Алиби

Пытаясь унять дрожь, Эйчи сцепил пальцы в замок. Облокотился на руль, чувствуя тяжесть во всём теле. Свет удалённых уличных фонарей разделял улицу на две части. Эйчи не мог отделаться от мысли, что из темноты за ним наблюдают сотни глаз. И они видели всё, что он сделал. – Гадство, – сквозь зубы процедил Эйчи. Бросив взгляд на неподвижное тело на соседнем кресле, он зашипел от злости. – Ублюдок, – выплюнул с ненавистью. В ушах всё ещё звучали обидные, оскорбительные слова, каждое произнесенное с презрением, зло и раздражённо. Рейджинг отзывался о сыне и его группе, как о кучке убогих бездарностей. Говорил так, словно не Эйчи сидел с ним рядом. А даже если и он, отец воспринимал сына исключительно как пустое место. Убыточное предприятие, продолжать вкладывать деньги в которое нет никакого смысла. Шлюха, какой была и его мать. Эйчи не мог вспомнить, как его терпение дало трещину и, сорвавшись, он набросился на отца. Сопротивляясь, Рейджинг ударил Эйчи по лицу, задев его часами. Но это всё, на что его хватило. Эйчи вцепился в глотку Рейджинга длинными пальцами, нависнув над ним, всем весом вжимая в кресло и не давая возможности сопротивляться. Тёмные очки слетели с холёного болезненно побагровевшего лица. Широко открыв рот и выкатив глаза, Рейджинг отчаянно силился вздохнуть. Даже когда тело отца перестало дёргаться, Эйчи всё ещё чувствовал бешено стучащий под пальцами пульс. Хриплое дыхание оборвалось. Вместе с ним исчезли и все прочие звуки. Эйчи словно оглох и без сил облокотился на спинку водительского кресла. Саднящая ссадина, пересекающая щёку, пульсируя, жгла огнём. Эйчи хотелось разодрать себе лицо ногтями, лишь бы стереть полученное клеймо. Темнота и царящая вокруг тишина лишали Эйчи последних крох спокойствия. Дрожащими пальцами он повернул ключ в замке зажигания. Было около одиннадцати вечера, когда он остановился на стоянке возле круглосуточного магазина на окраине города. Собравшись с мыслями, Эйчи достал из внутреннего кармана куртки телефон. Слушая долгие телефонные гудки, Эйчи отстукивал по рулю нервный ритм. Вдруг раздавшийся в трубке голос заставил его вздрогнуть. Спокойный, невозмутимый, отстранённый – голос Киры всегда таким был. – Да, слушаю. – Это я, – глухо произнёс Эйчи, словно напоминая о том самому себе. Собственный голос показался чужим, неприятным. Оглянувшись на тело отца, Эйчи сумел выдохнуть в трубку одно единственное слово: – Приезжай. Несколько секунд потрескивающей тишины и ответ: – Скоро буду. Кира появился через полчаса, тихо постучал по стеклу, привлекая внимание Эйчи. Вздрогнув от неожиданности, тот выругался и вышел из машины. Ничто в облике Киры не выдавало его беспокойства. Он, идеально собранный и застёгнутый на все пуговицы, выглядел как обычно, так словно неожиданный поздний звонок не произвёл на него никакого впечатления. Эйчи почувствовал себя уязвлённым, спокойный вид напарника выводил из себя. – У меня труп в машине, – сообщил он, пристально вглядываясь в лицо Киры, силясь высмотреть на нём тень хоть какой-нибудь эмоции. Его брови чуть дрогнули – вот и всё. – Я поведу, – сказал Кира, мягко оттесняя Эйчи в сторону. Ярость заставила Эйчи зарычать и схватить Киру за лацканы пиджака. Он прижал его к капоту машины и, приблизившись, зло зашептал в лицо: – Ты хоть понял, что я сказал? Я убил человека! Кира спокойно смотрел на Эйчи, ни один мускул на его лице не дрогнул. – Я поведу, – повторил он. – Ты не в себе. Эйчи цыкнул языком, невольно разжимая пальцы. Кира занял водительское сиденье, лишь краем глаза взглянув на тело Рейджинга. Он пристегнул его ремнём безопасности, не глядя в застывшее лицо. Эйчи уселся сзади, облокотившись о дверь. – Отвезём тело подальше от города, – сказал Кира, заводя машину. Эйчи заметил его взгляд в зеркале заднего вида, кивнул. Кира вёл машину молча, внимательно следя за дорогой. Лишь раз отвлёкся, остановившись на светофоре. Он включил радио, долго крутил головку приёмника, прислушиваясь. Голоса исполнителей и радиоведущих сменяли друг друга, превращаясь в монотонный гул. Эйчи не нашёл в себе силы прикрикнуть на Киру. В конце концов, тот угомонился, выбрав станцию. Сквозь мутную пелену сна, Эйчи услышал голос Боба Дилана. «Больной ублюдок, – подумал он, не сдержав усмешки. Глядя в зеркало, он следил за глазами Киры. – И я больной ублюдок. И с нами – мёртвый ублюдок. Конченый выродок. Мразь…» Проговаривая эти слова про себя, Эйчи не заметил, как стал бормотать вслух. Посмеиваясь. И глотая слёзы. Эйчи не следил ни за временем, ни за дорогой. Когда машина остановилась, он, убаюканный движением и темнотой, увидел лишь, как свет фар выхватил из черноты силуэты деревьев, густых низких кустарников. «Вот мы и прибыли, отец. Это ворота Рая», – отстраненно подумал Эйчи. Кира выключил проигрыватель. – Дальше не проехать, – сказал он. Он говорил тихо, даже тише чем обычно. И это единственное, что выдавало его усталость. – Насколько я помню, впереди есть овраг, скинем тело туда. «Откуда ты знаешь?» – хотелось бы Эйчи спросить, но никаких сил на праздные вопросы не осталось. В конце концов, кому как ни ему, Сумераги Кире, пресвятому апостолу с японской пропиской, было знать, куда следует отправлять мёртвых. Эйчи саркастично хмыкнул, оглядываясь. – Мы сможем дойти? Ни черта же не видно. – Фонарика у тебя нет? – Только на телефоне. – Хватит и света фар, думаю. Здесь недалеко. Кира включил свет в салоне. Эйчи болезненно сощурился. – Нужно снять с него всё ценное, – услышал он голос Киры. Сумераги бесстрастно разглядывал мертвеца, словно оценивая на глаз куриную требуху, которой любил кормить своего кота. Праздное выражение его лица, вероятно, ничто не могло изменить. – Думаешь, можно обставить всё как убийство при ограблении? – спросил Эйчи, невольно усмехнувшись. – М-м, – неопределённо отозвался Кира, присматриваясь к следам на шее Рейджинга. Словно в забытьи озвучив свои мысли, он произнёс: – Лучше было использовать ремень… – Что? – Эйчи, и без того близкий к истерике, нервно хохотнул. Кира, бросив в сторону напарника быстрый взгляд, вышел из машины. Обойдя её, он открыл дверь со стороны Рейджинга. Застыв, Эйчи наблюдал, как Кира стягивает ремень безопасности вокруг шеи мертвеца. – П-постой, что ты..! Эйчи выскочил из машины. Но подскочив к Кире, он лишь услышал хруст шейных позвонков. Зажмурившись, Эйчи упал на колени. Его едва не вырвало, но он заставил горло сжаться, задержав дыхание. На мгновение он почувствовал себя таким же мертвецом. Кира, безучастный, стоял над ним. Свет, льющийся из салона автомобиля, освещал его фигуру, но делал неразличимым выражение лица. «Хоть слово… Скажи хоть одно слово, я и тебя убью!» Но словно зная о мыслях Эйчи, Кира молчал. Он снял с Рейджинга шляпу, меховую накидку, бросил вещи на землю. С методичной последовательностью он стягивал с пальцев многочисленные тяжёлые кольца, перстни, цепи и подвески с шеи. Из карманов достал документы, бумажник, телефон. «Так нужно, – говорил он, обращаясь к Эйчи, не глядя в его сторону. – Ты же понимаешь, так нужно». Эйчи вздохнул, с трудом поднявшись на дрожащих ногах. – Одежду нужно сжечь. И все эти бумажки тоже. Сим-карту сломать, – произнёс он, всё ещё борясь с тошнотой. Кира кивнул. – А телефон и драгоценности… – Если продадим, привлечём ненужное внимание. – Просто выбросить? – М-м, – согласно промычал Кира и обернулся, посмотрев в глаза Эйчи. – Как мусор. Эйчи сглотнул. На одно единственное мгновение ему показалось, что мусором Кира называл вовсе не вещи. – Так будет лучше, – пояснил Кира. – Если случайный бродяга, копающийся в мусорных баках, что-то и найдёт, он может стать подозреваемым. При неудачном столкновении с полицией. – Чёрт, – выругался Эйчи, давясь смехом. – Ты и правда больной. – От кого бы я это слышал, – хмыкнул Кира. Впервые в его голосе промелькнуло что-то наподобие насмешки. Эйчи хохотнул. Он чувствовал на себе пристальный взгляд напарника, мысленно стараясь успокоить себя и быть готовым к любым вопросам. Но он знал, что Кира не станет спрашивать, только не сейчас. Кира поможет. Не бросит. Кира – то, что ему нужно. «Ангел-хранитель по вызову, мать его, быстрого реагирования». Кира поставил машину на ручной тормоз и включил дальний свет фар. Подхватив Рейджинга под руки с двух сторон, словно бессознательного пьяницу, Эйчи и Кира потащили его через кусты. Свет от телефона был слабым, больше мешая, чем помогая рассмотреть дорогу. Но Кира оказался прав. Бурно заросший овраг, выделяющийся на фоне ночной темноты леса ещё большей чернотой, был рядом. Свет от фар обрывался в шаге от него, чётко выделяя границу, которую не стоило перешагивать. …Сотни глаз следили за ними из темноты. Это были безумно вытаращенные глаза задыхающегося старика. Эйчи покачнулся. Кира украдкой посмотрел на него, но ничего не сказал. Опустив тело на землю, они столкнули его вниз. Грузное тело Рейджинга сгинуло во мраке, с громким треском разламывая ветки. Эйчи не хотел думать о том, в каком виде будет тело, когда его обнаружат. Если обнаружат. С переломанными конечностями, ободранным лицом, заляпанного кровью и грязью. Получив по сто ударов плетью за каждый грех. Таким он предстанет перед Небесными Вратами. Стая ночных птиц, напуганная, с криком поднялась в небо. Эйчи вдруг ощутил леденящий осенний холод. Стоя на краю обрыва, он обнял себя за плечи, стремясь сохранить покидающее его тепло. Пульсирующая же боль в шраме на щеке усилилась. Эйчи вздрогнул, почувствовав прикосновение холодных пальцев. «Интересно, – отстранено подумал он, – у него всегда такие холодные руки?» – Болит? – голос Киры, казалось, мог заглушить ветер. Эйчи поморщился, не ответил. – Пойдём, – сказал лишь, повернувшись спиной к обрыву. Дальний свет ослепил, и Эйчи оступился, едва не упав. Кира был рядом, придержал за плечи и убрал руки, прежде чем Эйчи обратил на них внимание. Вернувшись к машине, они собрали вещи Рейджинга в кучу, подложив пару сухих веток, и подожгли. Эйчи сел прямо на землю, прижавшись спиной к капоту машины. Кира присел на переднее сидение, сложив руки на коленях. Отблеск пламени делал его глаза более живыми. Эйчи это понравилось. – Готов поспорить, что Наги предложил бы сжечь старика. «Пылающий Отори» – следует соответствовать, – проговорил Эйчи. Язык не слушался, словно одеревенев. Слова давались с трудом. Вымученный смешок резанул по ушам. Вид разгорающегося племени его вовсе не успокаивал. Кира ничего не ответил. Эйчи и не ждал. Ему самому хотелось всё рассказать, выговориться, не держать в себе. Пусть Кира не просит объяснений, Эйчи было нужно, чтобы хотя бы он верил ему. – Ты же понимаешь, я не мог больше этого терпеть. Я слишком долго следовал его условиям, жил под его диктовку. Я… не жалею. Не жалею, что убил собственного отца. Такая смерть… Он не заслужил другой. – Не нужно. Не говори, если тяжело, – прошептал Кира. Эйчи с досадой бросил на него измученный взгляд. «Благодетель нашёлся», – фыркнул он. Но только покачал головой, не сумев более выговорить ни слова. – Нам нужно вернуться до рассвета. Будет сложно сделать вид, что тебе ничего неизвестно. Следует подумать об алиби. Спокойно перечисляющий все пункты, Кира не отрываясь смотрел на огонь. Тон его голоса успокаивал Эйчи. Слушать его было приятно. Эйчи бы хотелось, чтобы он продолжал говорить, говорить – не важно что – достаточно просто слышать голос. Эйчи вздохнул, поднявшись. Кира расценил это как знак, выражающий готовность отправиться назад. Он встал и столкнулся с напарником. Поднял на него взгляд. Усталый. Не имея больше сил утаивать свои эмоции, он не скрыл и своего удивления. Эйчи был слишком близко, всем телом прижавшись к нему. – Будь моим алиби, – произнёс Эйчи без улыбки. И протянул руки, чтобы обхватить лицо Киры, притянуть его к себе. Поцеловать глубоко и жадно, разделяя с ним всё самое личное, все эмоции и желания, ничего не утаивая. Они сообщники. И у них нет тайн друг перед другом. Поверят ли им, если они скажут, что каждую ночь отпевают мёртвых, сгинувших за Небесными Вратами? Алиби не хуже прочих.