Разные

Сайко сама не знает, что ее сюда привело — в место, которое она надеялась посетить примерно эдак никогда. Тут уныло и ни фига не весело, даже в доме матери и то было интереснее. Локация, в общем, так себе. Но Сайко очень нужно кое-что узнать. А если ей нужно, то ничто не остановит ее — даже новенькая PS4 восьмого поколения и коллекционное переиздание Final Fantasy 7. Хотя, если к этому добавить по коробке вагаси и острых картофельных чипсов… Сайко мотает головой: как будто еда и видеоигры — то, о чем стоит думать, когда вокруг такое происходит. Ей и вправду нужно. Очень. — Прошу выдать мне допуск к гулю S ранга, — серьезно заявляет Сайко на пропуском пункте и даже находит свое удостоверение. Оно почему-то оказывается мятым, в крошках от шоколадного печенья и подтеках от сладкой газировки. Сайко самым честным образом не помнит, как это случилось с таким важным документом. — Диверсия, вне сомнений, — заявляет она охранникам. Те косятся с сомнением, потом начинают смеяться и подшучивать, но все же разрешают пройти. *** Фуегучи Хинами. Она — хрупкая большеглазая девочка; красивая, будто кукла в подарочной упаковке. И — гуль, настоящее чудовище. В бою она выглядит яркой, быстрой и безжалостной. Как смертоносный хищный цветок, смыкающий лепестки на жертве-насекомом. Сайко же — уродливая, неловкая, и в два раза ее толще. Между ними — огромная разница. Настоящая пропасть. Словно все в них подчеркивает: они по разные стороны баррикад. Единственная связующая нить — Хайсе. Сасаки Хайсе, которого жизнь будто в насмешку поделила надвое: наполовину человек, наполовину гуль. Следователь, наставник куинксов, который раньше был невесть кем. Сасаки Хайсе, который теперь сам на себя не похож: ходит мрачный, молчаливый, и куда больше времени проводит в Кокурии, чем дома. И именно по этой причине Сайко стоит тут, перед гулем, пытается подобрать слова и не знает, с чего начать. Но ей и не приходится. — Здравствуйте, — вежливо говорит гуль. — Зачем вы пришли? Вас попросил братик? Сайко вздрагивает, когда слышит нежное «братик». Не хочется верить, что эта девочка, гуль, чудовище — кем же ее считать? — приходится Хайсе сестрой. Неважно, родной, сводной или названной. — Ты правда ему сестра? Ты правда думаешь, что он все еще твой брат? — бесцеремонно расспрашивает Сайко. Иногда она сама жалеет, что некто свыше забыл отсыпать ей вежливости и тактичности, но ничего не поделать. Зато не приходится морочить голову ни себе, ни другим. — Значит, не просил, — делает вывод Хинами. Сообразительная, а ведь ей явно не больше шестнадцати. Сайко вспоминает, что в таком возрасте таскалась в академию при CCG по настоянию матери и мало в чем разбиралась, кроме тех же видеоигр. Впрочем, тут нет ничего удивительного; Хайсе давно вбивает в головы куинксов, что гули учатся выживать с самого рождения. Им рано приходится взрослеть. — Ты так и не ответила, — напоминает Сайко. — Что, если он не считает тебя своей сестрой? Может, он это… как Клауд Страйф, вот. И ему лучше жить с амнезией. Не самое удачное сравнение, но сказанного не воротишь. — Простите, как кто? — Да ладно, ты что, не слышала о Клауде? Это же персонаж из серии игр Final Fantasy! Крутой очень! Страдал амнезией, не помнил о себе ничего. Зато выбился в герои планеты, ну, типа того. Наверное, не стоит добавлять, что Клауд из-за той же амнезии не смог спасти близких людей и просрал большую часть планеты, а впоследствии провел несколько лет в глубокой депрессии. Хорошо, что гуль Фуегучи Хинами не знает об этой игре. Сравнение ведь откровенно ужасное. — Ясно. Сайко начинает раздражаться: от странной девочки нет никакой реакции. Она не злится, не спорит, просто сидит за этим стеклом и — дополнительно — стеной вежливого равнодушия. Они близко и, в то же время, — бесконечно далеко. Совсем как Хайсе. Сайко отдает себе отчет в том, что лезет не в свое дело, что не имеет права вот так расспрашивать того, кто не жалея себя сражался за Хайсе. Их Хайсе. Если Хинами действительно любит своего «братика», то должна все понять. Ведь Хайсе куда лучше быть следователем, чем блуждающим во тьме монстром. Сайко замечает, что Хинами неловко прикрывает руками тонкую книжку. Вроде бы, сборник стихов. Ее жест напоминает Хайсе: он иногда так же кладет руки на книги, будто желает спрятать прочитанную историю от остального мира. Их схожесть — и в поведении, и немного во внешности, — задевает. Хинами замечает, куда смотрит Сайко, и улыбается: — Братик часто приносит мне книги. Напоминает о времени, когда мы читали вместе. Сайко слышит в ее голосе вызов и взвивается: — Ну и что, зато мы играем вместе! В видеоигры! И Маман готовит поесть для меня. То есть, для всех! Хинами оторопевает, но быстро приходит в себя: — Вот как. Неожиданно слышать, что братик играет… Сайко кривится: играет, как же. Он на консоль смотрит так, как нормальные люди — на вылезшее из-под земли оголодавшее чудище. Но раз Хинами хочет посоревноваться в игре «Кто больше любит Хайсе», то Сайко ни за что не уступит! Во всех играх она — гений; никому не обойти несравненную, великую Сайко! — А что еще вы делаете? — Много чего! — и Сайко разносит. Она говорит, говорит и не может остановиться, так, как выходит из берегов река и заливает всю округу. Бесконтрольно. Хинами не пытается остановить этот поток, не возражает, не поддерживает игру, только застывает и слушает ее с открытым ртом. И Сайко спохватывается: тогда в голосе Хинами звучал не вызов, а интерес, открытый и честный. — Вы очень хороший рассказчик. Сайко замолкает. Сотня очков в твою пользу, чертов гуль. — Да мне просто делать нечего, — вяло оправдывается Сайко и мрачно думает, что скоро ее тут разделают под орех, хотя противник, кажется, даже не понимает сути игры. — Но почему вы называете братика Маман? — спрашивает Хинами, подавшись вперед. Она оживает и словно бы сияет. Сайко не верит собственным глазам. Неужели ей на самом деле приятно слушать истории о Хайсе? О том, как ее драгоценный братик сражается на стороне следователей? Сайко переполняет какое-то странное чувство, которому она не находит ни объяснения, ни определения. — Как хочу, так и называю. — Ну да, бывает, — с готовностью отзывается Хинами. Возможно, и ей приходилось придумывать странные клички. Сайко хмурится и наблюдает, как Хинами поправляет волосы, платье и отворачивается. Река мельчает; разговор сводится к молчанию. Им больше нечего добавить. Сайко снова смотрит на книгу, и кое-что понимает. — Зачем ты взяла книгу? Собиралась читать вслух? Типа выступление? — Нет, конечно, просто я дочитала ее, — говорит Хинами. — Думала, что придет братик, и хотела отдать. — Тогда я заберу ее? — предлагает Сайко. — Как раз поеду домой и отдам Маман? Лицо Хинами не меняется, но отчего-то становится ясно: она насторожилась. — Спасибо, но я хочу передать лично братику, — отвечает она. У Сайко начинают ныть зубы: столько сахарной мягкости в ее голосе, ненатуральной, как крем у дешевых пирожных из круглосуточных магазинов. Становится обидно, страшно, горько. Что, если Хайсе ценит Хинами больше, чем всех куинксов вместе взятых? Что, если Хайсе решит уйти с ней куда-то в далекий гулий мир? — Я обязательно передам лично ему в руки, — упрямо повторяет Сайко. Наверное, она впервые в своей жизни отстаивает что-то — с тех самых пор, как мать отшибла ей способность к сопротивлению. Мать и ее мысли о самой себе. Хайсе и его забота обо всех, кроме самого себя. Сайко вдруг понимает, что готова расплакаться и кричать: «Не отнимайте Маман у меня!», ведь эта дурацкая, неподходящая полугулю кличка взялась просто потому, что кому-то не хватало матери. И по-прежнему не хватает. Настоящего тепла, уюта и укоризненных вздохов. Сайко очень хочется согреться и знать, что она кому-то нужна. Что ее мнение может быть важным, а не чем-то несущественным. Мать никогда не занималась ей; брат считал ее никчемной; в академии над ней смеялись. Сайко не больно: она борется с чужим равнодушием такими же методами. Но сейчас все иначе. Вопреки всем правилам, Сайко заходит в камеру Хинами — опасного и страшного гуля — выхватывает дурацкую книжку и обещает: — Не бойся, дуреха, все будет путем. На самом деле, она говорит это себе. Хинами поднимает голову и внимательно смотрит на нее. От ее взгляда, от того, как она близко, прошивает страхом как молнией. — Если вы так сильно хотите, — она неожиданно улыбается, — мне помочь, то хорошо. Но вы же знаете, как сильно братик любит книги? Пожалуйста, будьте аккуратны, не уроните, даже не встряхивайте лишний раз! Сайко сглатывает и крепче стискивает кожаный переплет. — Вам, наверное, лучше выйти. Опасно заходить в камеру к гулю, хоть вы и куинкс. «Хэдшот, — думает Сайко. — Она уделала меня по полной». И бочком протискивается назад, не спуская глаз с Хинами. Кто ее знает, вдруг она с виду вежливая, а на деле любит нападать со спины. В академии учили, что двуличность — второе имя каждого гуля. Только Хайсе так никогда не говорил. Сайко закрывает за собой дверь, косится на камеры: тот, кто за ней наблюдает, не спешит сообщать о совершенном проступке и, очевидно, мирно спит. Теперь, когда энтузиазм спал, Сайко мнется на месте и не знает, куда деваться и что делать. Сказать гулю «до встречи» глупо, молча уйти — тоже. Да и вообще, вся встреча вышла до смешного нелепой. Но, кажется, по ту сторону стекла царит ровная тихая радость. — Спасибо, что переживаете за братика, — Хинами склоняет голову в полупоклоне. — Знаете, раньше я тоже хотела спасти его, но у меня не вышло. Мне так жаль. Сайко вновь охватывает то странное чувство, но она уверенно заявляет: — Мы слишком разные. Да и место Маман — тут, а не там, у вас. Пусть она поступает нечестно, пусть слова — слишком жестокие; главное, ей удалось победить. Хинами улыбается — Сайко мерещится в этом нечто зловещее — и спокойно заверяет: — Разница между нами гораздо меньше, чем вы думаете. *** Сайко бредет по коридору и представляет, что дома первым делом завалится спать. Спрячется в своей широкой красивой кровати, утонет в мягкой подушке, и все. Отключится от внешнего мира. Ведь книга — не чемодан с миллионом йен, как-нибудь подождет. И уж точно не рассыплется, если ее немножко потрясти. Назло всяким гулям. Под влиянием эмоций Сайко встает посреди коридора и начинает листать книгу. Какие-то дурацкие стихи, полные неясных тем и сравнений. Кому вообще интересно такое читать? Что-то маленькое, светлое беззвучно вылетает из страниц и падает на пол. Сайко щурится — она столько перед экраном торчит, что скоро придется носить очки, совсем как Хайсе — и наклоняется. Вроде бы, какая-то записка. Сайко недовольно фыркает и вздрагивает, когда замечает знакомый почерк. «Подожди немного. Я вытащу тебя». Сайко кажется, что пол под ее ногами скачет, будто в Токио началось землетрясение; сердце ухает в пятки. В памяти проносятся слова, ранее казавшиеся такими незначительными, и оглушают, как несущийся на полной скорости товарный поезд. «Разница между нами гораздо меньше, чем вы думаете». «Пожалуйста, будьте аккуратны, не уроните, даже не встряхивайте лишний раз!». «Я хочу передать лично братику». Братику. Сайко чувствует себя полностью разбитой; горло сдавливает от подступающих слез. Она быстро рвет бумажку на мелкие-мелкие кусочки и думает, что ей точно не стоило приходить сюда. Некоторые тайны лучше никогда не узнавать. Сайко понимает, что при встрече ей двигали не страх, не отвращение, а самая простая зависть. Ведь только Сайко играет в игры, эта девочка — живет. И она — не гуль, не чудовище, а сестра Хайсе. Гейм овер.