Воин Гондора

Сколько раз одной могилы Ожидали мы в бою. Конь все плыл, теряя силы, Веря в преданность мою. Н. Туроверов

От легконогого и складного отца достались ему точеные очертания головы и ног. От деда по матери — огненная масть с переливом в золото и белая проточина на широколобой морде. У него было имя, которого он и не знал, пышное и длинное имя, выжженное на дощечке далекого теперь стойла. А звали его просто — Рыжий. Рыжиком звал его хозяин, когда был в настроении. «Russa!*» — окрикивал, когда Рыжик играл или дрался. «Malthen-nin*», — гладил он мягкий нос, обрабатывая жгучей настойкой порезы на золотой шкуре. «Avo garo!*» — останавливал спокойно, когда Рыжик со скуки баловался, дергая его за рукав или прикусывая пальцы. Силы Рохана и Лоссарнаха играли под огненной шкурой. Горячая кровь заставляла Рыжика выкатывать белки и прижимать уши, когда он влетал в толпу врагов. Ударами головы и копыт сбивал Рыжик копья, вздрагивал всем телом от касаний холодного железа, но рвался вперед, пока хозяин не заставлял его пятиться крутой дугой, прежде чем снова бросить в атаку. Мотал головой Рыжик, когда хозяин зажимал поводья в зубах, откидывался назад, чтобы удержать. Взвивался на дыбы, когда колени хозяина прижимались к бокам, а над ушами свистела и лязгала сталь. От победы над врагом вскипала кровь и у коня, и у человека. Оба были молоды, оба были сильны, оба были отважны. И когда пала с неба черная тень, оба не дрогнули. Рыжик прянул вперед и отбросил вороного врага широкой грудью. Краем щита едва не вышиб южанина из седла его хозяин. Запела от белых стен боевая труба, прогремел боевой клич, и покатилась в неудержимом галопе конная лава… Но свистнули черные крылья над головой, вопль резанул по ушам. Шарахнулся Рыжик, заскользили копыта по скользкой от черной крови земле. И услышал, как тихо ахнул хозяин, почувствовал, как ослабли поводья… «Gwador-nin*, — шепнул человек, падая коню на шею, и соскользнул с седла. — Беги, Рыжик!» Рыжик прянул назад, глядя на окровавленное древко, торчащее меж звеньев пробитой кольчуги. Заржал — в полный голос, срываясь на визг, отчаянно призывая на помощь, потому что хозяин не вставал и лежал слишком тихо, слишком беспомощно. А потом бросился. На этих. Которые убили хозяина. Вздыбился и вбил подкованное копыто в харадский щит, вынося человека из седла под ноги налетающей коннице. Ударил головой чужого коня — тот взвизгнул, шарахнулся. Рванул зубами другого, безжалостно выдирая клочья мяса и шкуры, как когда-то дрался за кобыл в табунах. Крутанулся — отбил задом, высоко вскидывая ноги. Попал! Вдребезги разлетелась оковка щита, хрустнули кости под тяжелым копытом, обратившим лицо человека в кровавое месиво. Второй удар пришелся в грудь лошади, вмял кованый нагрудник в тело до брызнувшей крови, заставив осесть на задние ноги и зайтись хриплым стоном. Всадник перелетел через голову, рухнул на землю, распластался — и Рыжик развернулся, прыгнул на человека, мозжа ребра и круша череп. Он ошалел от вкуса и запаха крови и все больше бесился от хруста костей и дерева. Почти забыл про хозяина в безумном азарте боя, но увидел, как издали прицелился копьем южанин — и тут же взвился, бросив истерзанный труп. Вражеский конь попытался развернуться на дыбах, но Рыжик опередил и ударил, и он рухнул на спину, покатился по всаднику, давя и калеча. Бился беспомощно, пачкая кровью из перебитого сустава зеленую траву Пеленнора, кричал надрывно и протяжно… Враги шарахнулись от бешеной лошади, и Рыжик грозно стал над хозяином. Он был страшен: золотая шкура испятнана кровью, венчики широких копыт забрызганы мозгом, морда ощерена в оскале, а уши намертво прижаты к тяжелой, как молот, голове… Он был страшнее любого дракона сейчас, и знал это. И враги остановились. Рыжик догадался, что у них на уме, когда против него вышел человек с длинным копьем. Краем глаза увидел другого, с дротиком — и метнулся меж ними, заслоняя собой хозяина. Обожгло шею у самого основания, горячая пелена боли застлала глаза, но он успел вцепиться зубами в копье и дернул изо всех сил. Дротик вылетел — горячая кровь хлынула по плечу, но копейщик не устоял, и Рыжик опустил копыто ему на живот, перенес вес на эту ногу — он-то, в жизни не наступивший на человека до этого дня… И тут сквозь кровавую муть в глазах он увидел, что хозяин дернулся, силясь дотянуться до оброненного меча, а с другой стороны к нему кинулись враги. Не люди, орки — страшные черные чудовища с кривыми ятаганами. Он рвал их и бил копытами, и все ржал, призывая на помощь, и почти не чувствовал боли от ран и укусов. А когда они разбежались под ударами знакомых копий, попытался поддеть хозяина носом, заставить подняться… Как вдруг земля опрокинулась, и Рыжик растянулся на боку, не понимая, почему ноги перестали слушаться. На земле было скользко, и ужасно больно в животе и во всем теле, и, подняв голову, Рыжик увидел в пыли и грязи непонятные серые петли, волокущиеся за ним. Он попробовал встать, но ноги разъехались. Стало совсем невыносимо, невозможно больно, и он все-таки позвал на помощь хозяина, который лежал рядом, и дернулся теперь к нему навстречу… Сероглазый рыцарь, спешившись, подошел к коню, стащил латную перчатку и стер с окровавленной морды одинокую слезу. «Losta-le tare, Рыжик», — шепнул он и одним ударом меча перерезал ему горло. Последнее, что увидел в жизни боевой конь — рыцаря, склоняющегося над хозяином. Последнее, что услышал его хозяин, проваливаясь в беспамятство — «Losta-le tare, Рыжик». Спи спокойно…