Я все равно не подчинюсь тебе!

— Польша… — грубый, металлический голос Германии заставил беглеца вздрогнуть и медленно обернуться. Глядя прямо в глаза преследователю, гордо, он произнес: — Я все равно не подчинюсь тебе! — голос сорвался на крик, точнее, Феликс думал, что кричал: голос, давно охрипший, был способен издавать лишь тихие, едва различимые звуки. — Польша… тебе не уйти, — Германия все ближе и ближе подходил к поляку, которому уже некуда было отступать: спина его крепко уперлась в стену. Закрыв глаза, Феликс с покорным смирением ожидал. Чего он ждал? Наверное, где-то в глубине его души все еще трепетал огонек надежды на благополучное спасение, но холодный рассудок твердил: назад пути нет, а Германия непоколебим. Сердце забилось быстрее, а по телу пробежал холодок, когда Польша почувствовал на щеке горячее дыхание Германии. Людвиг, проведя холодным пальцем по щеке Феликса и ухмыльнувшись, отошел на некоторое расстояние. Польша, открыв один глаз, смотрел на Германию. — Что, так уж не терпится? — с ноткой издевки в голосе сказал Людвиг, доставая из кармана небольшой алый платок. Вновь приблизившись к поляку, он, оскалив зубы в довольной ухмылке, завязал ему глаза. — Пусти… пусти… — прохрипел Польша, когда вновь ощутил горячее дыхание и, на этот раз, прикосновение языка к его щеке. Германия, оставляя языком след, провел до уха и замер. Одной рукой расстегивая пуговицы на мундире поляка, а второй так бесстыдно поглаживая между ног, он слегка прикусил мочку уха. Расправившись с одеждой, он прикоснулся к горячей груди Польши холодными пальцами, чем вызвал дрожь по всему телу Феликса. Наслаждаясь реакцией поляка, он вырисовывал разнообразные узоры на его теле легким прикосновением руки. Польша же едва мог устоять на месте: стоило ему хоть немного изогнуться, движение это, вызывало у Германии наслаждение и все больше раззадоривало. Запустив руку в волосы Польши, Германия крепко вжал того в стену. Грубо, требовательно, он впился губами в губы Феликса. Руки поляка уперлись в широкую грудь немца, в попытке оттолкнуть того, но безуспешно. Германия на его действия лишь усмехался в губы. Людвиг, прервав поцелуй, расправился с пряжкой ремня на своих брюках. Похотливо взглянув на Феликса, он потянул того за волосы вниз. — Нет, пожалуйста, нет! — пытался протестовать он, но сильные руки немца крепко держали того, не позволяя шевельнуть головой. Деваться было некуда. Откинув отвращение на задний план, Феликс вобрал в рот разгоряченную плоть Германии. Неумело, с большим желанием сжать зубы, Польша, взяв сначала в рот головку члена, постепенно старался доставить Германии как можно больше удовольствия, надеясь, что тот смилостивится. Людвиг же томно выдыхал пар и иногда издавал тихий, едва уловимый, стон наслаждения. Запрокинув голову назад, он плотно сжал зубы. Но даже так до слуха Феликса донесся томный рык. — Я сделал что-то не так? — убрав с глаз платок и испуганно взглянув на Германию, спросил он. Голос его дрожал, он был напуган. Немец отреагировал не сразу, и эта пауза, хоть и длилась несколько секунд, была для Феликса нечто пугающим и вечным. Германия, вновь схватив Польшу за волосы, притянул к себе и горячо поцеловал, при этом расправляясь с его брюками. Повернув его к себе спиной, Людвиг плотно прижал поляка к стене. Покусывая шею, он все сильнее прижимал Феликса к себе. Спускаясь все ниже по оголенному торсу, он едва касался его кожи. Взяв в руку член Феликса, он плавно провел по всей длине, вырывая из уст поляка хриплый стон. Руки Германии уже не были холодными, они разгорячено пылали и слегка дрожали от нетерпения. Введя в Феликса палец, Германия закрыл тому ладонью рот, не позволяя вскрикнуть. Вскоре он добавил и второй палец. Польша в кровь искусал свою губу и едва сдерживал себя, дабы не закричать. Прикусывая плечи, шею, Германия медленно начал входить в поляка. Медленно, растягивая удовольствие, пытая самого себя. Он сгорал от желания и возбуждения, но все же решил не спешить. Медленно, он вошел на половину, а потом остановился. Крепко сжав Польшу, он резко вошел до конца. Ни крик, ни стон не сорвались с уст поляка. Он, широко распахнув глаза, открыл рот в немом крике. По щекам стекали капли слез. Страсть и желание всецело овладели разумом Людвига. Он уже не сдерживал себя, а двигался быстро и жестко, не щадя Феликса, который, казалось, уже смирился со своей участью. Громкий рык сорвался с уст Германии, а поляк, впервые за все время, вскрикнул. Людвиг, все еще тяжело дыша, отпустил Польшу и отошел чуть назад. Тот обессилено упал на колени, дрожа всем телом. — Я еще смогу отомстить… смогу… смогу стать сильным! — всхлипывая, бормотал себе под нос Феликс, когда звук удаляющихся шагов Германии окончательно стих.