Не легенда

Леголас еще раз осмотрела снаряжение. Да, ничего не забыто: на лук натянута новая тетива, кинжалы наточены так, что, кажется, в силах рассечь алмаз, а запаса стрел хватит, даже если Леголас отправится не в Ривенделл, а сразу в Мордор. Пешком. Не сказать, что принцесса Лихолесья горела желанием пускаться в поход, но Таурион… снова во всем оказался виноват этот рыжий недотепа. Тауриона в Лихолесье знали не только как самого молодого из капитанов стражи, но и как объект для вздохов эльфиек. Немудрено: высокий, порывистый, с волосами цвета осенних листьев, Таурион невольно обращал на себя внимание. Эльфы постарше шутили, как прекрасна юность Тауриона, особенно против их зрелости, а молодые эльфийки с неприкрытым интересом посматривали на статного красавчика в доспехах, гадая про себя, кому же он таки отдаст своё сердце. А претенденток на сердце Тауриона хватало: Лихолесье взахлёб обсуждало и прогулки того с прелестной Анорвен из синдар, и удивительное для эльфа увлечение гномкой, за которой Таурион сломя голову помчался в Озерный город, наплевав на всё и всех, даже на присягу королеве. Не забывали обсудить и возможные чувства Тауриона к Леголас, добавляя, что с юной и прекрасной принцессой Лихолесья любой эльф согласится смотреть на звезды и гулять по лесу, что уж говорить о таком ее давнем товарище, как Таурион. Но Анорвен полюбила эльфа из Серых Гаваней, гостившего у лихолесской родни, и уехала за ним, а любимая гномка Тауриона погибла в Битве Пяти Воинств, защищая свою Королеву Торин. Наконец внимание Тауриона досталось и Леголас, давненько бросавшей на капитана стражи более чем говорящие взгляды. Надобно сказать, что в Битве Пяти Воинств именно Леголас спасла непутёвого Тауриона от верной гибели, когда тот, увидев смерть любимой гномки, чуть не бросился в пропасть следом за убившей её орчицей, с которой, конечно, пришлось разбираться Леголас, чтобы, не дай высшие силы, Таурион в самом деле не убился в порыве чувств. Взгляд Тауриона, когда Леголас помогала ему подняться с камней, на которые его швырнула оркская воительница, был таким многозначительным… Тогда принцессе и показалось, что Таурион и вправду испытывает к ней чувства. А уж последовавшие за этим взглядом ухаживания! Они гуляли под звездами, держась за руки, любовались предрассветным небом, наперебой рассказывали друг другу свои мечты, пели песни, вили венки, гадали, что ждет лес дальше… Леголас утешала Тауриона, явно огорченного изгнанием из дворцовой стражи, и обещала сделать всё, чтобы он вернулся, Таурион ласково смотрел на принцессу и говорил, как она прекрасна… Леголас была счастлива. Пока Таурион не познакомил её со своей матерью. К матери Тауриона, Айрэн Фириат, в Лихолесье относились довольно необычно. С одной стороны, ее уважали за то, что смогла воспитать такого замечательного сына, с другой — побаивались и старались лишний раз не встречаться с Айрэн на нешироких лесных тропках. Леголас краем уха слышала, что связано это со странным появлением эльфийки во владениях Трандуэль и каких-то слухах об отце ребёнка, но значения этому не придала: лихолесские эльфы слишком привыкли видеть опасность везде — соседство с Дол-Гулдуром никому не шло на пользу. Первое впечатление мать Тауриона оставила замечательное: она угостила Леголас и сына ягодами, напоила вином, а еще рассказала легенды, которых в Лихолесье почти никто не знал. Леголас, вдохновленная визитом к будущей родственнице, захотела пригласить её в гости, познакомить с матерью поближе (сама Айрэн этого очень желала), но королева Трандуэль категорично заявила, что, во-первых, замуж дочери рано, во-вторых, за Тауриона она дочь не отпустит, а общению с Айрэн предпочтет визит воскресшей Торин и всей ее гномьей дружины. Увидев лицо Леголас, королева, однако, смягчилась, сообщив, что не желает мешать общению дочери с возлюбленным, но благословлять их брак не станет ни при каких обстоятельствах. — Таурион покинул пост в тревожную пору, — чеканила Трандуэль слова и шаг, прохаживаясь от дочери до трона и обратно. — За такое во времена правления моей матери полагалось изгнание из королевства, без права возвращения. Я оставила Тауриона в королевстве только из любви к тебе, дочь. Не будь он так дорог тебе, ноги его в моём королевстве не было бы уже в тот день, когда он нарушил присягу. — Но мама! — Леголас шагнула было навстречу королеве, но остановилась, словно пригвожденная ледяным взглядом Трандуэли. — Изгнание Тауриона из дворцовой стражи — самое малое, чем я могла наказать его, — не терпящим возражений тоном произнесла королева. — Не будешь же ты, наследная принцесса, настаивать на возвращении нарушителя в стражи дворца? Я надеюсь на твою разумность, Леголас, и твоё умение отделять чувства от долга правительницы. Таурион от тебя никуда не ушел и уходить не собирается. А если тебя так волнует, что стражников стало меньше, займись этим вопросом прямо сейчас. — Что поделать, — вздохнул Таурион, едва Леголас, сбежавшая из дворца на свидание, рассказала ему о разговоре с матерью. — Я могу понять королеву Трандуэль, но ведь ты меня любишь? — Я... я раньше ни к кому подобного чувства не испытывала, — ответила Леголас. — Я чувствую…что хочу быть с тобой, что никто из эльфов не значил для меня столько, сколько значишь ты. Наверно, это и называют любовью? Правда, Леголас после этих слов вспомнила почему-то не свидания с Таурионом, а рассказы матери и Гэлиэль о своём отце, которого принцесса почти не знала. Особенно ярко почему-то на ум пришли воспоминания Гэлиэль о свадьбе королевы и короля Лихолесья. — Ах, как жаль, принцесса, что вы этого не видели! – домоправительница тогда улыбнулась, то ли воспоминаниям, то ли в ответ на любопытный взгляд Леголас. — Матушка ваша светилась, как все звёзды на небе, едва возлюбленного видела. А уж когда они поклялись быть мужем и женой… Не видела я эльфийки счастливее вашей матушки с тех пор, хотя свадьбы у нас до сих пор играют. Почему-то Леголас не чувствовала рядом с Таурионом того, что чувствовала, слушая рассказы Гэлиэли и представляя родителей рядом, улыбающихся друг другу и поднимающих кубки в честь своей любви. Это далёкое счастье почему-то казалось живым даже сейчас. Решив, что наверняка всё дело в таланте Гэлиэль рассказывать сказки, Леголас улыбнулась Тауриону. Она ведь любит его, точно так, как Трандуэль любила своего мужа. Кто знает, может, когда-нибудь сердце королевы Лихолесья смягчится, и Леголас с Таурионом все же сыграют свадьбу? Мечтам о свадьбе, правда, довольно скоро пришел конец. Однажды Леголас, не найдя Тауриона на обговоренном месте, зашла к его матери, разумно решив, что он мог задержаться дома. Надо сказать, что Айрэн иногда пугала Леголас. Разумеется, от матери ожидаемы вопросы, как скоро её сын станет супругом Леголас и не думает ли Трандуэль сменить гнев на милость в отношении Тауриона, который всё же запомнился храбрым воином, но Айрэн умудрялась выворачивать вопросы так, что Леголас сгорала от стыда, не зная, что ответить и как быть. — Ах, принцесса, разумеется, всё решает ваша мать, — вздыхала Айрэн. — Прекрасно понимаю, как вам тяжело. Таурион всё же поступил не слишком умно, я не оправдываю его, хоть он и сын мне. Но я была бы счастлива, если бы он вернулся на пост и стал бы вашим мужем не как дезертир, нет! Как верный солдат! Потом Айрэн рассказывала о своей любви к отцу Тауриона, сожалея, что он не увидел сына счастливым женихом принцессы Лихолесья, пока Леголас, то бледнея, то краснея, пыталась разъяснить, что любит Тауриона независимо от его положения и очень сожалеет, что Айрэн так рано овдовела. Лишний раз к матери Тауриона Леголас старалась не заходить, чтобы снова не краснеть и не разъяснять очевидное. Но сегодня всё же решила заглянуть к ней в гости. Если Тауриона нет и дома, кто же, кроме матери, знает, где он может быть? Айрэн встретила Леголас улыбкой и кубком вина. — А сына нет, — вздохнула она, едва Леголас спросила то, что её тревожило. — Он с утра ушёл из дома, вы же знаете, какой сегодня день. — Да, сегодня годовщина битвы, — ответила Леголас, даже не задумавшись. — Мы с Таурионом хотели почтить память павших, но Тауриона я не видела со вчерашнего дня, хоть мы и договаривались встретиться. — Тауриона нет в Лихолесье, сейчас он в Эреборе, — Айрэн вздохнула ещё раз. — Сами помните историю с гномкой Кили и чувством Тауриона к ней. — Помню, — Леголас удивилась сказанному. Кто в Лихолесье не помнил побег Тауриона, кто не знал, что от неминуемой смерти рядом с «возлюбленной» гномкой того спасла Леголас? Куда шёл разговор, Леголас не понимала, но что-то подсказывало ей, что ничем хорошим он не закончится. Айрэн кивнула. — Кто, как не вы, принцесса, может понять творящееся у Тауриона в душе. История любви эльфа и гномки чем-то напоминает историю Лютиэня и Берены, не находите? — Наверно, — Леголас пожала плечами. Она не очень любила эту легенду, к тому же втайне надеялась, что, если будет отвечать кратко, Айрэн быстрее прекратит разговор, и Леголас сможет дожидаться Тауриона где-нибудь в другом месте. Но Айрэн не умолкала. — Принцесса, вы, наверно, не удивитесь, если я скажу, что Таурион всерьез думал пойти следом за своей возлюбленной Кили, подобно тому, как Лютиэн пошёл за Береной, отказавшись от жизни эльфа и приняв Дар смерти. Вы понимаете, насколько он любил её… точнее, думал, что любит свою гномку, — быстро исправилась Айрэн, глядя на ошарашенную принцессу Лихолесья. — Гномку? — переспросила Леголас, не поверив своим ушам. — Но… как же я, как же наши прогулки под звездами, наши встречи, как же… чувство? Я… И Таурион… Мы вдвоем… Мы… — О, принцесса, конечно же мой сын любит только вас, — Айрэн расплылась в самой что ни на есть доброжелательной улыбке. — В храбрости вы — достойная наследница вашей матери, в мудрости с вами не сравнится ни одна из юных эльфиек Лихолесья, а красота ваша равна красоте звёзд, что светили над Куивиэнен, так как же можно не любить вас? Но Таурион — мальчик очень впечатлительный, согласитесь, принцесса. И, представьте себе, внезапно Таурион увидел гномок, которых никогда не видел и увидеть не ожидал! Гномки в Лихолесье, краю эльфов, разве можно такое вообразить! А вдобавок одна из этих гномок оказалась весьма и весьма недурна собой, для гномки конечно, но кто ожидал, что гномка может быть не уродливой! Разумеется, Таурион впечатлился, всё же он очень молод! — Но при чем тут Берена и Лютиэн? — Леголас начинала терять терпение, до сих пор не понимая, к чему клонит Айрэн. — Я не раз слышала легенду об их любви, не раз слышала о дочерях Файрэнэ Финвиэль, и даже знаю, что одна из дочерей захотела взять Лютиэна в мужья, но любовь того к смертной женщине оказалась сильнее! Но какую это имеет связь с моим чувством к Тауриону? — О, повторюсь, Таурион молод, — улыбка Айрэн стала еще шире и еще доброжелательнее. — Он впечатлился прекрасной легендой, и, может, отчасти почувствовал себя Лютиэнем, кто знает? Возможно, он хотел попасть в легенду, став единственным эльфом, сумевшим полюбить гномку и уйдя за ней в непонятное будущее гномов после смерти, хотя я всегда ему говорила, что это просто блажь и вы — его истинная любовь! И Кили даже не настолько героичная, насколько была героиней Берена Однорукая… — А я, значит, дочь Файрэнэ получаюсь, которая светловолосая… — пробормотала Леголас. — Забавно, даже цвет волос неподходящей возлюбленной схож. — О, принцесса, с чего вы взяли, что Таурион не любит вас? — кажется, Айрэн была уверена в том, что говорила, по крайней мере прямо сейчас. — Вы сами говорите, нельзя забывать ваши прогулки и мечты о будущем вдвоём! Не стоит, вы правы! Таурион забудет своё увлечение, закончившееся так печально, и вы заживёте с ним душа в душу! — Боюсь, что нет, — улыбнулась Леголас. – Я ведь не гномка Кили, а дочь Файрэнэ Финвиэль, от которой Лютиэн сбежал к возлюбленной, — и, попрощавшись со всей вежливостью истинной принцессы Лихолесья, Леголас помчалась куда глаза глядят. Подумать только, как оно на самом деле… С опозданием Леголас вспомнила слух о состоявшемся обручении Тауриона с Анорвен, сплетни Гэллиэль о встреченной той Айрэн, с улыбкой рассказывавшей, что её сын и красавица Анорвен созданы друг для друга, вспомнила быстроту развития «влюбленности» в Кили, вспомнила Трандуэль, приказывающую Тауриону вернуться… Решение было принято. *** — Вот так я и оказалась здесь, — Леголас, погладив коня по гриве, повернулась к собеседнице. — Многие, наверно, думают, что я здесь из-за требований матери, а на самом деле всё совсем не так. Как только я узнала, что от нашего королевства нужен посланник в Ривенделл, то сразу поспешила на конюшню, даже мать была удивлена… — А что Таурион? — спросила Аравенд, до того внимательно слушавшая историю старой подруги. — Ничего, — Леголас отошла от стойла и приблизилась к Аравенд. — Я говорила с ним только перед отъездом. Пересказывать его речи не буду, всё сводилось к «ты мне тоже очень нравишься!», — Леголас усмехнулась. — Айрэн я так и не видела, наверно к лучшему, Гэллиэль переживала, едва увидела меня после того разговора, думала, что тосковать буду и что в поход только из-за любовной неудачи пошла. — Ты не тосковала? — спросила Аравенд, хоть ответ ей уже был известен. Леголас утвердительно кивнула. — Сразу всё опало. Будто и не со мной оно было. И ничего не чувствую, будто в самом деле ничего и не было. Конечно, я грустила, но мир для меня не поблек. Я, наверно, принимала за любовь другое. Привязанность ли, дружбу ли, восхищение ли красотой... Умнее буду, значит. — Счастье можно найти не только в любви, — ободряюще улыбнулась Аравенд. — Ты молода, принцесса Лихолесья, тебя ждут не только подвиги, достойные королевы, но и тот, с кем ты разделишь судьбу и кто будет любить тебя. Я знаю это, тьма рассеется, и ты обретёшь счастье, здесь ли, за Морем ли, ты найдёшь того, кто предназначен тебе судьбой. Леголас улыбнулась и сжала руку Аравенд.