В другой жизни

Машина стоит в пробке, продвигаясь на сантиметр в час, и ты прекрасно понимаешь, что шансы приехать на премьеру вовремя если и не равны нулю, то стремятся к этому. Пятая премьера за три месяца – и ни на одну из них ты не успела. Шаталин уже смотрит косо. А ты даже себе боишься признаться, что тебе плевать. И когда так изменилось твое отношение ко всему, кто знает? Ты не обратила внимания в самом начале. А потом уже поздно было что-либо менять. Впрочем, никто ничего не заметил. Ты вела себя как обычно, привычка – великая сила, к тому же в душе ты всегда была актрисой. Не звездой, конечно, потому что в этом случае ты демонстрировала бы свое мастерство на сцене, а не в доме Шаталина. Ты по-прежнему язвила Константину, но теперь это было похоже на игру: кто кого сильнее доведет. Чаще побеждал он. Талант не пропьешь, и ревность ты изображала замечательно, правда, никто не знал ее истинной причины. Ты путала имена детей, но ради забавы, а не потому, что действительно не могла их запомнить. Ты ругалась с Викой. Этой необразованной, наглой, сумасбродной выскочкой. И после каждой перепалки пыталась найти повод для новой. Изо дня в день. Ты никогда бы не сказала этого вслух, но жизнь до ее появления в доме Шаталиных была до невозможности скучной. Часы на панели равнодушно показывают восемь. Ты опоздала. Черт с ним. Мысли привычно возвращаются к взбалмошной няне. К Вике. Улыбаешься сама себе. Уже не няне. Свадьбу сыграли полгода назад, теперь она уже не Прутковская, а Шаталина. Радость для всех, кроме тебя. Вспоминаешь язвительный комментарий сообщившего о дате свадьбы Константина: - Этот день Вы отметите черным в календаре, да, Жанна Аркадьевна? И свое жалкое подобие улыбки в ответ: - С первого дня знакомства с Вами, Константин, все дни в моем календаре черные. Тогда по разным углам вас разогнала вернувшаяся с примерки Вика. Она вся просто сияла и выглядела еще прекраснее, если такое возможно. Тогда же, спровадив дворецкого за кофе, она попросила тебя быть подружкой невесты. Ты помнишь, в какой ступор впала. А отупевшее выражение лица – ты не сомневаешься, что оно таким было – вызвало у нее смех. - Почему? У тебя же есть подружка, эта твоя, как ее там? Длинная такая... – пытаясь вспомнить, ты делаешь несколько кругов вокруг дивана в гостиной. - А я хочу, чтобы это были Вы, Жанна Аркадьевна, - в ее взгляде и улыбке таится какая-то загадка. Ты поднимаешь голову, смотришь на нее и просто киваешь. Она вскакивает – в глазах от ее цветастой кофты рябит – и обнимает тебя. Ты гораздо выше, и это позволяет тебе уткнуться ей в макушку, в копну черных волос. Смешанный с ароматом духов запах шампуня дурманит похлеще виски. Наконец, с опозданием на сорок минут, ты подъезжаешь к театру. Парковки не найти. Ругаешься тихо под нос. Ближайшая улица перекрыта – дорогу ремонтируют. Как всегда очень вовремя. Начинаешь рычать. Разворачиваешься. Возвращаешься назад. Находишь дырку между двумя «мерсами». Втискиваешься, оставляя с обеих сторон буквально несколько сантиметров. Ты-то выберешься, а как они будут залезать, тебя не касается. Злорадно усмехаешься, закрываешь машину и идешь к театру. Ты замечаешь ее сразу же. Она стоит на ступеньках и курит. Она начала курить через месяц после свадьбы. Как-то за утренним кофе ты спросила – почему? Она лишь отмахнулась, и тут же раздался раздраженный голос Шаталина. Вика затянулась, медленно выдохнула и закрыла глаза, массируя виски свободной рукой. Супружеская жизнь оказалась не для нее. Впрочем, тебе это было ясно с самого начала. Она всегда так хотела выйти замуж, только и мечтала об этом, но каждый раз, когда опасность отправиться под венец становилась слишком реальной, она делала все возможное, чтобы выкрутиться, сама этого не осознавая. - Неужели мюзикл такой паршивый? – подходишь к ней. Она качает головой. - Они все на одно лицо. Постоянно кто-то что-то воет. - Так это же мюзикл, - достаешь свои сигареты. - Спасибо, что не опера! – видя, как ты старательно ищешь зажигалку, протягивает тебе свою. Закуриваешь. - Надо сходить хоть на второй акт, - говоришь задумчиво сама себе. Она опять качает головой. - Да ну его, - долго смотрит на тебя, словно пытается подобрать слова. Тебе становится не по себе. - Что-то не так? Опять петрушка в зубах? Обе смеетесь. - Может быть... – на секунду-другую она замолкает, внимательно изучая носки своих ботинок, ты тоже опускаешь взгляд вниз. Черные осенние ботинки с тупым носком, грязные разводы на коже. - А я ведь только их почистила, перед выходом, - с вздохом произносит она. Ты улыбаешься. - Может быть, выпьем кофе? Я пока шла, видела какую-то кафешку... – обе одновременно поднимаете головы и смотрите друг на друга. - Иногда у Вас бывают прозрения, Жанна Аркадьевна! - восклицает она. Идете вдвоем, почти соприкасаясь рукавами. Ты пытаешься набраться смелости, чтобы взять ее под руку. Она опережает тебя, и опять голову дурманит странная смесь из ее духов и шампуня. Карамель и зеленый чай, дикая, но запоминающаяся и ей одной присущая комбинация. Заходите в кафе. Ты пьешь кофе, она – апельсиновый сок. Молчите. Разговоры ни о чем, чтобы скоротать время, вам не нужны. Их и так было слишком много за время вашего знакомства. Теперь вам стали дороги тишина и простое присутствие друг друга. А потом, после очередной чашки «Американо», ты начинаешь говорить. Она слушает... кто бы мог подумать, что она умеет. И время пролетает слишком быстро. Вы уходите, когда официантка вежливо сообщает, что они закрываются. На часах половина одиннадцатого. Дождь на улице напоминает, что наступила осень. - Я хочу уволиться, - говоришь ты. - Почему? - она греет руку в кармане твоего плаща. - Нет смысла оставаться. До жены Шаталина меня не повысят, - смеешься. - А хочется? – опускает голову тебе на плечо, медленно идете рядом. Дождь не помеха. - Да нет… - И правильно, - она останавливается, тебе тоже приходится. - Я поцеловала бы тебя, если б могла, - в ее темных глазах вместо привычного задора ты видишь грусть. - Но не можешь? - Нет. Ты не спрашиваешь почему. Стоишь. Она шагает и тянет тебя за собой. - Тогда я буду ждать, когда сможешь. - В другой жизни, - в голосе слышится улыбка. - Тогда буду ждать ее. - Другую жизнь? - Да.