Меня зовут Гарри

Меня зовут Гарри. Мне двадцать. Я курю на крыльце музея, посвященного Великой Войне и Великой Победе. Сегодня понедельник, двенадцать, только-только начался перерыв на ланч. Но музей работает. У него не бывает выходных. Сигарета тлеет в руке, и бело-серый пепел падает на мраморные ступени. Тут же откуда-то появляется железное создание с немыслимым числом конечностей, не замечая меня, убирает мусор и натирает до блеска лестницу. Проходящая мимо женщина смотрит неодобрительно, но понимая, что я никак не реагирую, качает головой и скрывается за поворотом. На другой стороне улицы останавливается автобус со школьниками. Шумная мелюзга высыпает на тротуар. По их черным мантиям и разноцветным галстукам можно с уверенностью сказать, что они из Хогвартса. Несмотря на неутешительные прогнозы, школа в войне выстояла. Даже то, что ушла магия (сохранилась только история: древние книги, волшебные палочки в музеях, реликвии да портреты) не повлияло – Хогвартс существует по-прежнему. Сколько воды утекло, а замок остался неизменным. Правда, я слышал, что очередной директор навел там свои порядки, но я сомневаюсь, что портрет одного древнего старика в его кабинете позволит ему хозяйничать. Молодая женщина, профессор, что-то кричит смеющейся шумной компании, еще недавно бывшей прилежными учениками. Наконец ей удаётся привлечь их внимание и представить встречающего группу гида. Десяток любопытных пар глаз обращены к пожилой женщине в круглых очках и зеленой мантии. Она начинает рассказ о музее: историю его создания, биографию основателя, бла-бла-бла, обычная вводная, невероятно нудная лекция. Говоря это, она поднимается по лестнице, и первокурсники гуськом следуют за ней. Рядом со мной она останавливается, профессор и дети смотрят с любопытством и опасением. Гид окидывает меня взглядом. С высоты её роста я, сидя на ступенях, кажусь лилипутом. Я улыбаюсь, туша недокуренную сигарету о белый мрамор. - Пойдешь? – спрашивает она, словно эта идея только-только пришла ей в голову. Я молчу, и только заметив ее нетерпение, киваю и поднимаюсь на ноги. - По правилам таких оборванцев пускать запрещено, - говорит она, обращаясь больше к группе, чем ко мне. Улыбка на моем лице становится шире. Мы входим в первый зал. Повсюду металл. Алюминиевые панели, металлическая плитка на полу. Гид начинает свой рассказ. Мы останавливаемся возле огромного полотна в темно-коричневой деревянной раме с позолотой. Так странно видеть что-то живое в этом мире металла и пластика. На картине зелёные поля, качающиеся под ветром деревья, голубое зеркало озера, в котором отражается солнце и Хогвартс. Картина поражает своим великолепием. Волна громкого шепота прокатывается по группе учеников. Профессор, продолжая мило улыбаться, шипит на них. Я стою в отдалении, вполуха слушая, как гид рассказывает о том, каким великим магом был создатель картины. Я тихо смеюсь. - Да, только он не мог наложить даже самого простейшего заклинания. Ну, кроме того, что блокирует память. Нет, Гилдерой Локхарт был просто никудышным волшебником, правда, из него получился очень неплохой художник, - я подхожу ближе к застывшей в изумлении группе. - Это одно из лучших изображений Хогвартса… - Гарри... – голос гида звучит угрожающе, и я с виноватой улыбкой вновь скрываюсь в тени колонны. Все-таки не я писал историю. А значит – не мне теперь говорить о ней. Хотя это несправедливо. Я знаю лучше. Но моя жизнь никогда не была справедлива. Мы идем дальше. Зал Героев. Вот рыжий юноша с девушкой с длинными каштановыми волосами. Они вдвоем улыбаются гиду, девушка приветливо кивает детям, подмигивает молодой женщине-профессору. Мои верные друзья. Я улыбаюсь. Боль давно прошла, тоска утихла, и грусти не осталось. Только воспоминания, греющие душу. Гид рассказывает истории вековой давности, давно ставшие легендами. Скучно. Несколько мальчишек считают так же, как я, незаметно отделяются от толпы слушателей и начинают самостоятельно рассматривать картины. Вот рядом еще один портрет: двое рыжеволосых мужчин, похожих друг на друга как две капли воды, на заднем плане – небольшой магазинчик; близнецы корчат рожи мальчуганам и смеются над их ошарашенными мордашками. Шутники. Как были ими при жизни, так и остались. Дальше – сидящий за столом в своем кабинете длиннобородый старец в пурпурной мантии. Его глаза блестят за полумесяцами очков. Он подмигивает мне и тянется за лимонной долькой. Я качаю головой и улыбаюсь ему. Мне знакомы все эти портреты. Эти и другие. И добродушный гигант на ступенях своей хижины, и высокая строгая женщина в остроконечной шляпе. «Минерва МакГонагалл, завуч школы магии и волшебства Хогвартс. Преподаватель Трансфигурации. Декан Гриффиндора», - гласит надпись под картиной. Она в своем классе, среди книг и разнообразных предметов, свитков и перьев. Здесь она на своем месте. Здесь, а не на поле боя, где я видел ее в последний раз. Когда так много всего осталось в прошлом, надеешься, что со временем одни воспоминания совсем вытеснят другие. Но это не так. Я все еще слишком отчетливо помню тот день. В учебниках истории его называют Днем Великой Победы. Странно мы понимаем слово «Великий». А вот портрет высокого мужчины с исхудавшим бледным лицом, одетого в потрепанную коричневую мантию с заплатами. Он сидит на траве, на берегу озера, сияющего в лучах восходящего солнца. Его взгляд обращен на запад, но, заслышав мои шаги, он оборачивается, и на его лице вновь сияет улыбка, глаза оживают, наполняясь радостью и счастьем. На следующей картине ночь. Высокое зимнее небо, висящий над верхушками деревьев Орион. И черный пес возле одинокого дерева. Я останавливаюсь неподалеку. Пес вскакивает с места и подбегает ко мне. Закрыв глаза, я представляю, как он прыгает на меня, сбивает с ног и облизывает мне лицо шершавым теплым языком, а потом со смехом превращается в человека. И мы лежим на снегу вдвоем и смотрим на небо. И я загадываю желание, заприметив падающую звезду. В этом зале не хватает одного портрета. И я иду дальше, проходя мимо учеников, которые теперь столпились возле изображения. Мальчик-Который-Выжил. Героический образ его знаком каждому первогодке; каждому ребенку с рождения рассказывают о национальном герое. Я останавливаюсь на секунду, смотрю на портрет поверх темных, светлых, рыжих голов. Юноша на ступенях Хогвартса: мантия расстегнута, галстук развязан, рубашка навыпуск, растрепанные волосы, круглые очки с обмотанной скотчем дужкой, палочка за поясом. Вот такой он герой. Я рад, что он изображен таким, каким и был, каким и остался, поправляю я себя, замечая свое отражение в металлической поверхности противоположной стены. - А почему он не двигается? – вдруг прерывает рассказ гида белобрысый мальчуган в первом ряду. - Дрей! – окрикивает его учительница. - Но, профессор Мелидра, почему все портреты живые, а этот нет? – не унимается он. - Может быть, художник просто не наложил заклинание, - предположила рыжеволосая девочка рядом. - Нет. Заклинание накладывается на холст и краски, которыми художник рисует. Но зачарованный портрет оживает только тогда, когда изображенный на нем человек умирает, - объясняет гид. Идемте дальше. - Но этого не может быть! – восклицает профессор Мелидра. - Если это так, то Гарри Поттеру сейчас должно быть больше двухсот пятидесяти лет! - Это ведь Гарри Поттер! – усмехаюсь я. Она подозрительно смотрит на меня. Я направляюсь в соседний зал, все еще чувствуя на себе ее косой взгляд. - Кто это? – спрашивает она у гида. - Гарри, - просто отвечает та, продолжая экскурсию. Я прохожу по коридору, минуя несколько залов и направляясь в самый дальний. Зеленая подсветка, неоновые надписи. На стене в нише в массивной раме черного дерева – портрет, ради которого я и остаюсь здесь, мозоля глаза гидам и надоедая туристам. На картине изображен кабинет, на заднем плане – полки, заставленными зельями. Дубовый стол, пергамент, перья, чернильница, колбочки и скляночки, вечно работающая горелка. Хозяина кабинета не видно. В глубине картины слышна возня, звон стекла. - Северус, - тихонько зову я. Мгновенно все затихает. Я слышу шаги, и вот он – такой, каким я его помню. Высокий, стройный, мантия словно сложенные крылья у ворона. Длинные чёрные волосы, оттеняющие бледное лицо. Острые черты, тонкие губы, нос с горбинкой, проницательные холодные глаза. - Привет. Новое зелье? – я сажусь на скамейку напротив картины. - Если бы ты меня не отвлекал, то я бы уже давно закончил свой эксперимент, - раздраженно говорит он. Но я лишь улыбаюсь. Его недовольство наигранно. Северус подходит ближе. - Как ты? – с нежностью спрашивает он. - Как всегда. Говорим мы мало, просто сидим друг напротив друга. За долгие годы вместе было много сказано о любви и о боли; о прошлом и будущем. Но все-таки, перед тем, как в зал ворвётся шумная компания учеников, я успеваю шепнуть: «Я люблю тебя». Гид подходит к картине, и ее обитатель вновь скрывается в глубине своего кабинета. С надеждой она смотрит на меня, но я лишь пожимаю плечами. - Он упрямый, - говорю я, направляясь к выходу. Засунув руки в карманы, я иду по улице. Меня зовут Гарри. Мне двадцать. Мне всегда будет двадцать.