Что с нами делает время

- Шах. Жданов, признай, я не только красивее тебя, но и еще и умнее! - Заткнись, я думаю. - Думать, мон шер, уже поздно, вы продули. Он зло смотрит на меня, потом делает ход, пытается убежать. Злорадно улыбаюсь. Победа моя, вне сомнений. Тебе не скрыться друг мой, не скрыться. - Шах и мат, дружище! - Черт бы тебя побрал, Малиновский! – ворчит он и тянется за чаем. На террасе хорошо, прохладно и свежо, пахнет садовыми цветами и недавно подстриженной травой, из беседки изредка долетают обрывки фраз - видимо, приготовление ужина идет полным ходом. - Красота какая… Совсем не тянет возвращаться к этой суете и суматохе, - Андрей блаженно закрывает глаза. Да, возвращаться и правда не хочется. И не только потому, что Лондон, как и любой мегаполис - огромный муравейник – всегда в движении, никогда не спит и никогда не останавливается. Что говорить, раньше я не представлял себе, что может быть по-другому, но годы заставили меня пересмотреть. Теперь хочется тишины. Смеюсь сам над собой. Беру свой почти холодный чай, добавляю пару ложек меда, самозабвенно перемешиваю. Андрей смотрит с любопытством. Встречаюсь с ним взглядом. Он улыбается, а потом с легкой задумчивостью и некоторым удивлением произносит. - Знаешь, Малина, неплохая у нас предвидится старость. - Да ну, Жданов, что ты говоришь. Он что-то хмыкает в ответ, допивает чай и поднимается. - Пойду посмотрю, как там ужин, может, помочь надо. Да, милый мой, без твоей помощи им уж точно не справиться. Смеюсь. Эх, Жданов, Жданов, как же ты докатился до такой жизни? Коттедж за городом, жена, и дочери в следующем месяце будет уже тринадцать; чай на террасе, игра в шахматы с лучшим другом, который по-прежнему строит из себя молоденького жеребца, мерин старый. А я-то, признаться, думал, что мы с тобой закончим одинаково – в одиночестве, с бутылкой за компанию. Думал так, но иногда позволял себе мечтать, что вдвоем, вместе. Ведь нам же весело было. Бесконечные вечеринки, клубы, рестораны, холостяцкие попойки, а порой и безумный секс. До звезд в глазах. И плевать, что я потом несколько дней нормально сидеть не мог. Хорошо ведь нам бывало вместе. Никаких обязательств, никаких обещаний и, главное, никаких сожалений. А потом была «Зималетто»… Допиваю чай. Закуриваю и поднимаюсь. Короткая прогулка по живописному саду перед ужином - неплохой способ улучшить аппетит. Да, «Зималетто», сколько всего в нашей жизни связано с этой компанией. Есть вещи, о которых сейчас я не могу вспоминать без сожаления, а тогда это было нормально. На войне все средства хороши, а это была война. Война в пределах одной компании, но все же война. Сигарета тухнет. Вытаскиваю из именного портсигара новую, закуриваю. Портсигар белого золота с выгравированным цветком ромашки, подарок Ника на мой сорок пятый день рождения. Не сразу прячу его обратно в карман, некоторое время рассматриваю гравировку. Все-таки я дурак, а еще утверждаю, что умнее Жданова; а все совсем не так, все наоборот. У него семья, которую он по-настоящему любит, а я отмахнулся от человека, который был готов любить меня, и из-за чего? Сам не знаю. Слышу голос Андрея, он зовет ужинать. Иду, по дороге докуриваю. На ужин баранина на барбекю с овощами: баклажаны, болгарский перец, помидоры с оливковым маслом и мягким острым сыром. Лита потрясающе готовит и никогда не прочь в очередной раз удивить тебя. Подхожу, останавливаюсь в дверях: Андрей заканчивает сервировку, Лита все еще за стойкой, наносит последние штрихи на очередной кулинарный шедевр. Мила помогает отцу. - Не стой в дверях, Ром, садись, - Андрей кивает в сторону стола и улыбается. Отвечаю тем же, хотя, возможно, моя улыбка не такая открытая и счастливая, как его. Но никто не замечает. Садимся за стол. Мила болтает без умолку: учеба, подружки, последние музыкальные новинки, премьеры. Она говорит быстро, мешая русский и английский, и иногда я просто не успеваю ее понимать. Андрей же с обожанием смотрит на свою дочку, так же, как и Лита, и я чувствую себя лишним. Это не моя семья и никогда ею не будет. Может, оно и к лучшему. Рука тянется к сигаретам. Останавливаюсь. Андрей не позволяет курить в присутствии жены и дочери. Рассеянно киваю в ответ Лите, в действительности даже не слышав, о чем она говорила. Мы с Андреем прошли долгий путь вместе: школа, универ, потом работа, и раньше я мог сказать, что знаю его. Знал. Уже давно - нет. - Ром, что с тобой? Ты какой-то задумчивый, на себя не похож, – смотрит с беспокойством, я лишь улыбаюсь с некоторой натяжкой. Все хорошо, Андрей, верь мне, просто ты уже не тот Андрей Жданов, в которого я когда-то был влюблен. - Все отлично, дружище, - тянусь за графином с водой. Наливаю себе и остальным. Андрей все еще недоверчиво смотрит на меня. Лихорадочно пытаюсь придумать, на что переключить его внимание, но меня опережает Лита. - О, Андрей, Роман, я совсем забыла! Хотела сказать, и совершенно вылетело из головы, - она смущенно улыбается. - На прошлой неделе наша фирма заключила контракт с компанией «Зималетто» на новую коллекцию. Я посмотрела эскизы и фотографии пробных моделей. Потрясающе! Встретилась с генеральным директором, такая приятная женщина, - Лита по-прежнему говорит с акцентом - легким, но приятным и совершенно не режущим слух. Чувствую, как все внутри немеет, бросаю быстрый взгляд в сторону Андрея. - Правда? Ну, «Зималетто» достаточно известная фирма, да, Ром? - Да-да, - утвердительно киваю и отчетливо понимаю: а он ведь никогда не рассказывал жене о том, что для него в прошлом значила эта компания. Андрей познакомился с Литой в самолете: вечерний рейс «Москва-Лондон», бизнес-класс. Я отвозил его в аэропорт в тот день. Помню, как медленно ползли в нескончаемом потоке машин на Кутузовском, он молчал, смотрел в окно, а там ливень. - Я устал, Ромашка, правда. Очень-очень устал, - голос тихий и глухой. Когда он ушел, я еще работал в компании, и президентом была Пушкарева. Он оставался акционером «Зималетто», но отдал право распоряжаться своими акциями Кате. Через несколько лет она их выкупила. Андрей оставил компанию; несмотря на родителей, он вычеркнул ее из своей жизни. Вместе с двумя небезразличными ему женщинами. Он ведь действительно любил Пушкареву, а Кира всегда была для него больше сестрой, чем невестой. Наверно, там, в его прошлом, остался и я. Решив, что уйду, когда компания окончательно расплатится с долгами и выйдет из кризиса. Помню последнее совещание. Только закрылась дверь за адвокатами. Пушкарева опускается в кресло и закрывает глаза. Все молчат. Милко задумчиво мешает сахар в чае. Кристина о чем-то тихо разговаривает с Александром. Кира мерит конференц-зал шагами. Ник полностью в отчете; цифры всегда были его сильной стороной, если бы можно было жить в цифрах, он бы жил. Составить годовой баланс для него было проще, чем пригласить девушку в кино. Да, в этом был весь он, это привлекло меня к нему и оттолкнуло - в конечном итоге. Отец Пушкаревой тоже возится с какими-то бумагами. Вика приносит кофе. Опять холодный, эта женщина когда-нибудь хоть что-нибудь научится делать правильно? Легко улыбаюсь воспоминаниям. Господи, как же давно это было… Внимательно смотрю на Жданова: он напряжен, на лице маской застыла кривая фальшивая улыбка. А Лита продолжает говорить. Видно, как она рада, как гордится этой сделкой. - Может, мне следует завтра пригласить ее к нам на ужин? Уверена, тебе будет интересно поговорить с ней. Андрюш, когда ты последний раз был в Москве? Андрюш? Мне всегда нравилось, как она произносит его имя. Жданов бледен почти болезненной бледностью. Он резко встает и начинает собирать грязные тарелки. - Андрей, что-то не так? Андрей? Если ты против, я могу пригласить ее в ресторан... – она тоже встает и подходит к нему. - Мил, ты, кажется, обещала показать своему крестному новый компьютер, - отвлекаю девочку от родителей. Она тут же начинает усиленно кивать, вскакивает, хватает меня за руку и тащит в сторону дома; я еле поспеваю за ней. Не самый лучший момент доставать своих скелетов из шкафа, Жданов, хотя… Кто знает… Кто знает… Сижу за столиком кафе на Оксфорд-Стрит, на экране ноутбука таблица продаж за последний месяц. Дела идут просто отлично. Хотя другого от Ника я и не ожидал. Цифры. Играю с подаренным им портсигаром. Снова и снова в мыслях возвращаюсь к вечернему разговору с Андреем. Он пьет виски, я наслаждаюсь английским чаем. После того как я загремел в больницу с подозрением на инфаркт лет пять назад, я завязал с алкоголем: редко когда бокал-два красного вина. Мила с Литой внизу, мы сидим в его кабинете. Как и сейчас, играю с портсигаром. Андрей некоторое время наблюдает за мной, потом не выдерживает: - Ты не говорил, что теперь они вдвоем владеют компанией. - Ты сам сказал, что все в прошлом. Ты перевернул последнюю страницу главы под названием «Зималетто». Ты хотел забыть. Ты сам этого хотел, Жданов. - Да, я знаю, - закрывает лицо руками. - Малина, почему из всех компаний моя жена решила заключить контракт именно с «Зималетто»!? – нервно смеется. - Значит, Катя и Кира теперь совместно владеют компанией? Партнеры, значит? Кто бы мог подумать, - наливает себе еще виски. Да, кто бы мог подумать, уже много лет, Андрей, и не только деловые. - Что ты рассказал Лите? – ловлю его взгляд. Он трет переносицу, залпом выпивает содержимое стакана, натянуто улыбается. - Только то, что я работал в компании, - он встает, - занимал не последнее место. Был членом совета директоров. - И она не спросила, почему ты ушел? – я поворачиваюсь к нему. Он устало вздыхает, отворачивается к окну, опирается руками на подоконник. - Какое это имеет теперь значение… Заказываю еще кофе. Курю. Ты все-таки не забыл. Научился жить с этими воспоминаниями, но не смог полностью вычеркнуть «Зималетто» из своей жизни. Я ведь тоже не смог. Эта компания стала нашим проклятьем. Надеюсь, что Кира прилетела одна. Иначе Ник обязательно упомянул бы о планах Пушкаревой в последнем письме. Она так и не простила меня; лишь примирилась с моим присутствием, как иногда примиряются с назойливым жужжанием комара рядом с ухом. Пока он не кусает, его можно терпеть. А я больше не кусаюсь. Да и годы притупили воспоминания. Сейчас она, скорее всего, в Москве: на носу показ новой коллекции, да открытие нового ресторана Мармеладова. Удивительно, но годы прочно связали их, а увлеченность превратилась в крепкую дружбу. Иногда я даже ловил Ника на слепой ревности к Михаилу. Ревности, которую я просто не в силах понять. Выпиваю кофе, расплачиваюсь по счету. Встаю. Небольшая прогулка вниз по Оксфорд-Стрит, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру. Это будет представление в духе развязки бразильской мыльной оперы. Не могу себе представить, как Андрей поведет себя с Кирой. Что, если он узнает? Не могу сдержать улыбку. Так нехорошо с моей стороны. Пытаюсь представить его реакцию – будет удивление, шок, недоумение, возможно, негодование, или спокойное согласие? И он сможет это принять, как он принял наши с Ником отношения. В столовой мягкое боковое освещение, верхний свет приглушен, На столе кремовая скатерть из плотной тяжелой ткани, белоснежный фарфор, сверкающий хрусталь. Все чинно и изящно. Из центра ненавязчиво льется легкая музыка. Я стою на террасе – курю. Сегодня Мила ночует у подруги, Андрей отвез ее еще утром. На Лите будет то длинное черное коктейльное платье, которое я преподнес ей на последний день рождения. Андрей в светло-сером костюме. Он нервничает, сквозь окна мне видно, как он меряет шагами столовую. На улице хорошо, сладковатый дым сигарет смешивается с запахом садовых цветов и травы. Солнце уже утратило свою ослепительную яркость, окрасив край горизонта красно-желтым. Тихо. Где-то вдалеке изредка шумят авто. Слышу характерное фырканье такси. Спускаюсь с террасы и иду к калитке. - Кира, дорогая, - открываю дверцу с неподдельной улыбкой. Я действительно рад ей. Легкое недоумение и удивление быстро сменяются ответной улыбкой. Помогаю вылезти из кэба. - Тебе следовало заказать что-нибудь приличное, а не этот драндулет, ужасно же трясет. С легким смешком в мою сторону она отдает деньги водителю, оставляя щедрые чаевые. - Вот так встреча, - легкий поцелуй в щеку. - Ну просто никуда от тебя не деться, Ромка! - в глазах блестит радость. - Ну, разве я мог пропустить такое шоу, - самодовольная ухмылка, и ее взгляд становится подозрительным. Загадочно молчу и - ладонь на ее пояснице - легонько подталкиваю в сторону дома. - Ник не говорил, что ты улетел в Лондон по делам. Просто сказал, что решил отдохнуть. И я не знала, что вы уже сотрудничаете с этой фирмой. Темните вы, Роман Дмитриевич. - Ну что, Вы, Кира Юрьевна, как можно, - смеюсь. У нее не возникает и мыслей об Андрее. Для нее он давно пройденный этап. - Я тут, можно сказать, случайно. Но решил не упускать случая тебя повидать. Она резко останавливается, довольно ощутимо сжимает мое предплечье. Поворачиваюсь. Она смотрит на меня в упор; взгляд изучающий, испытывающий. - Андрей? – одно слово, сказанное спокойным, глухим голосом. Кивок. Секунду ничего не происходит. Она словно не понимает, не воспринимает меня. А потом начинает смеяться. Нервным заливистым смехом. - Правду говорят, мир тесен, - на выдохе, между смешками. И я широко улыбаюсь. Потому что это та реакция, которой я не ожидал, но которой был искренне рад. Потому что это Кира, потому что она сейчас со мной смеется над своим прошлым, смеется над болью и над собой. И я могу смеяться вместе с ней. Так, как когда-то давно смеялся с ним. Мы поднимаемся на террасу. Андрей открывает дверь и замирает. Да, Андрюш, она по-прежнему неотразима. - Кира Юрьевна, - слова даются ему с трудом, но на помощь приходит Лита. Она очаровательна в этом платье и с собранными волосами. Кира улыбается им обоим, открыто и приветливо. За ужином говорят о мелочах, но не только о погоде. Кира рассказывает о столице. Все как всегда - Москва и ее неописуемые пробки. Все только хуже и хуже год от года. Андрей смеется. Я говорил ему о том же, когда прилетел. Столичные пробки – как камень на шее у каждого, кто хоть раз садился за руль. - Нам надо будет с тобой рвануть в Европу на машинах, Кирюш, - смеюсь. Она улыбается. - Обязательно, Ром, обязательно. На десерт карамельный пудинг с шоколадным соусом и чай. Традиционный крепкий черный чай с молоком. А я бы не отказался от чашки крепкого кофе, и Кира тоже, я уверен. Когда мы научились так понимать друг друга, без лишних слов? Наверно, когда оба потеряли Андрея. Сейчас она смотрит на него так же, как и я, с отстраненным спокойствием и чуть легким любопытством, и с недоумением, говоря себе: а ведь когда-то я его любила. Мы очень похожи, но еще сильнее отличаемся друг от друга. После ужина Лита и Кира уходят в кабинет. Завтра подписание договора, и им надо обсудить последние детали. Андрей провожает их долгим взглядом. - Она изменилась, - голос тихий. - Немного. - Другая. - Мы все стали другими, Андрей. Мы слишком часто наступали на грабли, и они слишком часто били нас по голове, но мы научились уворачиваться, Андрей. Уворачиваться, но не избегать новых. А ты решил все начать с чистого листа. Возможно, тебе повезло больше. Возможно – нам. Я иду на веранду. Курить. Я вернусь в Москву с Кирой. Вернусь к показу новой коллекции, вернусь, чтобы понаблюдать, как Ник грызется с Катей из-за фуршета в ресторане Мармеладова. Чтобы потом выслушивать его ворчание. Достаю мобильник, телефон набираю не глядя, по памяти. Считаю гудки и улыбаюсь, слыша его уставший голос. - Да… - Я вернусь? – вот так сразу и в лоб. Молчание. - Разве я могу тебе помешать? – слышу ухмылку. - Нет, это же я! – смеюсь. - Я возвращаюсь в Москву с Кирой. - До встречи. - Ник... – жду. - Да? - Не отпускай меня больше, ладно? И снова тишина. Театральный наигранный вздох. - Я попробую, но черт тебя знает. Все еще смеясь, тянусь за портсигаром. Он не отпустит, я уверен в этом. Больше не отпустит.