Голос

Если бы не блики света на полу, я бы подумал, что сплю. Я бы подумал всё, что угодно, я бы убедил себя в том, что сплю; я бы уснул. Всё, что угодно, если бы в ту же секунду не услышал голос. Низкий, бархатный голос. Я прикрыл веки. Он был как будто близко, но в тоже время далеко, как эхо. Секундное замешательство и бархат прошёлся невесомо по мочке уха. Он говорил шёпотом, в самое ухо. Что он говорил, кто он, где я. Эти вопросы волновали меня в последнюю очередь. В первую — меня охватывало чувство дежавю́. Где-то это уже было. Надо только вспомнить – где? Тот же самый голос, та же атмосфера, хм, защищённости? Откуда взялось это чувство, оно ужасно противоестественно, оно неправильно до кончиков пальцев, но оно правдиво. Голос действовал на меня, как наркотик. Он притуплял ощущения страха, даря спокойствие, тепло. Гладил бархатом, казалось, изнутри. Пронизывал каждую клеточку тела этот до боли знакомый тембр. Я знал этого человека? Знаю? А может, узнаю прямо сейчас. Голос что-то нашёптывал, долго, нежно, напористо. Не мог разобрать слов, я мог разобрать только диапазон шёлкового звука. Только сейчас в голову пришла мысль — почему я не пробую пошевелиться, не открываю глаза? Я в заложниках? В опасности? Меня будут пытать? А может прямо сейчас на мне ставят опыты? Хех, бред. Улыбнулся сам себе, попробовал приблизиться к голосу. Но только я повернулся к источнику звука, как он тут же исчез. Просто растворился, мурашками пробежавшись по напряжённому телу. И тут я сосредоточил внимание на своём теле. Руки свободны, это странно, не могу пошевелить ногами, кажется, они привязаны. Я сижу. Я уверен, что сижу. На стуле, офисном, со спинкой; он обит тканью, руки лежат на подлокотниках. Смотрю на свои руки и не вижу их, шевелю большим пальцем, поглаживая подлокотник. Приятная на ощупь ткань. Всё в этом месте такое приятное. Почему? Ответ мне не известен. И, кажется, никогда известным не будет.

Я не расстроился.

Замер, перестал даже дышать. Вот он, голос. Он снова где-то рядом. Справа, что-то шепчет, увеличивая громкость. Подходит совсем близко, силюсь рассмотреть — безрезультатно. Голос манит к себе. Он говорит так мелодично, что хочется встать, и идти к нему. Но вставать никто не разрешал. Дыхание щекочет шею. Неужели это он? И он живой! Мышцы пресса усиленно сокращаются, грудная клетка выдавливает весь воздух. Голос тихо и мелодично посмеивается. Издевается? Нет, он не станет. Я знаю это. Пытаюсь вспомнить — что дальше? Дальше всегда одно и то же. Да-да, именно… вот это… Голос доносится сзади, уверенно ерошит дыханием волосы на макушке, вызывая мурашки по позвоночнику. Холодные руки ложатся мне на грудь, Голос приобнимает меня, убеждая в своей человеческой сущности. Поворачиваю голову вправо, закрываю глаза, знаю, что будет дальше. Холодные, мягкие губы целуют в шею, услужливо мною подставленную. Я начинаю понимать звуки, слова. Губы касаются скулы, мочки уха, Голос тяжело дышит. Последние слова: «Останься… со мной… не просыпайся, я знаю, ты не хочешь…не просыпайся…» Я постепенно рассматриваю черты лица, очертания рук проявляются всё чётче, я уже готов увидеть его… Яркая вспышка света — пронзительный визг. Кого-то убивают? Резко открываю глаза и сажусь. Нет, не убивают. На столе гнусно пищит будильник, норовит сползти со стола и разбиться, огорчив и укорив хозяина за неспешность. Сбросив остатки ночного сумбура, Я встаю с постели. Сладко потягиваюсь, мысли устремляются вереницами на кухню и уже готовят кофе. Я почти чувствую его манящий, горьковатый запах. Выключаю будильник, сетуя на весь белый свет. Вставать на работу в 6 утра — это рабство, не иначе. На кухне царит беспорядочный порядок — мой личный порядок. Ставлю чайник, щурюсь, смотря в окно. Солнце показывается на горизонте, окрашивая лучами небо в нежно-розовый цвет. Улыбаюсь, восхищаясь красотами природы. Щелчок, и чайник готов к каждодневному кофе. Всё сегодня идёт по плану. Я доволен. Завтрак проходит удачно, не рассыпан сахар, не разлит кипяток. Ароматный кофе стоит на столе, к нему присоединяются бутерброды, сделанные на скорую руку. Всё это отправляется в мои глубины, превращается в бодрость и хорошее настроение. И только где-то в подсознании трепещет бархатный, нежный голос, холодные руки сжимаются в кулаки и обессилено свисают, бархат подрагивает, словно угасающая свеча и, испустив последние мелодичные звуки, растворяется в суете серых дней.

Голос ждёт, Голос надеется, что именно сегодня он не бросит, он пожалеет, он согреет…