ответ на это недовольно рычит, тянется вслед за ней. Крис снова ощущает волну бешенства, дергает вниз его штаны, обнажает крепкую округлую задницу и, ведомый проснувшимся зверем внутри себя, сильно, с оттяжкой, шлепает по ней. Айзек вздрагивает, выдыхает возмущенное: “Блядь!”, за что получает еще один шлепок, а на светлой коже появляется красный след. Этот вид нравится Крису, он даже ловит себя на удовлетворенном хмыканье, и очень хочет свою руку между его ягодицами, хочет затолкать пальцы в тесный вход. Он бы сделал это прямо сейчас, но желание расстегнуть собственные джинсы, вытащить член из плена жесткой ткани, куда сильнее. На это уходит несколько секунд, в течение которых Арджент успевает надавить на шею Айзека, заставляя его прогнуться, и растолкать в стороны его ноги. Лишь после этого сплевывает на пальцы, прижимается к Лэйхи сильнее, стараясь не задевать раненым боком, и запускает их в узкий анус. Мальчишка шипит и пытается отстраниться, снова матерится, за что хочется ударить по губам, потому что площадная брань совсем ему не идет. Все это наверняка выглядит пошло и грязно, но Крису плевать, он, наверное, был бы не против фотографии или даже видео. А потом Айзек подается навстречу и тихо, хрипло стонет, отчего крышу срывает окончательно. Арджент вытаскивает пальцы, сплевывает на ладонь еще раз, размазывают слюну по члену и входит отрывисто, в несколько движений, зато до самого конца. Лэйхи наверняка больно, в нем тесно и сухо, слюны явно мало, и Крису больно тоже, член сжимает, словно тисками, а бок неприятно тянет. Он двигается быстро и неровно, прижимается еще ближе, придавливает к стене, наваливается всем телом, отчего Айзек елозит по обоям не только щекой, но и грудью. Крис возвращает руку на его член, обхватывает крепко и первое время не делает ничего, просто держит, прижимая большим пальцем головку. - Сука… - шипит Айзек нетерпеливо, пытается дернуться хоть куда-нибудь. - Прекрати, - зло обрывает его Крис, и это звучит как приказ. Он начинает двигаться резче, снаружи и внутри. Убирает руку с шеи Айзека, сжимает пальцы на плече так, что у нормального человека остались бы синяки, а потом делает то, что хотел с самого начала - с силой впивается зубами в загривок. Айзек не стонет - воет, почти рычит, волк внутри него должен быть против подобного, вот только то, как он пытается подмахивать, говорит об обратном. Ему нравится и Крису нравится тоже, и он испытывает желание немного приласкать мальчишку. Разжимает зубы и лижет, сначала широко, а потом аккуратно проводит языком по оставшимся отметинам. И это даже почти похоже на ласку, потому что Айзек стонет снова, и двигаться в нем становится легче. Анус пульсирует вокруг члена и это вводит Арджента в какую-то карусель из эмоций, чувств и ощущений, хочется больше, дальше, глубже, быстрее. А потом он словно отключается, снова кусает Айзека за шею и кончает, в последний момент натягивая его на себя. Он приходит в себя быстро, по крайней мере, ему так кажется, и морщится от запаха собственной крови, секса и спермы. Правой руке мокро и липко, хочется ее вытереть. И Крис, не открывая глаз, нащупывает футболку Айзека, которую так и не снял с него. Проводит по ней сверху вниз, и снова замирает, потому что сил двигаться уже больше нет. - Крис, - зовет его Лэйхи, которому наверняка надоела и эта поза, и член в заднице, и эта чертова квартира и даже сам Париж. - Да, сейчас, - Арджент наконец отстраняется, отходит на полшага и упирается спиной в противоположную стену. Смотреть Айзеку в глаза не хочется, не хочется вообще ничего, кроме, пожалуй, адвила. Хотя возможно, вот именно сейчас он не хочет, чтобы Айзек уходил. Айзек и не уходит. Вместо этого он натягивает обратно свои штаны, морщится, стаскивая испачканную майку, и трет укушенный загривок. На мгновение Крису даже становится стыдно, но извиняться ни за укус, ни за секс он, конечно, не собирается. Да и вообще говорить нет желания. Потому что даже взрослому крепкому мужику, большую часть жизни охотившемуся на всякую нечисть, не справиться с молодым здоровым оборотнем без соответствующего арсенала. К счастью, Айзек понимает это, молча закидывает его руку себе на шею и ведет в ванную - смывать кровь, запах которой режет нос им обоим. А потом они полночи сидят на кухне, выкуривая сигареты одну за другой, запивая все это кофе, и разговаривают о какой-то ерунде, и от всего этого, наконец, веет чем-то очень похожим на уют. Они не начинают спать вместе, потому что оба считают это лишним, да и кровати узкие и неудобные. И все так же мало разговаривают друг с другом, правда Айзек теперь курит намного меньше, что очень нравится Крису. А в один прекрасный момент он ловит себя на том, что вот уже несколько недель просыпается под запах кофе и голос Айзека, зовущий его завтракать. Однажды, в ответ на фразу о том, что булочки из пекарни напротив, уже изрядно ему надоели, Айзек понимающе хмыкает и кивает в сторону своей сумки, по-прежнему валяющейся в коридоре. На следующий день рядом с ней падает сумка Криса. Париж ни в чем не виноват, они просто не ко двору здесь, и от французской речи ощущение такое, будто тебе против воли вылизывают задницу. Ванкувер вряд ли будет намного лучше, но воздух там чище и лес вокруг куда меньше напоминает вылизанный парк. А еще, на всякий случай, разумеется, стоит позаботиться о более удобных кроватях для них обоих.