Часть 1
6 ноября 2015 г. в 09:23
Примечания:
Вааа, я написала его, все-таки :D ибо задумка была уже давно //о
Приятного чтения!:з
Кенсу сидел в кухне на диване, расчесывая шерстку своего пушистого белого кота. Он благодарственно мурлыкал и терся мокрым носом о руку До. Мама гремела посудой и весело разговаривала с кем-то по телефону. Когда она, наконец, распрощалась с человеком на другом конце провода, то повернулась к сыну и, вытерев влажные руки о фартук, сказала:
— Кенсу-я, сходим в магазин? Я приготовлю сегодня много вкусняшек, Кимы обещали прийти в гости.
— О, значит, я опять запрусь в своей комнате на весь вечер.
— Кенсу-у-у-у, — протянула мама, — не будь таким. И, сколько раз тебе повторять, поменьше находись в одиночестве.
— Мам, я уже давно привык. Ты же знаешь. Помоги мне, пожалуйста, встать.
— Ох, конечно, родной, конечно. Я дам тебе одежду переодеться, — мама берет До за руку и слабо улыбается, когда замечает, что Кенсу уверенно идет сам, уже изучив дорогу в бесконечной полной темноте.
________
Начало ноября. Постепенно температура падает вниз, ветер набирает обороты, листья заваливают все вокруг, зима совсем близко. Кенсу натянул до носа шарф, шапку со смешно болтающимся бубоном чуть ниже глаз, сунул руки в карманы и встал у двери, дожидаясь маму.
Кенсу задумался, интересно, а как там, на улице? Какое там солнце? Есть ли оно вообще, или скрылось за облаками? Хотя, конечно, он может спросить обо всем маму, и она ответит ему так, как Кенсу нравится. Но это ничто по сравнению с тем, что он сможет увидеть сам. Увидеть и разглядеть. За пять лет он уже привык, но иногда становится так тоскливо, что хочется рвать на себе волосы. Первое время после аварии До пытается не вспоминать. Он не мог поверить. Он закрывал глаза и видел темноту — это нормально. Он открывал их — и видел ту же самую картину. Это несправедливо. Та авария забрала жизнь отца Кенсу, а у него самого — зрение. Его глаза выглядели вполне нормально нормально — большие и карие, какие и были всегда, только вот смотрели всегда вперед и не видели ничего. Зато Кенсу стал очень чувствительным. Он научился легко различать схожие по размерам или запаху вещи и почти… смирился.
Хотя это настолько больно, нет, не физически, а душевно, будто все твое тело проткнули ножами.
— Милый, — мама подходит к Кенсу и осторожно берет того под руку.
— Да, мам, выходим? — Кенсу немного стягивает шарф и широко улыбается.
— Ты о чем-то задумался? — поинтересовалась госпожа До, раскрывая дверь и выходя вместе с сыном на улицу.
Кенсу вдыхает свежий ноябрьский воздух и чувствует теплоту солнца, отвечая на выдыхе:
— Ага.
— О чем?
— Какое солнце, мам? Оно очень ярко светит?
Они идут по тротуару, под ногами шелестит листва, Кенсу чувствует, как изо рта вылетают клубы пара.
— Не особо. Уже ноябрь… ты ведь чувствуешь, как резко холодает?
— Я люблю холод.
До нравятся такие разговоры. О погоде, обо всем вокруг. Пусть, даже если он не может этого видеть, слушая, как описывает мама, он может представлять и строить в своем воображении город, дома, людей, которые идут мимо. Вот магазинчик, куда уже завезли новогодние товары, говорит мама. Люди входят в него и выходят, колокольчики на двери ударяются друг о друга, когда первые открываются и закрываются. Колокольчики, наверное, бело-красные, как наряд Санты, или с бело-красными ленточками, а еще, они, наверное, окрашены золотистой блестящей краской. В магазине продают много чего, пахнущего новым годом, поэтому, зайдя туда, ты наверное почувствуешь ту самую атмосферу и в голове всплывут воспоминания прошлых новых годов, запах мандарина и елки, звон елочных игрушек, запах бурлящего шампанского и крики «С Новым Годом!!!», за окном вспышки салюта и голоса множества людей. Там продаются статуэтки Санты и новогодние шары, такие большие, что не помещаются в руку. Там продаются шкатулки, что когда откроешь, из нее польется приятная звенящая мелодия новогодней песенки. Там продаются рождественские носки, куда нужно складывать свои подарки. Кенсу вспоминает, как они с папой ходили в магазин под самый новый год и он покупал самый большой носок, что только был в магазине, а отец смеялся и говорил, какой он хитрец и проказник. Кенсу всегда нравилось главное украшение елки — звезда, большая сияющая звезда, которая красовалась на макушке новогоднего дерева. Папа сажал его на шею, а Кенсу вешал ее и был самым счастливым ребенком на свете. Там продаются гирлянды, которые Кенсу тоже вешал сам, эти разноцветные огоньки, разве не красота? И мишура, блестящая и длинная, в которой Кенсу вечно путался и смеялся громко-громко. Этот праздник волшебный, если вы утверждаете обратное, то вы наверняка неправы.
Кенсу не плачет, он сыт этими воспоминаниями по горло, он слишком привык, слишком смирился, чтобы, вспоминая все это, плакать.
Они зашли в первый супермаркет, мама спрашивала, что купить к ужину, Кенсу говорил что ему все равно, чем она будет кормить Кимов и все же просил взять пару пачек мороженого.
— Ох, что же делать…
— Мам, что такое?
— Там такая очередь к твоему любимому мороженому, что я не успею…
— Я постою здесь, все нормально.
— И даже не говори ничего, — отчеканила она, — я не оставлю тебя здесь одного.
Кенсу уже хотел возразить, как услышал, что мама отошла в сторону и начала разговор с каким-то незнакомцем, судя по диалогу.
— Извините, пожалуйста, — госпожа поклонилась, — мой сын, вы не могли постоять рядом с ним? — она начала что-то шепотом говорить, но Кенсу не надо было слышать, он и так все понял, — Это не займет и пяти минут.
— Конечно, госпожа, мне совсем не трудно, — До услышал приятный мужской голос, тело покрылось мурашками и чуть вздрогнуло, подавшись вперед, на голос.
— Кенсу-я, я быстро! — крикнула мама и ее голос стих.
— Привет, — совсем рядом. До услышал тот же голос совсем рядом, если бы его лицо не закрывали шапка и шарф, он наверняка бы почувствовал дыхание того парня. Кенсу немного отошел назад и вжал голову в плечи.
— Меня зовут Чонин. А тебя Кенсу, да?
Тот едва заметно кивнул.
— Пожалуйста, не думай, что я настолько жалок и беспомощен. И не думай, что я как двухлетний ребенок.
— Что? О чем ты говоришь? — он по-хорошему усмехнулся, а Кенсу так и представил себе эту улыбку.
Странно, но он уже начинает рисовать образ Чонина в своей голове, словно он его видел уже давным-давно и пытается вспомнить. Он наверняка высокий. Да, он выше его на голову, как бы не на две. Глаза у него, определенно карие и наверное, они меньше, чем у Кенсу (они точно меньше, потому что таких огромных глаз, как у До, только поискать). Губы, наверное, пухлые, но не сильно. Идеальные, чтобы целоваться. «Что?! О чем ты вообще думаешь, дурак?! Идеальные, чтобы целоваться?! Целоваться с ним?!»
— Ладно, послушай, я знаю тебя пару минут и я не думаю ничего такого, что ты сказал. Давай просто поговорим о чем-нибудь. О чем ты любишь разговаривать?
— Почему ты так добр ко мне? ..
— О погоде? О людях? Какая твоя любимая еда?
— Я очень люблю мороженое и начос..
— Мороженое, какое? Я обожаю клубничное и вообще, я, знаешь как люблю клубнику?
Кенсу услышал в этой фразе такую нотку, будто Чонин на что-то намекал, только он не мог понять, на что.
— Клубника? Эм… мне тоже нравится клубника.
— Я знаю.
— В смысле?! Господи, это пугает.
-Ах, прости, — Кенсу так и видит, как он по-доброму усмехается в кулачок. Ему вообще кажется, что он не перестает улыбаться за все время их разговора.
Через пять секунд до него доходит.
Порошок. С запахом клубники. Шарф. Шапка.
Он готов проткнуть ладонью лоб, от того, что сразу не догадался. Получается… Чонин к нему клеился? Вот так сразу? К слепому парню, которого знает три минуты и все, что он о нем знает, это то, что он любит мороженое и начос?
— Ты пугаешь меня… — повторяет Кенсу, мало ли что на уме у этого Чонина?
— Извини, я не хотел совсем. — он вновь так и видит, как у того щеки заливаются краской, - Вот, возьми, мой номер телефона, — Чонин протягивает какую-то помятую бумажку и Кенсу неуверенно берет ее, закидывает в карман, как ненужную вещь. И ему кажется, что от этого на лице незнакомца улыбка еще ярче процветает.
— С чего ты взял, что я позвоню тебе?
В это время, как раз, подошла мама и двести раз поблагодарила Чонина за то, что постоял рядом с Кенсу.
— Ты позвонишь, — сказал он на прощанье.
Он словно был уверен в этом на все сто.
________
На кухне вкусно пахло жареным, мама столько всего наготовила. Сейчас она режет картофель для камди-ча салата и тихо напевает песню, которая также тихо играет в телевизоре на музыкальном канале. Только такие каналы она и включает - то, что нравится Кенсу. А ему нравится музыка. Он помешан на ней. До обожает слушать разные передачи и шоу, узнавать что-то новое для себя, и, конечно, петь. Кенсу поет под свое настроение —, но в любом случае его голос звучит изумительно, будь то грустная и тоскливая, будь то веселая и быстрая песня. Иногда по вечерам мама садилась рядом, обнимала сына и он пел, а потом засыпал, мама укрывала его теплым одеялом и целовала на ночь в макушку.
— Мам?
— М-м?
— Помнишь того, — Кенсу прокашлялся, — Помнишь того парня в магазине?
— Которого я попросила? .. Конечно, конечно, он мне очень понравился. Такой милый и дружелюбный.
— Но ты раньше нигде его не встречала? Просто мне показалось… словно я его уже встречал.
— Да вроде нет, — женщина пожала плечами, —, но Кенсу, как ты мог..
— Я знаю, знаю, просто.. ох. Ты можешь мне описать его?
— Хорошо. Слушай, — мама закинула картофель в салат, отряхнула руки и села поудобней, — Он о-очень красивый и высокий. Почти два метра. У него волосы вишневого цвета. Губы такой красивой формы, пухлые, но не очень. Глаза обычные, черного цвета, но такие блестящие. Одет был в черную дутую куртку, как у тебя, такую объемную. — женщина рассмеялась, — В джинсах, темных. И в белых кроссовках.
Пока мама рассказывала, в голове у Кенсу рисовался образ. И да, мама описала почти в точности, как он себе представлял. И нет, это совсем не удивительно.
Слишком идеальный был этот Чонин, подумал Кенсу. Зачем он ему дал свой номер телефона? Сдался ему Кенсу?
Может, Чонин и не такой идеальный, как ему думалось, может, мама все приукрашивает, потому что он ей понравился, но, по крайней мере, До нравилось думать, что он такой идеальный. Он все представлял по-своему и все у него получалось идеальным. Город, люди. Когда они выходили на улицу, он представлял ее в своей голове, такую, какую хотел бы видеть. Людей, таких, каких хотел бы видеть. Ему нравилось все это представлять.
— Мам? Ты могла бы кое-кому позвонить?
— Кому?
— Не против, если к нам придет еще один гость?
________
Чонин приехал чуть позже Кимов. Он вежливо со всеми поздоровался, а так же с Кенсу. «Я не знаю, почему хочу ему доверять» — мелькнуло в голове у До. «Интересно, как он сейчас на меня смотрит? Я готов отдать все, лишь бы узнать об этом».
Обидно? Нет. Кенсу привык.
Они уселись за стол, все вместе — господин и госпожа Ким, их сын Чонде и Чонин с Кенсу. Мама о чем-то разговаривала с Кимами, что-то весело обсуждая, как всегда, все остальные сидели молча, лишь иногда Чонде о чем-нибудь интересовался у Кенсу и тот уже почти забыл, что Чонин сидит рядом.
— Хочешь чего-нибудь еще? — бархатный голос раздался совсем рядом, он почти обжигал кожу своим дыханием, До едва удержался, чтобы не выдохнуть, или, того хуже, издать стон.
— Н-нет, я не голоден. Кушай сам. Тебе, наверное, не помешало бы набрать пару килограммов?
На несколько секунд повисло молчание, а затем, вновь, прямо над ухом негромкий смех.
— Я доволен своим телом.
— Такой самоуверенный..
— Что?
— Нет, ничего, — улыбка до ушей, - Мам, я пойду в свою комнату, хорошо?
— Я провожу его! — тут же вызвался знакомый голос, успеть возразить До не успел, потому что его коснулась огромная ладонь и он подумал «Лучше бы на мне была кофта, а не футболка», чтобы не чувствовать его слегка вспотевшую кожу и невероятную теплоту от рук, что разлилась по всему телу. Чонин так аккуратно взял его под руку, что казалось, этого было недостаточно, по коже пробежала дорожка мурашек и Кенсу сжал губы: «Лишь бы он не увидел».
Чонин взял его под руку, легко и непринужденно, словно делал это тысячу раз. До говорил дорогу, когда Чон сворачивал не туда, Кенсу вздыхал и неслышно ворчал, а тот смеялся.
Дойдя до комнаты, Ким завел Кенсу и осторожно закрыл дверь.
— Не против, если я посижу с тобой?
— Не против. Тем более, что я хотел бы кое-что узнать.
— Интересно, что? — губы Чонина растянулись в улыбке. Он сел напротив До, а тот уселся на кровати.
— Мы были знакомы когда-то? Просто, если это так, то прости. Я не могу…
— Все нормально. Я и не ждал, что ты меня..
Чонин замолчал на полуслове и вздохнул.
— Что я тебя узнаю? — догадался Кенсу, — Так значит, это все неспроста… Конечно, кому бы сдался такой инвалид, как я.
— Кенни, пожалуйста, успокойся.
Кенни?! Его еще никто так не называл. Су понравилось это уменьшительно-ласкательное прозвище.
— Кенни? Почему ты говоришь так неформально? Сколько тебе лет?
— Двадцать..двадцать один.
— Хен! Называй меня хен! Кенни, айщ, серьезно..
— Почему ты стал таки-и-м~ — захохотал Чонин.
Су тоже засмеялся, но потом вспомнил, о чем они говорили.
— Так откуда ты меня знаешь?
— Да просто забудь. Это важно?
— Нет, блин, это совсем не важно. Я привел к себе в дом мужика, о котором и знаю только, что..
— Он любит клубнику?
«Вот сейчас на его лице точно ухмылка», — думает Су.
— Ага. Клубнику. Слушай, ты точно не извращенец?
— А ты боишься?
— Кто? Я?
На секунду повисла тишина, а потом комната наполнилась смехом. Просто Кенсу было комфортно с Чонином, хоть он и чувствовал неловкость, но ему просто… просто было хорошо. Как долго у него не было такого близкого контакта с кем-то. Четыре года назад, когда До почти смирился, он стал бояться отношений с людьми. Сначала мама хотела переехать, но потом поняла, что для сына лучше остаться в прежнем доме, в той обстановке, которую он уже знает и не привыкать к чему то новому. У одноклассников Су началась своя жизнь, все разъехались кто куда. Да и друзей у него там, в принципе, не было. Он боялся, что окажется никому ненужным. Поэтому, просто жил с мамой. Иногда он болтает с Чонде, сыном знакомых Кимов, но это дружбой не назовешь.
Однако, чувства к Чонину Кенсу тоже не мог назвать дружбой.
— Знаешь, врачи сказали очень смешную вещь. — усмехнулся Су, — Что есть маленькая щепотка надежды, что я смогу видеть когда-нибудь. И это может случиться внезапно. Может, это случиться, когда я буду умирать старым и беспомощным и в последнюю секунду своей жизни увижу нынешний мир, может, когда я буду в достаточно зрелом возрасте, а может и завтра. Но я в это совсем не верю.
Чонин промолчал. Кенсу и не хотел, чтобы он ответил что-то.
Они разговаривали обо всем на свете и Су рассказал, что он увлекается музыкой, что поет. Чонин поведал, что хорошо танцует, подумав, что До его укорит за завышенную самооценку, но тот лишь усмехнулся.
— Я все равно никогда не увижу.
Ким не знал, что ответить. Успокаивать, уверять в чем-то? Он знал, что это не поможет. Чон встал и взял Кенсу за руку. Тепло вновь наполнило каждую клеточку тела.
— Что ты делаешь?
— Хочешь почувствовать мой танец?
— П-почувствовать?
Кенсу ахнул, когда большая теплая ладонь легла ему на талию. Подбородок Чон разместил на макушке До, а пальцы левой руки переплел с пальцами правой своего партнера. Чонин прижался всем телом, так, что оба чувствовали бешеное биение сердец друг друга. Кенсу неуверенно положил подбородок на плечо Кима и сразу же втянул невероятно потрясающий запах парфюма, а еще он пах шоколадом и порошком. Их тела были словно созданы друг для друга, как две половинки сердечек, наконец, объединились.
— Ты согрелся? — шепнул в ушко Чонин, обжигая дыханием и вызывая очередной поток мурашек на теле До.
— Откуда ты знал, что мне было холодно?
— О, да. По твоему дрожавшему телу это было совсем незаметно.
Су едва слышно фыркнул. Чонин начал двигаться, плавно и грациозно, и так красиво. Кенсу невольно прижался влажными губами к его шее, почувствовав, как тот вздрогнул. Он продолжал танцевать, перемещаясь по комнате. У обоих было ощущение, что время летит с невероятно быстрой скоростью, словно прошло уже несколько часов. Почувствовав, как ноги Су подгибаются, Чонин остановился.
— Хочешь спать? — его голос охрип из-за того, что он не говорил некоторое время.
— Да, — выдохнул До ему в шею. Чонин легко подбросил его на руки, Су схватился за его шею и сонно произнес:
— Что ты делаешь?
Но ответа не было, но и не понадобился. Чонин уложил его на кровать и лег рядом, боясь коснуться парня. Однако тот сам прижался к нему и уткнулся носом в грудь, сердце из которой вот-вот вырвется.
— Кенсу-я, я хочу..
— Ш-ш-ш.
Ким послушно замолк.
— Чонин, я хочу тебя почувствовать. Я хочу знать, какой ты на ощупь.
«Я хочу тебя» — звучит пошло. «Я хочу тебя почувствовать» — звучит красиво и нежно.
— Тогда почувствуй, — выдохнул младший и сбросил с себя кофту, прижимая руку Су к голой груди. До ахнул и продолжил дорожку прикосновений вверх, по ключицам к шее, маленькими подушечками пальцев касаясь каждой клеточки тела. Пальцы, обоженные дыханием, замерли на губах и До незамедлительно потянулся за поцелуем.
Казалось, что время остановилось.
Казалось, что весь мир исчез, растворился.
Есть только они — Кенсу и Чонин, есть только прикосновение их губ, что казалось чем-то волшебным, чудесным и нереальным. Пухлые губы Кенсу, такие сладкие для Чонина, и губы Чонина — столь же вкусные.
Младший углубил поцелуй, жадно впиваясь в такие манящие весь день губы. Они целовались пару минут, Кенсу отстранился первым. Оба глубоко дышали, хватая воздух.
— Чонин..
— Тихо.
Кенсу не мог что-то еще сказать, потому что чужие губы сладко прикусили мочку уха и провели дорожку поцелуев до шеи.
— Не торопись, пожалуйста, я еще.. — выдыхал Су.
— Я не причиню тебе боли. Пока ты сам не захочешь..
Футболка отлетела в сторону мгновенно, Чонин целовал чужие ключицы, провел губами по животу и вновь заскользил вверх.
— Я знаю, что ты не готов, Кенни, — выдохнул он на ухо, — и я не тороплю тебя. Мой, мой Кенни…
«Мой» глубоко засело в голове До, это было так приятно слышать, что от переизбытка новых ощущений его тело слегка выгнулось дугой.
Кенсу вновь хотел спросить, откуда Чон его знает, но душа постепенно стала покидать тело и он решил, что спросит позже. Завтра, или послезавтра, у них еще столько дней впереди. Ведь это действительно стало не так уж и важно.
В самый последний момент, перед тем, как отправиться в страну Морфея, он увидел.. увидел перед собой Чонина, настоящего Чонина, не построенный образ в голове из описаний матери, это был реальный Чонин, который лежал рядом и сонными глазами смотрел на своего Кенни.
И Су все вспомнил.
Авария. Кто-то подхватил его на руки и понес через толпу людей, собравшихся вокруг разбитой машины, он кричал:
«Вызовите скорую! В машине остался мужчина!»
С л и ш к о м знакомый голос.
А дальше темнота. Кенсу очнулся в больнице, обрывками вспоминая тот день аварии.
Спас. Чонин спас его дважды.
__________
Чудеса действительно случаются. Случаются, когда ты совсем не ждешь и не веришь. Они случаются, когда загорается маленькая искра надежды.
__________
Два года спустя.
— Но я не хочу, чтобы он стоял в углу! Переставьте его в середину. Да, да, так то лучше! Нини, разве ты не видишь?
Кенсу командовал запыхавшимися грузчиками, которые перетаскивали мебель в пока еще пустовавший дом, из угла в угол и в конце, наверняка, потребуют двойной оплаты.
— Что? Что ты смотришь и улыбаешься? — Су нахмурил бровки и скрестил руки на груди.
Чонин, без всякого стеснения сгреб его в охапку и чмокнул в морщинку на лбу, которая тут же исчезла.
— Ты пахнешь мандаринками, Кенни, — соблазнительно прошептал Ким.
— Может потому, что я пожираю их килограммами каждое рождество, Нини? — столь же соблазнительно шепнул второй и оба прыснули.
— Ты мое новогоднее чудо, Кенни. Моя клубничка, моя мандаринка.
И что еще нужно было для счастья?