Начало. Сайлент Хилл.

Начало. Сайлент Хилл. Она спала. Достаточно чутко, чтобы проснуться от зазвонившего неподалеку от нее телефона. Мурашки пустились наперегонки вдоль ее спины, чтобы собраться всем вместе на ее бедрах и устроить там бурную вечерину. Эти ощущения нравились ей, но одновременно и бесили. Почему именно бедра? Это смешно. Тем временем телефон, кровоточащий заглавной темой «Ганнибала», умолк. Кто-то ответил на звонок. Девушка. Ее заботило не это. Эта музыка, она не слышала ее давно, но ощущения, которые мелодия дарит, были все теми же. Нереальность происходящего, жуткая и жестокая красота, эстетика смерти. Все это было больше чем, она могла вынести. Все это затопило ее сонный разум. Ее парализовало. Она задохнулась. И повернулась в сторону говорящей. Та увидела, что разбудила ее. Наскоро закончив разговор, она поспешила извиниться: — Прости, что разбудила тебя. Я не хотела… — Ничего страшного. Ты.. любишь «Ганнибала»? — Я? Да, — улыбнулась нарушительница спокойствия. – А, что, и ты тоже? .. — Без ума от него, честно говоря… — Без ума от кого? — вклинился в разговор ее знакомый. Она не видела, как он пришел. Он всегда появлялся из ниоткуда, словно черт из табакерки. Впрочем, рада ему она была примерно столько же. Он был одним из Них. Всех тех, которые безумно раздражали ее. Обычных повседневных людей, которые так часто заставляли ее сжимать зубы из-за раздражения настолько, то они начинали болеть. Вот и теперь она предчувствовала, что придется пуститься в пространные, запутанные, бесполезные объяснения об этом сериале. Она кинула взгляд на свою собеседницу и поймала ответный взгляд, полный понимания и раздражения, которое та пыталась подавить. Безуспешно, отметила она. Его никогда не скрыть до конца. Из таких мелочей и строится непробиваемая прозрачная стена между ней и Ними. Но теперь, эта девушка… то, как она посмотрела… Дала ей понять, что та не одна. И у нее словно выросли крылья за спиной, она выпрямила спину, вздернула голову в своей излюбленной манере. Вот этот момент, сказать, что думаешь на самом деле, а он пусть потом сам понимает, как хочет. Плевать. Сколько можно прогибаться. Впрочем, подобные светлые мысли приходили в ее голову редко, по большому принуждению либо из-за слишком сильного давления. Она обернулась к нему и начала: — От «Ганнибала». Это сериал.  — О чем? — О Ганнибале. Ганнибале Лектере — психиатре, эстете, убийце, шеф-поваре, каннибале — и Уилле Грэме. Потном экстраполяторе Уилле, страстном собачнике и просто неудачнике, который никак не мог решиться. — Решиться? На что? — он пытался переварить услышанное, сказанное сумбурно, болезненно страстно и неприкрыто высокомерно. — Посмотри, и узнаешь. Он, правда, достоин того, чтобы посмотреть его. — Что ж, звучит убедительно. А сколько там сезонов? — Три. — Еще снимают? — Нет. Его отменили. Низкие рейтинги. — Даа… Печально, но такое случается… — Его закрыли не из-за низких рейтингов. Рейтинги не причина, а последствие. Причина же — слишком скандально для пуританской Америки. Его губы расплылись в широкой улыбке, а в глазах зажегся такой огонек, который сигналит всем, кто только способен его разглядеть, мол «Сейчас я так остроумно шуткану, ты упадешь! Какой же я красавчик, сам себя бы расцеловал!»: — Скандально для Америки?! — воскликнул он. — Так Америка только тем и живет, что скандалом. Хочешь заявить о себе миру? Проосто оскандалься на всю страну! ..  — Не тот тип скандала. Его улыбка приутухла, когда она оборвала его на полуслове. А ведь только собирался рассказать кучу пикантных и смешных сплетен. И делать все то, что делают в этом случае парни, когда они лезут из кожи вон, чтобы впечатлить цыпочек. — Да шоу, мягко говоря, скандальное, — Вторая девушка поддержала ее, тоже вступив в разговор, — для благочестивых отцов семейств и их женушек с куриными мозгами это было, видимо, слишком.  — Это было не столько слишком даже, сколько впустую. Этот сериал — элитарен. Не все могут его понять, тем более оценить.  — Согласна. Этот сериал —, а более китчевой фигни, чем сериал, придумать сложно, — явно не был рассчитан на то, чтобы смотреться за ужином в кругу семьи. — Да к тому же и производство американское. Не хочу ничего плохого говорить об американских зрителях, в среднем, думаю, они ничем не умнее и не глупее, чем другие потребители ТВ-программ, но, думаю, если основная аудитория была из Европы, сериал не приказал бы долго жить. В Европе все же не в пример легче и с пониманием относятся ко всякого рода жутким историям. Америка же видела лишь то, что лежит на поверхности: кишки, мясо, расчелененка, в общем, мерзость и блевотина всей погани земной, — при этих словах он изменился в лице, и меж бровей залегла озадаченная складка, потому что ее голос снова налился той странной страстью и затрепетал от сдерживаемой ярости.  — И что же вся эта блевотина, по-твоему, должна означать? Ответила ему другая: — Ничего. Блевотина — это просто блевотина. Да и не было ее там, это просто фигура речи. Суть в том — что сериал стоит особняком, он уникален благодаря своей элитарности. Именно убийство, как произведение искусства; эстетика преподношения блюда из человечины как некоего изысканного чуда, манны небесной; глубокая психологичность, с которой были отражены переживания, эмоциональные искания, терзания, боль не только протагонистов, но и антагонистов — особенно антагонистов! — все это должно было сыграть на популяризацию сериала среди аудитории, приобщить ее, таким образом, к прекрасному. Но именно эта элитарность и сгубила в итоге сериал. - Да, — согласилась она. — Мало кто оценил «Ганнибала» по достоинству. И я не говорю, сейчас о тех, кто просто был рад поглазеть на отвратительные ужасы, уверена, и такие тоже нашлись. А все потому, что этот сериал обращается к самым неизведанным и темным глубинам наших душ, самым страшным инстинктам. Те, кто его смотрел, наверно, даже не догадывались, что и в них самих может быть такое. Ощущения не из приятных, должно быть. Не удивительно, поэтому, что он перестали его смотреть. Ведь сериалы созданы для того, чтобы окружать защитной стеной твою зону комфорта, а не вырывать тебя из нее самым беспардонным образом. - Хм. Сериал был неудобоваримым для этих слабаков? — недобро усмехнулась ее собеседница. — Из-за этого пострадали рейтинги. — И мы. — и Мы. Он стоял между ними, мучительно соображая, что бы ответить такого ну эту странную тираду, чтобы и в тему попасть, и не показаться поверхностным. У него не вышло. — Что ж, — вздохнул он, —, а вы, я смотрю, большие фанатки ужасов? Сжав в руке телефон, одна из них усмехнулась. Другая же словно просветлела, глаза смотрели невидяще, будто обращенные в прошлое к счастливому воспоминанию. Она обернулась к собеседнице, та заинтересованно дернула бровью.  — Кстати, когда ты сказал «ужасы» я внезапно вспомнила одно происшествие, — произнесла она, обращаясь совсем не к нему. — Я приезжала домой на праздники. В дороге, в автобусе, мне не спалось, я просто бессмысленно втыкала в окно, поэтому не сразу заметила густой туман. Если бы не редкие фонари вдоль обочины. Я бы совсем его не разглядела. Это было волшебно. — Она на мгновение прикрыла глаза в экстазе. — Вот едешь ты по давно знакомому маршруту. И вдруг находишь себя на пустынной дороге по пути в Сайлент Хилл. Ощущения непередаваемые! Мы добрались до автостанции. Я вышла, а город был пустынный (был очередной унылый вечер наших будней). И везде этот туман. Он не рассеялся, даже когда я когда я доехала до своей остановки. Я шла домой, очарованная им, вдыхая тяжелый от предвкушения воздух, сама переполненная им же. Казалось, оно вот-вот перельется через край, и я услышу сирену тревоги и мир вокруг меня, самая земля под моими ногами, мой дом и все дома вокруг начинают истлевать со скоростью бумаги и тут же таять в воздухе красноватым пеплом агонии. Преисподняя разверзнется, и… — Ты услышишь тяжелую поступь Пирамидоголового… — неожиданно перебила меня собеседница. Я посмотрела в ее глаза и увидела то же адское пламя, что горело и в моих воспоминаниях. — …Волочащего за собой своей неизменный огромный тесак, — я придвинулась ближе к ней. — Он схватит одного из тех редких бессмысленных прохожих, которые встречаются тебе по пути домой… — Одним точным движением… — Сдернет с него кожу… — Омыв тебя дождем из тучи мелких брызг его крови.. — Да вы обе ненормальные! — вскричал парень со злостью и ужасом в голосе, ошарашено переводя взгляд

***

с одной на другую, незаметно для себя подобравшихся ближе друг к другу, на расстояние вытянутой руки, и чувствуя ту подавляющую и недобрую силу, исходящую от них обеих, концентрирующуюся в их взглядах, притянутых друг к другу, в их напряженных позах. Не желая больше находиться рядом с источником того, чего он не понимал (и это его раздражало, хотя он даже себе в этом не признается), он развернулся и пошел прочь оттуда. Впрочем, стоило ему уйти, как чары, притянувшие их друг к другу, рассеялись, и, сморгнув, они недоуменно глядели в след быстро удаляющемуся парню. Они и сами не понимали, что только что произошло, кроме того, что было это очешуенно. — Я — Тики, — протянула она руку. — А я — Лора. Приятно познакомиться! — запихав телефон задний карман джинс, она ответила на рукопожатие.