Ямусукуро

Как же медленно здесь наступает ночь… Может пройти два, три, а то и четыре часа с тех пор как начнет садиться солнце, и до тех пока на землю опуститься мрак. Но когда же это госпожа вступит в свои права, чернее ночи вам не найти во всей Небесной Атлантиде. Медленно ползя с запада, она не спеша поглощает все что встретит на своем пути, судорожно хватается своими холодными руками за каждую пядь земли, и в конце-концов , укрывает своим бархатным саваном, все, что не успело от неё скрыться. Но тот кто попал в её путы начинает медленно терять цвет, ночь потягивает его с тела жертвы медленно, наслаждаясь им как хорошим вином, пока не оставит от неё лишь серое очертание, вынужденное ожидать рассвета дабы вновь наполниться жизнью. Если человек, побывавший здесь впервые может и испугается медленно поглощающей его тьмы, аж пока бедняга не перестанет видеть дальше своего носа, то для местных жителей на протяжении многих лет это уже стало чем-то обыденным, обыкновенным явлением, так, как будто они тоже стали частью этой тьмы. Такой была ночь в небольшой области Ниамей, располагалась она на границе между кланами Кьо и Мицукадо этот небольшой клочок земли был забыт обоими фракциями, так что ни военных объектов, ни даже городов требующих нашего внимания и описания здесь не было. Лишь небольшая территория, с несколькими деревнями по обе стороны границы, единственной её достопримечательностью была ночь. Она и была главным другом и спасителем личности крадущейся нынче меж деревьями, быстро прошмыгнув мимо приближающемуся к нему патруля, он нырнул в небольшой овраг, который, по сути, и был границей. Тьма, надежно скрывавшая его движения позволила ему без опаски миновать еще несколько миль по лесу, так, что спустя 20 минут он уже добрался до небольшой хижины, скрытой меж густой чащей терновников. Дверь отворилась почти бесшумно, загорелась тусклая свеча, осветившая тусклым светом скромную комнату хижину и лицо вошедшего. Но тот, кто только что зашел сюда, и человек сейчас смотревшим в зеркало были разными людьми. Длинные, золотые кудри сменили , карие с сединой волосы собранные сзади в небольшой пучок. Правильные и женственные черты лица сменились грубыми и резкими. Все, от носа до глаз, от плечей до кончиков пальцев ног сменило свой облик. Кто-то сказал бы что ночь сыграла с нами подлую шутку, и темнота не дала нам разглядеть истину, но здесь была несколько иная причина. Провев руками по лицу, будто смыв с себя чужое лицо, посмотря в зеркало он сказал - Ямусукуро Кьо – это моё имя, настоящее, не забыть бы… Дзин Ошу, Умару Зеро, Мицуке Акаи, Маи Фукуро, Кабуя Фукуро, и вот Давао Мицукадо – это не я ведь так? Лишь роль, лишь роль, нужно помнить, Ямусукуро Кьо… Небрежно кинув на стол папку, полную фото, записей, и заметок, он устало упал в кресло, наполнил бокал вином и его сознание вновь стало прокручивать воспоминания. А как все хорошо начиналось, успешный студент, глава актерского кружка, богатая семья, нечто не мешало мне исполнить мою мечту, и оказаться на большой сцене. Но вот, отец, уличен в измене, в тот день у меня отобрали все, дом, семью, жену Мию… а нет стой, Мия была женой Умару, но не моей, снова она влезла не в те воспоминания. Мать и отца казнили в тот же день, и я отчетливо помню тот день, когда меня привели еще к здоровому Лао-Мэю, те слова я не забуду никогда: «Мальчик, хочешь ли ты очистить память отца, хочешь послужить своему клану?» Я тогда не знал, что это будет за служба, но отец был за… снова, снова не мои воспоминания, это отец Дзина всегда мечтал что бы его сын был военным. Дальше год этой изматывающей подготовки, актерские умения спасли мне здесь жизнь, меня учили быть кем угодно -но только не мной. И я играл - военного, учителя, поэта, но только не меня Ямусукуро, с тех пор никто и ни разу не назвал моего имени. В конце я не выдержал, сыграв главу отдела я сам подписал свое увольнительное, как оказалось это и был мой экзамен. Как же рад был брат когда я принес ему диплом… снова не я, это воспоминания Давао еще живут во мне. Потом еще год я служил у самого Лао-Мэя, серый кардинал, о котором знал только он. Я следил за придворными и выкрывал предателей, играл свои роли, сколько же нам тогда злых шуток пришлось испытать с его стороныю. Юми потом всегда лечила мне раны… и тут невольно он обронил несколько горьких слёз – мы любили её, по настоящему, я и Мицуке, даже не знаю кто больше. Но мир требует равновесия, не может быть двух абсолютно одинаковых людей, цена роли, это жизнь того кто написал к ней сюжет, человека, лицо которого я хочу взять. Я помню, как впервые убил, взял новое лицо, это был мой учитель – Мару, тогда мне очень хотелось выйти на улицу, а он мог делать это свободно. Потом еще повар, глава отдела, секретарь, придворный советник, случайный гость… как же их много. Но сейчас я это я, и никто больше, ведь так? На минуту тень сомнений омрачила его лицо. Несомненно, я! И вот теперь, когда очередное задание выполнено, Давао узнала все что просила моя госпожа, она уже может отдохнуть, её место там и где остальных ролей. Как же я люблю её, и как же мучительно наблюдать за ней, такой величественной и нежной, но в тоже время твердой со своими подчиненными. Но мое место у дальнего угла зала совета, когда она… ой снова не я, Китве, ее советник вспомнил это. Но я тоже люблю её, ведь она разрешила мне вспоминать моё имя, посмотреть в зеркало, ведь только оно может увидеть мое истинное лицо . Дальше воспоминания начали путаться, сплетаться между собой. Каждая роль начала вставлять свои ноты в общую симфонию воспоминаний Ямусукуро, и мелодия, которая только что текла размерено и медленно, как тихая река, позволявшая нам проплыть по её водам и узнать прошлое нашего героя, сейчас стала яростной бурей из воспоминаний терзающей сознание , свой театр. И вдруг неспокойный сон в который раз окутал его и увлек в свои объятия морфея – наконец то сладкие минуты покоя. Но тут в двери постучали…