Однажды

      Гокудера совсем не нервничает и не волнуется, когда его напарник уходит на задания один, глупо рискуя своей собственной шкурой. Ему почти наплевать, когда мечника доставляют в больницу с переломами и в тяжком состоянии, а все остальные Хранители моментально становятся слишком задумчивыми, атмосфера в поместье давит на психику и хочется рассмеяться в голос или свалить куда подальше. Он сам виноват, нет необходимости подрывнику взваливать на себя ещё и вину за чужое безрассудство. Только вот сердце почему-то болит, и самоконтроль трещит по швам, рискуя превратиться в бесполезный прах, который может послужить разве что напоминанием о былом спокойствии.       Ураган каждый раз думает слишком долго, прежде чем позвонить Такеши и договориться о новой встрече, которая, разумеется, не сможет не отпечататься в его памяти. После каждого разговора он чувствует себя подавленным, на душе становится заметно легче, но его это совсем не радует. Потому что раньше ему было проще делать вид, что решительно ничего между ними не происходит, и надевать на себя маску безразличия, с язвительной усмешкой на губах. Но с каждым мгновением проведённым в компании этого недоумка чёртовы перемены пускают корни всё сильнее, отравляя воздух в лёгких.       Его руки заметно подрагивают, всё тело трясётся как от приступа лихорадки, когда он стоит перед дверью чужой квартиры и вслушивается в тишину, но Хаято сжимает ладони в кулаки и достаёт ключи из кармана. Мелькает мысль просто уйти отсюда, пока его никто не видел, и забыть о несостоявшемся свидании как о страшном сне. Ведь не в первый раз приходит к мечнику, а каждый раз оказывается на грани срыва.       Такеши совсем не удивлён его приходу, как всегда улыбается слишком тепло и предлагает кофе, от которого его любовник отказывается каждый раз, словно не хочет задерживаться в чужом доме дольше необходимого. Подрывник снимает обувь и ставит её в специальный шкафчик, вешает куртку на крючок в прихожей. Вот и всё, на что его хватает. Ямамото ставит пустую кружку в раковину, шумит вода, вместе с этими звуками начинают тлеть остатки самообладания и желание прекратить всё сейчас же.       Хаято здоровается с напарником поцелуем в губы. Почти нежным и пока ещё лишённым страсти или похоти, просто мимолётное соприкосновение, нет никакого потаённого смысла у этой незамысловатой ласки. Это скорее дежурная привычка, на подобии извечной улыбки бейсболиста или их встреч, когда слишком хочется забыться в чужих объятиях. В этом давно уже нет ничего аморального, не работают устоявшиеся принципы, чувств тоже нет. По меньшей мере, светловолосый парень надеется на это, даже не пытаясь проанализировать собственные ощущения.       Такеши языком очерчивает контур его губ, целует легко в уголки и отстраняется, довольно щурясь. В такие минуты он как никогда напоминает хищное животное, опасное, сильное и почти непредсказуемое. Гокудера облизывается и отвечает ему удовлетворённым взглядом, умело скрывая все свои недомолвки и сомнения. У них каждая встреча состоит из сплошных "почти" и "недо", что служат потом темой для долгих, но таких беспочвенных раздумий. Только всё это будет гораздо позже, когда он будет один, полностью сосредоточенный на своих мыслях, а не на том, что ещё немного и его начнёт потряхивать от возбуждения, а эрекция начнёт причинять боль.       Тёплые руки оглаживают плечи, плавно спускаясь на бока, крепко обнимая такое хрупкое и податливое тело, Ямамото хочется шептать наивные глупости в ухо, скрытое светлыми прядями волос, но вместо этого он целует макушку. Ладони соскальзывают по выпирающим лопаткам всё ниже и ниже, заставляя мафиози прогибаться от этих прикосновений и плотнее прижиматься к нему. Мечник облизывает аккуратное ухо, посасывает мочку и прикусывает нежную кожу, не больно, но весьма ощутимо. Это слабое место вспыльчивого подрывника, если бы он даже решился всё прекратить, тело банальнейшим образом предало бы его.       Хаято расстёгивает свою рубашку медленно, ему совершенно не хочется оборвать все пуговицы, а затем перед самым уходом искать их на полу. Бейсболист хотел бы сам раздеть его, но приходится мириться с чужой самостоятельностью, ведь в противном случае можно ожидать от партнёра чего угодно. Возбуждение почему-то особенно острое сегодня, заставляет шумно втягивать воздух и отчаянно бороться с собой, сдерживая собственные желания, растягивая все ласки. Слишком медленно, как считает хозяин квартиры, но иначе гость попросту не согласится.       Мечник снимает с себя футболку и отбрасывает в сторону, мало заботясь о состоянии одежды, напарник, не в пример ему аккуратнее, вешает одежду на спинку стула и только тогда тянется к пряжке ремня. Взгляд его уже затуманен, но он продолжает демонстрировать завидное упрямство. Только вот сегодня можно попытаться немного нарушить давно оговорённые правила, ранее остававшиеся нетленными.       Завести тонкие запястья за спину не составляет особого труда, лишить возможности диктовать условия и прижать тело к себе, целуя шею. Гокудера хрипло стонет, отзываясь на каждое прикосновение, каждый жаркий поцелуй, но его явно не устраивает вынужденное бездействие. Он кусает любовника за губы, целуется так отчаянно, словно это последняя возможность прикоснуться к чужой коже, а завтра уже чего-то не станет. Либо их самих, либо всего мира сразу.       Такеши оставляет яркие засосы на ключицах и шее, проводит языком по тонким сеточкам вен, чувствуя, как бешено стучит сердце его напарника, и тихо улыбается. Ему нравится реакция Хаято на их близость, ради этого можно даже забыть о болезненном возбуждении, обращая всё внимание исключительно на подрывника. Целовать кожу, под которой словно фейерверками распускается страсть, опасно заглушая разум своими дикими, языческими песнями, прикусывать соски, сдавливать и прижимать их пальцами, слушая полустоны. Наверное, Ямамото сравнил бы своего любовника с искусно настроенным музыкальным инструментом, который отзывается на каждое прикосновение. Вместо музыки - стоны, которые создают странную симфонию. Одного только этого вполне достаточно, чтобы получить дозу удовольствия. - Чёртов бейсбольный придурок, обслюнявил меня всего! Может мы лучше перейдём в спальню, я не хочу заниматься этим прямо на кухне, - в голосе подрывника ирония и сарказм удивительно смешиваются с возбуждением. - Всё ради тебя, мой милый, - Бейсболист тепло улыбается и целует его в макушку, зарывается в светлые волосы носом и жадно втягивает приятный запах. Он хотел бы навсегда запомнить эти ощущения, впитать их кожей, сделать своей неотъемлемой частью.       Ему чудом хватает сил дойти до оговорённого места, не сорвавшись на бег и не уговаривая чуть поторопиться напарника. Он вновь прижимает к себе податливое тело, оглаживает спину и лопатки. Для него никогда не было никого желаннее подрывника, они оба это знают, но старательно избегают разговоров о своём сексуальном опыте с другими партнёрами. Такеши сжимает худые ягодицы, проталкивает колено между ног и заставляет любовника оступиться на несколько шагов, приближаясь к кровати. Брюки слишком сильно давят в районе ширинки, судя по стону, Гокудера испытывает подобную проблему.       Лицо подрывника щедро залито румянцем, дыхание прерывается, а волосы налипли на лоб и щёки. Хочется обнять это чудо ещё крепче, сливаясь с ним в одно целое, заслоняя собой от всего мира и опасностей, поджидающих мафиози в прямом смысле на каждом шагу. Вместо этого он целует припухшие губы, на этот раз жарко и со всей страстью, на какую он только способен, переплетает язык с чужим, посасывает его, прикусывает кончик и, отстранившись, опустошённо выдыхает.       Больше он выдержать не в состоянии, поэтому избавляется от одежды и спешно раздевает Хаято, неустанно зацеловывая и вылизывая его бледную кожу. В месте каждого, даже самого малейшего и незначительного соприкосновения, кожа словно огнём горит. Прижавшись к чужим бёдрам, парень взял оба их члена в ладонь, он уже просто устал от прелюдий и доставления наслаждения напарнику. Губы впились поцелуями и укусами в тонкое плечо, вызывая новые стоны со стороны подрывника, а левая рука, скользнув между полушарий ягодиц, слегка нажала на впадинку. Первый палец проник дальше, нащупал плотно сжатую дырочку и стал разрабатывать её для дальнейших действий.       Гокудера сам толкнулся назад, позволяя пальцам проникнуть ещё глубже и тихо шипя ругательства сквозь стиснутые зубы. Больше не было сил ни контролировать себя, ни сдерживаться. Такеши подтянул к себе любовника и, удостоверившись в том, что достаточно разработал проход, приставил к нему головку своего члена. Секунду он потратил на якобы раздумья, даже чуть-чуть отодвинулся от распростёртого тела, за что тут же получил свирепый взгляд от своего любовника, который готов был убить его за промедление. Лубрикант неприятно холодил кожу, вызывал раздражённое шипение со стороны подрывника.       Головка, а затем и весь член мягко скользнули в расступившуюся горячую плоть. Гокудера слегка дёрнулся и едва слышно застонал сквозь стиснутые зубы, привыкая к новым, слегка неприятным ощущениям. Ямамото давал ему необходимое время, прижался лбом к ноге подрывника, смазано поцеловал её, слегка прихватив кожу зубами. Уже через несколько секунд он получил разрешение двигаться.       И он двигался, постепенно всё более наращивая темп, скользя руками по разгорячённому телу любовника, крепко обхватывающему его ногами за бёдра. Наслаждение нарастало внизу живота, становилось по-настоящему жгучим и бесконтрольным, стремительно распространялось по всему телу. В какой-то момент этого стало катастрофически мало, мечник подхватил Хаято под колени, прижимая его к себе ещё ближе, ещё теснее. Склонившись, он стал рвано целовать его в губы, проскальзывая по ним языком, прикусывая и наслаждаясь теми ощущениями, которые дарил ему этот парень, руки которого скользили по его спине, царапая кожу, принося больше удовольствия.       Дыхания не хватало, они оба не контролировали свои движения. Такеши всё быстрее двигал бёдрами, вбиваясь в Хаято, крепко сжимая его поднятые ноги, ему хотелось оттянуть момент оргазма, но не было никакой возможности слишком сильно отстраняться и сдерживаться. Придерживая подрывника одной рукой, он скользнул рукой по влажному бледному животу и сжал в кулаке напряжённый горячий член. Начал быстро и часто дрочить ему, стараясь попасть в темп своим фрикциям. Порозовевшие и припухшие губы, стоны и учащённое дыхание подрывника сводили его с ума.       Гокудера, выдохнув сквозь зубы, обильно кончил, пачкая спермой руку и живот напарника, всего несколькими мгновениями позже кончил и сам Такеши. Устало опустился на постель, прижал к себе подрывника и стал шептать ему на ухо глупые, несвязные извинения, на которые тот не обращал ни малейшего внимания. Но после оргазма силы покидали его, он задремал, слушая тихое и ровное дыхание любовника, лежащего у него на плече и так доверчиво подставлявшего ему свою беззащитную спину.

***

      Однажды у него больше не будет необходимости приходить к этому чёртовому придурку с какими-либо просьбами или предложениями. В это искренне верил Ураган Вонголы и принимал за главную цель своей жизни, словно ему был брошен негласный вызов. Парень, застёгивая рубашку и старательно отводя взгляд от любовника, стоял около окна и курил вторую сигарету. Он собирался молча, предусмотрительно приняв душ, прежде чем вернуться в комнату за одеждой. Ему чертовски везло, что он прекрасно знал эту квартиру и, наверное, мог бы с уверенностью ориентироваться в ней даже с закрытыми глазами.       Однажды он сможет заслужить доверие строптивого подрывника и увидеть хотя бы отблеск собственных чувств в его глазах. Тогда никто из них не станет убегать друг от друга и прятаться за какими-то глупыми и абсолютно ненужными масками из наигранных эмоций. Такеши почти жалел о том, что не курит, смотря за тем, как тонкие пальцы подносят тонкие никотиновые палочки ко всё ещё припухшим губам.       Когда подрывник ушёл из квартиры, как и обычно не удосужившись попрощаться с напарником, в комнате стало слишком тихо и пусто. Они не знали, что горечь, которая была последствием каждой их встречи, мучила каждого из них. Их обещания противоречили друг другу, но сдаваться никто не хотел.