Сантименты

— Тебя загнали в угол, Ферреро. Просто сдайся, — Марс вытаскивает свободной рукой сигарету изо рта, выдыхает дым прямо в лицо Ронднуару. Тот только морщится едва заметно — запах резкого табака неприятен, режет обоняние — но не опускает взгляд, продолжает насмешливо-презрительно изучать врага. Если бы не пистолет у сердца, скрестил бы руки для полноты картины. — А то что? — Ферреро насмешливо приподнимает бровь, и Марс чуть склоняет голову, наблюдая за его мимикой. Вот же театр одного актера, и не надоедает же ему весь этот цирк устраивать каждый раз. На что надеется? — Останешься тут, — отвечает он, не раздумывая, вызывая новую презрительную ухмылку. — Еще скажи, что ты настолько милосерден, что оставишь меня в живых. — Кто говорит о милосердии? — И смысл угроз тогда? — Ронднуар усмехается и все-таки скрещивает руки на груди, отпихнув пистолет. Он обезоружен, но тем забавнее наблюдать за настороженным взглядом Марса, готовым, чуть что, рвануться вперед на опережение. — Сдамся — ты оставишь меня в живых, не сдамся — тоже оставишь. Тебе нужна информация, а не мое бездыханное тело. — Наивное заблуждение. — Опровергни. Пистолет упирается в лоб Ронднуару, но тот только вновь усмехается. — Заканчивай представление, Форрест. Ты меня пытаешься убить с моих восемнадцати. Марс смотрит на Ронднуара — и неожиданно тихо фыркает, вновь зажимая сигарету в губах и убирая пистолет, взмахивая рукой в сторону двух стоящих стульев. — Так ты — новенький? Парень впереди Марса изучает его почти презрительно. Он младше на пару лет, но ведет себя так, будто важнее него здесь никого нет. — Ну, я, и что? — Марс закидывает сумку на плечо поудобнее, исподлобья изучая самовлюбленного наглеца, преградившего ему путь. Итальянский акцент, холеная мордочка, волосы, собранные в низкий хвост, смуглый и до невозможности отталкивающий, что бы ни думали девчонки в этом дурацком колледже. А они, поди, тащатся по нему, как кошки по весне. — Стипендиат, — Это звучит почти как оскорбление, но Марс только чуть задирает голову, с вызовом глядя на парня. Шею бы свернуть придурку самовлюбленному. — И что? — нагло говорит он, глядя прямо в глаза. — Причиняет такую боль, что ты поступил сюда за родительские денежки, а своими мозгами не прошел? — Предпочитаю не тратить нервы и время, если есть возможность этого избежать, — надменно заявляет тот. Впрочем, он впечатлен наглостью новичка, раз протягивает руку для знакомства. — Ронднуар. Ферреро Ронднуар. — Это имя или фамилия? — уточняет Марс, чуть оторопев — настолько неожиданно это предложение рукопожатия, как равному, что он невольно ищет подвох, взглядом отыскивает возможных зрителей или инициаторов какого-то изощренного издевательства. — Из деревни ты, что ли? О Ферреро не слышал? — Если ты сочтешь Лос-Анджелес деревней... — Быстро же они о нас забыли, — Ронднуар не опускает руку, смотрит выжидательно, и Марс все-таки протягивает ладонь в ответ. — Марс Форрест. Ронднуар еле заметно усмехается. — Будем знакомы, Форрест. Будем знакомы. И добавляет после некоторой паузы: — Надеюсь, ты играешь в шахматы. Они делят вместе комнату, и обо всем, что происходит в их жизни, они узнают первыми. — У меня брату три года исполнилось, — гордо рассказывает Марс, показывая фотографию улыбающегося Милки; его на руках держит очень привлекательная женщина. — Тетя о нем хорошо заботится, смотри, здоровый какой! Закончу учиться — заберу его к себе, и... Ронднуар, судя по всему, его не слышит — выдирает из-под локтя тетрадь с конспектами по праву. — Эй! — Марс тянется за тетрадкой, но получает ей же по затылку; Ронднуар, не задумываясь, удаляется на свою кровать. — Она мне еще нужна! — Не сильно-то и нужна, раз находишь время трещать, а у меня не все конспекты есть, что перед зачетом составляет большую проблему, — равнодушно отвечает Ронднуар, перелистывая тетрадку. — У тебя ужасный почерк, ты знаешь об этом? — Мог бы быть немного благодарнее, — без особой надежды бурчит Марс, вытаскивая с полки учебник. — И вообще, мог бы и по книге все выучить! Блин, шею бы тебе свернуть, все равно ты головой не пользуешься... — Мечтай, — Ронд запускает в него подушкой. — Не нуди, у тебя информация лучше подана. И ты ботаник, так что все равно уже все выучил. Будь хорошим мальчиком, помоги страждущим. Марс глубоко вдыхает. Выдыхает. Встает и отбирает тетрадь у Ронднуара. — Страждущие могли бы на парах чаще появляться, а не девочек клеить. — Завидуешь? Ревнуешь? — Отнюдь. — Тогда дай сюда, — Ронднуар неуловимым движением, оттолкнувшись от кровати, тянется вперед и выдергивает многострадальную тетрадку из рук друга. — Иди проветрись. Или побрейся. Серьезно, появишься на экзамене с такой щетиной — Ригли тебя в шею выгонит. Они еще некоторое время препираются, но в итоге Марс оставляет Ронднуара в покое. Профессор Ригли и правда будет цепляться ко всему; к знанию материала не прикопаешься, а вот внешний вид Марса сильно далек от холеных красавчиков и красавиц. Никто не любит умных выскочек из низов. Зачет на следующее утро Марс сдает вместе с Ронднуаром — они заходят в одной группе. Что уж поделать, коль фамилии в списке рядом? Ронднуар отвечает первым. Билет ему попался несложный; давно подготовивший свой билет Марс смотрит в окно, про себя хором с Ронднуаром проговаривая текст билета. Попадает почти слово в слово, мысленно подгоняет на каких-то запинках, обреченно вздыхая. Ригли хмурится, задает еще несколько вопросов; и, стоит Ронднуару раскрыть рот, как в аудиторию проходит секретарь и что-то тихо произносит на ухо Ферреро. И Ронднуар спотыкается на полуслове. Несколько секунд смотрит на секретаря круглыми глазами, а затем вылетает из аудитории. Ригли провожает его недоуменным взглядом и вздыхает. — Ничего не попишешь... Форрест! Марс отвечает на все на автомате, на автопилоте, лихорадочно соображая, что же такое могло случиться. Перед глазами так и стоит перекошенное лицо друга, а руки сами собой сжимаются в кулаки от чувства тревоги. Даже не посмотрев, что Ригли царапает в зачетке, Марс вылетает прочь из кабинета и несется к деканату. Успевает как раз вовремя — бледно-зеленый Ронднуар, дезориентированный полностью, не видящий перед собой ничего, едва не спотыкается, выходя из дверей. Марс ловит его за плечи, встряхивает, тревожно заглядывает в глаза. — Ферреро, что такое? Что случилось? Он говорит тихо; взгляд Ронднуара, бессмысленный, рассеянный, с трудом фокусируется на нем. — Марс?.. — тихо произносит он. Ни следа лоска, самодовольства. Только растерянность. Обычная, человеческая растерянность. — Мама, — тихим, полусорванным голосом почти шепчет Ронднуар, и у Марса падает сердце. — Роше, должно быть, сейчас сходит с ума... и отец... я... Не говоря ни слова, Марс крепко обнимает Ронднуара и ведет его в комнату окольными путями, чтобы не попасться никому на глаза. И там, в полутемной комнате общежития, сидит с ним до тех пор, пока Ронднуар не успокоится, не прекратит, словно раненый зверь, метаться по комнате. Обо всем, что происходит в их жизни, они узнают первыми, тихо повторяет себе Марс, укладывая Ронднуара спать, почти убаюкивая его и крепко сжимая плечи. Друзья, твердит он себе. Они — друзья. Проходит две недели, и они об этом не говорят. Марс старается не напоминать, просто отвлекает, как может, Ронднуар... Еще более скрытен и замкнут, чем обычно. Ему чаще звонят из дома, и он, судя по всему, принимает какое-то решение. — Я закончу колледж экстерном, — говорит он однажды утром. Перед ним — раскрытый учебник, но глаза расфокусированы, он ничего не читает. — Почему? — Марс приподнимается на кровати, положив книгу на грудь. — Я должен помочь отцу, нужно найти того, кто это сделал, — пытаясь убрать челку за ухо, говорит он. Сдувает ее раздраженно и поворачивается на стуле: — Я нужен Семье. Нужно вернуться в Венецию. Марс, немного помедлив, кивает. — Думаю, это хорошее решение. Ронднуар плавно поднимается и покидает комнату — идет в деканат, договариваться. Марс падает на кровать и закрывает лицо учебником. Венеция. Значит, ему предстоит возвращение в Лос-Анджелес после завершения учебы. Ну, что называется, пишите письма... Они прощаются довольно сухо — Ронднуар холоден и насторожен, а Марс только приобнимает друга в последний раз. — Держись. Пиши, если что, — говорит он, но Ронднуар только головой качает. — Как получится. Это может быть опасно. Для тебя. И разворачивается, уходя. Марс смотрит ему вслед, провожает взглядом машину, прибывшую за его единственным близким другом, а затем уходит к себе, в опустевшую комнату, и устало падает на кровать, закрыв лицо учебником. — Эй, босс! — Мелкому сорванцу, возникшему на пороге, отчаянно хочется свернуть шею, но Марс только терпеливо вздыхает. Молодежь — она такая. Впрочем, он доверяет Баунти — она никогда бы не набрала ненадежных людей. — Что случилось, Сникерс? — спрашивает он, закуривая. — Вас Милки ищет, — весело рапортует раздолбай. — А Баунти где? — Отошла куда-то, вот я вместо нее секретаршей подрабатываю! — Хреново выходит, на тебе не так хорошо будет сидеть юбка, — отрезает Марс и жестом приказывает пустить брата к нему. Милки десять лет, он тихий, скромный, и даже вечно буйный Сникерс, которого обычно не заткнуть, держит при нем себя в руках и не выдает на-гора свои безумные конструкции из неприличной лексики. А еще Милки вечно простывает, а потому даже летом кутается в светлый теплый шарф — единственное, что осталось им с Марсом от родителей. — Иди сюда, — Марс встает, протягивает руки, и Милки подбегает к брату, обнимает его. Сникерс тихо ухмыляется, но не возникает; видимо, хочет что-то еще сказать. «Позже», — останавливает его взглядом Марс. На его счастье, в приемной раздается звонок, и Сникерс, передразнивая манеру Баунти покачивать бедрами при ходьбе, подходит к столу и вальяжно интересуется, кто звонит. Милки смеется. — Как день прошел? — спрашивает Марс, и Милки улыбается. — У меня новый друг появился, — делится он. — Новый мальчик в класс пришел, он раньше в Италии жил, и вот переехал. Очень добрый. — И как его зовут? — Марс усаживает брата на колени, поправляет шарф, приглаживает непослушные кудри. — Видимо, бегали вместе после уроков? — Да, — Милки кивает. — Его зовут Киндер. Я вас обязательно познакомлю! Он очень хороший, правда! В голове Марса что-то щелкает, но он не может точно вспомнить, где слышал уже такое имя. — Я рад за тебя, братишка, — чуть улыбается он. Милки довольно жмурится, и тут в кабинет вновь просовывает нос Сникерс. — Эй, босс, у нас тут, хм, пи... Проблемы, — задумчиво произносит он. За его спиной маячит насупленный куда более обычного Натс, и Марс тихо вздыхает: — Иди поиграй в приемной. Найдешь Баунти — можешь ее подоставать, нечего отвлекаться на рабочем месте, — и Милки убегает в приемную, а Сникерс и Натс заходят, плотно закрыв за собой дверь. Марс выжидательно смотрит на них. Сникерс мнется — как всегда, когда приходится приносить плохие новости. — Босс, в общем, дело действительно... — Стоявший сзади него Натс пинает дверь, дабы закрыть ее и уберечь уши Форреста-младшего от потока эмоций Сникерса. — Действительно полный пиздец! Ферреро вернулись, они собираются возвращать влияние, прикинь? Стоило нам отпиздить Экселленсов, стоило нам, блядь, вытащить оттуда единственного нормального человека, как, сука, ебучие макаронники нарисовались на горизонте, хуй, блядь, сотрешь!!! Натс откашливается. — Сникерс, я понимаю, эмоции, но в соседнем помещении ребенок. Если он при боссе повторит хоть одно из твоих словечек, надейся, что тебя просто четвертуют. — Слава богу, Милки будет поумнее некоторых, — тихо фыркает Марс. — Ферреро, значит, снова в городе... Хорошо, идите, я придумаю, что с этим делать, — и машет рукой. Переглянувшись, оба парня покидают кабинет. Натс только плечами пожимает в ответ на вопросительный взгляд Сникерса, и дверь за ними медленно закрывается. — Значит, ты теперь здесь, — чуть улыбается Марс, откидываясь на кресло. — Добро пожаловать в мой город, Ферреро... Добро пожаловать. — Мы не собираемся посягать на ваши территории, — холодно и ровно говорит Ронднуар, стоя перед Марсом в его кабинете. — Мы благодарны вам за очищение города от Экселленсов, в прошлом послуживших причиной для нашего побега из Лос-Анджелеса и виновных в гибели моей матери. Все, чего мы бы от вас хотели — Линдт Экселленс. Выдайте ее нам, и конфликта не будет. Марс прикуривает сигарету. Испытующе смотрит на Ронднуара. За его плечом — Линдт Экселленс. Холодная, строгая, невозмутимая. — Все, кто был виновен в проблемах семьи Ферреро, уже давно мертвы, — Форрест чуть щурится, изучая каменное выражение лица Ронднуара. — Линдт выдала нам свою семью, взамен мы сохранили ей жизнь. Не вижу ни единой причины отдавать ее вам. — Таково условие моего отца, — Ронднуар выглядит еще более холодным и жестким, чем в день, когда он покинул колледж. — Он не хочет портить отношения с Форрестами, он благодарен вам за то, что вы сохранили за нами наше поместье и окрестные территории, отбили их у оккупантов и вернули их нам, если быть точным. В долгу мы не останемся. Но Линдт Экселленс — он требует ее. Я должен передать ваш отказ, как я понимаю? Все такой же гордый. Принимая отказ, источает такое презрение, что кажется, будто он делает одолжение. Все такой же раздражающий, как всегда. Марс жестом отпускает присутствующих на встрече младших Форрестов (создавая Семью, он дал им, детдомовским, свою фамилию) и Линдт, оставаясь таким образом наедине с Ронднуаром. Указывает ему на кресло. — Не пойми меня неправильно. Я рад тебя видеть, но этого я сделать не могу, — говорит он, когда в кабинете воцаряется тишина, а Ронднуар сверлит его испытующим взглядом. — Почему? — У нас нечто вроде договора. А я держу свое слово, — пожимает плечами Марс. — Форрест, слушай. Я доволен тем, что ее отец и старший брат мертвы, мне больше не надо, они виноваты в том, что Джой... — Марс невольно замечает, что больше Ронд не зовет ее матерью. — Они ее убили. На девчонку мне плевать. Но отец жаждет крови. Он жалеет, что не смог убить их обоих лично, он поймал только ее брата. Марс молча затягивается. — Прости. Я не могу. Мне жаль. Ронднуар поднимается. Чуть вздернув подбородок, направляется к двери, сухо бросает через плечо: — Готовься к войне. Он ее развяжет. Джотто не остановить. Скажи спасибо Экселленсам. И уходит, не обернувшись. И оказывается полностью прав. — Только не надо разводить сантименты, Форрест, — кривится Ронднуар, опускаясь на стул и наливая себе виски. — Слишком давно мы с тобой друг друга знаем. Марс по столику отправляет ему пистолет и трость; пистолет Ронднуар убирает в кобуру, а трость привычно вращает в пальцах. — Сантименты? Что за бред, Ферреро, — Закатив глаза, Марс наливает виски и себе. Делает жадный глоток, морщится, чуть трясет головой. — Мне и информация не так уж и нужна. И убивать я тебя, в общем-то, сейчас не собираюсь, хотя крови ты мне своей войной изрядно попортил. Ронднуар поднимает бровь. — И зачем тогда весь этот цирк? Они молчат. Марс курит, Ронднуар крутит в пальцах трость. — Перемирие, Ферреро, перемирие, — наконец нарушает тишину Марс и достает из шкафа аккуратный деревянный ящик. — Надеюсь, ты еще играешь в шахматы. И оборачивается как раз вовремя, чтобы заметить огонек одобрения в глазах бывшего друга.