***
Нет ничего необычного в том, что Лорас приходит к нему в спальню поздно вечером, хотя сегодня все кажется другим. Его сквайр колеблется; он открывает дверь без своего обычного небрежного высокомерия и надменности. В свете свечей Ренли ищет взглядом его лицо. Он задумывается, увидит ли молодого мужчину вместо мальчика, которым он считал Лораса, но Тирелл такой же как и всегда. Его глаза все еще широкие и по-детски невинные, хотя Лорас никогда таким и не был, его лицо все еще мягкое и безупречное, и он стоит перед Ренли точно так же, как и все вечера до этого. — Ренли, — голос Лораса не выдает ничего. — Могу я войти и немного посидеть с тобой? — Если хочешь, — смеется Ренли, хотя уже поздно, и Лорасу нужно быть в постели. Ему любопытно, связан ли поздний приход Лораса с девушкой, с которой он был до этого. А еще, если присмотреться, Ренли может заметить, как щеки и шею Лораса покрывает слабый румянец, уходящий под одежду. — Я знаю, что ты видел меня тогда, — говорит мальчик, садясь на кровать и подбирая ноги под себя. И он смотрит на Ренли так смело, что будь такой взгляд у одного из его знаменосцев, он бы считал его чересчур наглым. Но это Лорас, и у Ренли никогда не было причин придираться к нему или препятствовать его нахальству. — Она была очень симпатичной, — улыбается Ренли, вспоминая мягкие изгибы груди девушки и ее сладкие, тонкие черты; все вещи, которые у него самого не вызывали никакого желания. — Она тебе нравится? Лорас не отвечает. — Она хочет, чтобы я поцеловал ее. — Говорит он доверчиво вместо этого. Он закусывает губу, как часто делает, задумавшись. — А ты хочешь этого? — мягко надавливает Ренли. Он понимает, что не сможет особо помочь Лорасу в этом вопросе, но не хочет отказывать ему, говорить обратиться к кому-нибудь другому. Лорас его друг, так было всегда, и Ренли постарается сделать для него все как можно лучше. - Нет, это не проблема желания, я так не думаю. Это проблема знания. — Знания? — спрашивает Ренли, а потом все встает на свои места. Его сквайр гордый, слишком гордый, чтобы заняться тем, в чем он неуверенно себя чувствует и, возможно, не сможет преуспеть. Лорас все всегда должен делать отлично, Ренли знает это. А если у него что-то не получится, он не будет браться за это вообще. С поцелуями так же, ведь таков стиль Лораса, его природа. И для мальчика двенадцати лет он довольно хорошо следует этому. Лорас сдувает завиток волос с лица, чтобы лучше смотреть на него. — Ты много раз целовался, Ренли? — Достаточно, — смеется Баратеон. Их разговор уходит совсем не в ту сторону, но Ренли не стесняется взгляда Лораса. Ему, в конце концов, не обязательно говорить все, только часть, и он уж точно не будет упоминать, что все его поцелуи были с мужчинами. — Ты можешь мне показать? — глаза Лораса большие и невинные, как будто бы он не понимает всю неправильность слов, которые он только что сказал. — Что ты имеешь в виду под «показать тебе»? — недоверчиво усмехается Ренли. Лорас придвигается ближе, сдвигая покрывало, как мог бы красться лев к своей добыче. — Я имею в виду, разве ты не можешь показать мне? Помочь мне попрактиковаться? — Нет, — Ренли говорит твердо. — Я не могу. Он задумывается, был бы его ответ другим, если бы он был таким, как другие мужчины, если бы он поддался и позволил себе думать, что намерения Лораса были совсем другими. — Но почему нет? — хмурится Лорас и кладет ладони на его колени. — Я никому не расскажу, я просто не хочу разочаровать ее. Ренли только прикусывает язык, потому что боги запрещают его сквайру разочаровывать хоть кого-либо. Лорас бы умер от стыда. Его сквайр уже выглядит недовольным, а выражение его лица почти кислое. Ренли вздыхает и наблюдает за ним, пока его последнее решение испаряется. Он предполагает, что, в конце концов, отказывать мальчику двенадцати лет эгоистично. — Подвинься поближе ко мне, — говорит Ренли. — И ты не можешь обмолвиться об этом словом ни перед кем. Даже перед богами. Он ждет, пока Лорас садится перед ним, скрестив ноги, так близко, что если Ренли наклонится, они соприкоснутся носами. Он был так близко к Лорасу и до этого, но сейчас это отличается от той легкой близости, которой они обычно наслаждались. Ренли всегда смотрел на него с нежностью и привязанностью и сейчас, когда он позволит Лорасу поцеловать себя, независимо от того, насколько невинными были его намерения, раздумывает, перерастет ли эта нежность в нечто большее и опасное. На данный момент в это трудно поверить, ведь он все еще частенько хочет потискать Лораса, будто бы он ребенок, но Ренли начинает осознавать, что Лорас не всегда будет мальчиком. Через год или два он станет молодым мужчиной, и Ренли предполагает, что будет смотреть на него как и на всех симпатичных мужчин. Это почти жалкая мысль. — Могу я? .. — мягко спрашивает Лорас, и Ренли чувствует у себя на щеке его теплое дыхание. Мальчик подается вперед, наклоняя лицо к лицу Баратеона. Он еще недостаточно высокий, чтобы дотянуться до губ Ренли, и тот сам нагибается к нему. Лорас прижимает губы к его губам сладко. Это мягко и нежно, и у Ренли появляется мысль, что мальчики целуют даже матерей менее целомудренно. Он не должен был бояться и быть против. — Это было хорошо? — спрашивает Лорас. — Да, — говорит Ренли с улыбкой. — Думаю, ей понравится.***
Лорасу уже четырнадцать, когда он просит в следующий раз и хмурится, когда Ренли отвечает отказом. — Но тогда ты сделал это, — спорит он, расхаживая по спальне Ренли в плохом настроении, забыв даже о скором посвящении в рыцари. — Что изменилось? Все изменилось, думает Ренли. Лорас изменился, и то, как он сам смотрит на Лораса, тоже изменилось. Теперь уже невозможно не замечать молодого мужчину перед ним, несмотря на его ребяческое поведение. Лорас рассержено и капризно топает по комнате, в каждом шаге слышится недовольство, будто бы он может выместить разочарование на каменному полу. — Пожалуйста, — просит Лорас еще раз, а «пожалуйста» услышать от него можно очень редко. — В прошлый раз ты даже толком не поцеловал меня. Ренли смеется на это. — Да, но кого ты в этот раз хочешь впечатлить? — Неважно. — Говорит Лорас, задирая нос, будто бы вопрос оскорбил его. — Просто помоги мне попрактиковаться. В первый раз это казалось таким легким, но так никто не целуется, и ты это знаешь. — А откуда это знаешь ты? — Ренли дразнит его, не вставая из-за письменного стола. Эти слова вызывают у Лораса недовольство, и он снова хмурится, раздраженно пиная край коврика. — Я не ребенок, — протестует Лорас, пересекая комнату. Он сжимает запястья Ренли и поднимает его на ноги, приближая к себе. — Теперь покажи мне, как это делается. Это приказ, и Ренли вздыхает от того, насколько наглым он позволил стать мальчику. Он игнорировал предупреждения прислуги, отмахнулся от слов Сир Кортни, когда костелян сказал, что он растит под своей крышей нахального и непослушного мальчишку. А теперь все это аукнулось ему. — Почему бы тогда тебе не показать мне, как ты думаешь, это должно происходить? — предлагает он мягко и кладет ладонь Лорасу на плечо. Он с интересом наблюдает, как Лорас быстро приближается к нему, будто бы думая, что тот может изменить свое решение. Он опускает одну руку на бедро Ренли, и тот нагибается для поцелуя. На этот раз он не мягкий — очевидно, Лорас пытается подражать тому, что видел. Он сильно прижимается губами к губам Ренли, и это не приносит ни капли удовольствия. — Ну, Лорас, — смеется Ренли, когда сквайр отстраняется от него. — Я не буду тебе лгать. Это было ужасно. — Ужасно? — Лорас хмурится. Мальчика привык к постоянной похвале и восхищению, и это, наверное, первый раз, когда ему говорили что-то такое. И лицо Лораса передает, насколько он оскорблен этим. — Очень, — отвечает Ренли. Он передвигает руку Лорасу на талию и притягивает его ближе. — Тебе нужно быть нежным, Лорас, мягким. Это не рыцарский поединок. Ты должен работать вместе со своей партнершей, не против нее. — Он знает, что это будет сложно для его сквайра, который живет ради соревнований и острых ощущений. Наверное, когда Лорас будет заниматься с женщиной любовью, он также будет пытаться завоевать ее. Не будет ни нежной заботы, ни любви, только пылкое желание доказать свою силу. — Нежным, — повторяет Лорас. — Мягким. Я могу быть таким. — Он звучит не очень уверенно, и у него есть на то причины. В его сквайре нет ничего нежного, думает Ренли, или мягкого. В нем только жесткие линии и сильные мышцы под кожей. Единственная мягкая черта в нем — это его волосы, и Ренли протягивает руку, чтобы коснуться завитка, наслаждаясь тем, как он почти блестит от света. Ренли снова наклоняется, и Лорас пробует еще раз. Он немного нежнее, но Ренли все еще должен сдерживаться, чтобы не отступить под его натиском. — Тише, — мягко останавливает его Ренли. — Я покажу тебе, что ты должен делать. Лорас, кажется, хочет что-то возразить на это, но потом замолкает, с трудом прикусывая язык. Ренли улыбается, касаясь ладонью шеи Лораса и приближая свое лицо к его лицу. Из-за этого движения на лицо сквайра падает золотистый свет, струящийся через окна, и у Ренли вырывается вздох от того, насколько красивым он вырос. Его щеки уже не круглые, и в солнечном свете янтарные пятна в его глазах превращаются в золото, в котором Ренли мог бы утонуть. Это лицо, которое Ренли видит каждое утро, и которое с каждым днем становится все прекраснее. Он нежно поворачивает голову Лораса левее, чтобы показать, как нужно держать ее. Лорас выглядит немного любопытным, и Ренли улыбается перед тем, как наклоняется и сокращает расстояние, которые еще было между ними. Он целует Лораса мягко, с открытым ртом, и наслаждается легким вздохом, который слетает у того с губ. Это нежный и сладкий звук, который совсем не подходит ему. Через какое-то время Лорас возвращает поцелуй, все еще колеблясь, и позволяет Ренли вести его, будто бы все еще помня о его критике. Сначала Лорас неловко кладет ладони на плечи Ренли, пока тот не берет их в свои, направляя, и не помещает одну себе в волосы, а другую — на талию. После этого, кажется, Лорас уже понимает, что делать, и зарывается пальцами в темные пряди волос Ренли уже с уверенностью. Он даже начинает выводить круги на спине Ренли другой рукой, на удивление мягко и тепло, что чувствуется даже сквозь толстый бархат дублета Ренли. Ренли отстраняется с нежеланием. Рот Лораса все еще немного раскрыт, а его руки неловко замирают в воздухе на секунду, пока он не возвращает контроль над собой. — Вот так, — говорит Ренли тихо и провожает его из своих покоев.***
— Как все прошло с твоей подружкой? — спрашивает Ренли Лораса на следующее утро, когда Лорас проскальзывает к нему в комнату сразу после рассвета и начинает выкладывать одежду для Ренли на день. Частенько Ренли еще спит, пока Лорас занимается делами, но сегодня любопытство побеждает. Поэтому Баратеон уже сидит и ест хлеб с маслом, который Лорас оставил на прикроватной тумбочке. Лорас заканчивает свою работу и только потом отвечает: — Нормально, — говорит он и быстро садится на кровать рядом с Ренли. — Но мог бы ты мне снова показать? Просто для практики. Он не дожидается ответа и наклоняет голову с надеждой и таким желанием, что Ренли не может ничего с собой поделать и склоняется, целуя его. На это раз Лорас уже меньше волнуется и сам одной рукой зарывается в волосы Ренли и раскрывает губы в поцелуе. Только когда кончик языка Лораса осторожно касается нижней губы Ренли, тот понимает, что его сквайр получает хоть немного удовольствия от этого. Он целует его, как мог бы целовать любого любовника, а Лорас позволяет ему вести себя и раскрывает губы еще больше. Все заканчивается тем, что Лорас сидит на коленях Ренли, придавливая его своим теплым и крепким телом, пока их пальцы исследуют одежду друг друга, касаясь кожи, покрытой хлопком, а сами они жадно целуются. Поцелуи продолжаются, пока их губы не начинают болеть, а Ренли не думает, что Лорасу на сегодня хватит практики. Они ничего не говорят, когда отстраняются друг от друга, и Лорас опускается на постель рядом с ним, как иногда делает по вечерам. Он сворачивается, собираясь погрузиться в сон, хотя в комнате царит дневной свет. Его волосы такие мягкие на подушке рядом с Ренли, будто шелк, и Баратеон наклоняется, чтобы коснуться их. Момент проходит, и он отстраняется, заставляя себя отвести взгляд от красивого юноши рядом с ним. Он проводит все оставшееся утро рассматривая стену его покоев, слушая дыхание Лораса, представляя, как мягко поднимается его грудь во сне.***
Когда Лорас забирается ему на колени следующим утром и придвигается ближе под одеялом, Ренли качает головой. — Это неправильно, — смеется он мягко, но все равно касается рукой талии Лораса. — Мы не должны. Лорас хмурится, как и всегда. — Это всего лишь практика, — повторяет он. — Для того времени, когда у нас обоих будут свои жены. И Ренли поддается. Он поддается и на следующий день, и даже послезавтра. Он поддается до тех пор, пока не становится понятно, что Лорас больше не практикуется.