Dyo Zoi

      Летара вошла в хижину и вздохнула с облегчением. Она проснулась рано, чтобы проверить королеву, и обнаружила двух стражниц спящими на посту. Снова! Третью ночь подряд!  — Святая Артемида, — воскликнула она и бросилась в хижину.       К счастью, Летара была встречена зрелищем мирно спящей светловолосой королевы амазонок. Ни больше, ни меньше.  — Слава богам, — раздраженно произнесла Летара, испытывая облегчение, а потом вышла из хижины. — Тара! Майярик! Проснитесь!        Две амазонки мгновенно проснулись и вскочили на ноги, ища источник шума.  — Что… где… — бормотали они в унисон, пытаясь окончательно прийти в себя.  — Рада видеть, что вы проснулись и в добром здравии, — саркастически заметила Летара.        Тара и Майярик опустили головы, словно нашкодившие дети.  — Сожалеем, Летара. Это вышло случайно, но мы несем полную ответственность за случившееся, — серьезно ответила Тара, а Майярик кивнула, соглашаясь с ее словами.  — Можете успокоиться, вы прощены снова, Габриэль в безопасности, — тепло ответила Летара, а затем спросила. — Тара, разве вас не должны были сменить?  — Да, Летара, — ответила Майярик. — Обычно смена приходит на закате. Но последние несколько дней Вария отправила всех свободных амазонок патрулировать, на случай, если Зена решит вернуться.  — Она приходила?  — Как будто бы кто-нибудь это мог заметить, — на этот раз ответила Тара. — Нет, ее не заметил ни один патруль на границе или в деревне. Вария снимает дополнительные патрули, так что этой ночью никто не уснет, — закончила амазонка, краснея.       Летара кивнула в ответ и вернулась в хижину: «Зена не попыталась ничего сделать… Странно».        Почему-то целительница не поверила ни на мгновенье, что легендарная королева останется в стороне от Габриэль. Особенно раненой. Зена всегда славилась упорством и решительностью       «О, она была здесь и была недавно. Просто мы не узнали об этом, ха!» — неожиданно развеселилась Летара.        Она осмотрелась, ища в хижине хоть какие-то следы и признаки возможного появления Зены, но не обнаружила ничего.        «Конечно, Зена не оставит следов. Это же Зена», — целительница наклонилась к Габриэль, которая во сне улыбалась чему-то. — «Наверно, снится что-нибудь хорошее. Наслаждайся сном, малышка, ибо когда ты проснешься, то поводов для радости будет немного».        Когда Габриэль проснулась, то обнаружила, что лежит на животе, и кто-то прикасается к ее спине. Бард ощущала легкие, но болезненные прикосновения, а в воздухе разлился сильный знакомый запах. Не плохой и не хороший, а просто знакомый.  — Кто это? — спросила Габриэль.  — О, ты проснулась, моя королева. Рада видеть тебя в сознании. Меня зовут Летара. Я целитель, — ответила женщина.  — Приятно познакомиться, Летара, — сказала бард, повернув голову, чтобы увидеть амазонку. — Жаль, что мы познакомились вот так, а не при более хороших обстоятельствах, — добавила шутливо Габриэль и издала странный звук, который Летара не знала как распознать — хихиканье или гримаса боли.  — Согласна, моя королева, — кивнула Летара.  — Летара, как долго я спала?  — Около двух дней, королева Габриэль.  — Два дня! — воскликнула удивленно Габриэль, попытавшись приподняться, и тут же взвыла от боли.  — Моя королева, ты в порядке?  — Ага, — ответила Габриэль, сжав зубы от боли. — Я в порядке, просто немного удивлена.       Летара продолжила обрабатывать раны барда маслом Гебру, а блондинка поддалась ощущению боли. Через несколько минут все закончилось. Целительница помыла руки и закрыла кремового цвета кувшин, который дала Афродита. Затем Летара начала перевязывать раны своей королевы, что оказалось непростой задачей; для этого потребовалось несколько минут сложных манипуляций с бинтами. Потом целительница помогла Габриэль перевернуться на спину, и та смогла увидеть Летару без помех.       Летара была привлекательной женщиной, ее кожа напоминала цветом красное дерево, только гораздо светлее, каштановые волосы. Женщина выглядела на несколько сезонов старше Габриэль, о чем свидетельствовали серебристые пряди в волосах, блестевшие на солнце. Глаза и рот покрывала сеточка морщин, значившая много прожитых счастливых лет. Хотя Габриэль не видела ее в полный рост, но догадалась, что та была добрых шести футов высотой.       Такая же высокая, как Зена. Но особенно поразительными были глаза Летары: едва Габриэль увидела их, то едва не задохнулась от шока. Бард никогда не видела ничего подобного — глаза глубокого темно-коричневого цвета. На самом деле, издали они казались черными, но там не виднелось ни крупицы злости, только забота.        «Необычное сочетание», — пронеслось в голове барда. — «Такие же как у Зены».       Взгляд Летары был жестким и пугающим, но таким мягким и заботливым одновременно.       Все напоминало о Зене. Два дня. Бард лежала в лихорадке целых два дня, но не было никаких признаков воина. И надежда Габриэль таяла на глазах. Но блондинка решила, что все же ничего не может сделать, поэтому решила занять время хоть чем-то.  — Я почувствовала, что та мазь, которую ты нанесла мне на спину, имела резкий запах. Что это такое было?  — Масло Гебру.  — Масло Гебру?! Где ты достала его?       Габриэль не была целителем, но многое знала о болезнях и лечении. Когда Зене удавалось найти нужные травы или порошки, то она немедленно прятала их в походную сумку. На всякий случай. Но такое масло было невозможно найти. Масло Гебру привозили из Африки, а стоило оно в Греции дороже золота. Это масло помогало быстрее залечить раны и уменьшить рубцы.  — На самом деле у тебя была гостья.       «Зена?» — пронеслась отчаянная мысль в сознании Габриэль.  — Мы получили это масло от…  — Ни от кого другого, как от твоего покорного слуги, душистый горошек, — в столпе искр в хижине появилась Афродита.       На лице Габриэль появилась гримаса уныния, которую бард пыталась безуспешно скрыть.  — Что случилось? — обеспокоенно спросила Афродита.  — Моя спина, — простонала Габриэль, пытаясь скрыть непрошенные эмоции.  — Ты в порядке? — спросила Летара, бросившись к постели королевы.  — Ага, я в порядке. Боль приходит и уходит, знаете ли. Я буду в порядке. Здравствуй, Афродита.       Богиня улыбнулась в ответ.  — Летара, когда мне можно будет покинуть кровать? Моим ногам надо двигаться, — требовательно спросила Габриэль.       Но прежде чем Летара ответила, вмешалась Афродита.  — А теперь послушай меня воин-бард. Тебе придется лежать не меньше недели, — строго сказала богиня.  — Я… я… согласна, — заикаясь, пробормотала Летара в страхе перед Афродитой.  — Хорошо, — улыбнулась богиня.       Целительница бросила взгляд на Афродиту, а затем на барда: « Кажется, что каждый стремится защищать эту малышку».  — Я оставлю вас, — сказала Летара, покидая хижину.       Едва она скрылась за дверью, как Афродита подошла к кровати Габриэль, а потом подняла руку, и позади нее возникло розовое бархатное кресло, с вышитыми сердцами.  — Ничего себе, меня дважды посетила богиня за одну неделю. Это большая честь. Ты уверена, что тебе ничего не надо от меня? — спросила Габриэль, стараясь казаться беззаботной.  — Ничего себе! Я у твоей постели. Я принесла тебе масло Гебру, — завелась Афродита, ощутив себя глубоко оскорбленной.  — Афродита, — прервала Габриэль гнев богини.       Богиня продолжила бормотать слова возмущения.  — Афродита, — позвала Габриэль сильнее.       Наконец, богиня услышала и посмотрела на нее.  — Что? — строго сказала Афродита.  — Это была шутка, — тепло произнесла бард.  — О, — застенчиво улыбнулась Афродита.  — Так это ты приходила ко мне в гости, да? — спросила Габриэль застенчиво. — Ты была моей сиделкой, — лукаво улыбнулась бард.  — Да, я думаю, — смутилась Афродита.       «Она покраснела?» — пронеслась в сознании Габриэль шальная мысль. — «Она покраснела».       Разве она могла бы смутить богиню любви легким игривым флиртом? Выходит, что могла.  — Разве ты не имеешь много дел? Я бы не хотела отвлекать тебя от твоих обязанностей.  — Ах, это может подождать. Я бессмертна, не забывай. У меня есть все время мира, — беспечно произнесла Афродита.  — Тогда спасибо, что провела некоторую часть его со мной, — серьезно ответила Габриэль.  — О, Габби, это не проблема.  — Боюсь, что я не очень хорошая компания. Все, что я могу делать, так это лежать на спине.  — Душистый горошек, расскажи мне несколько историй. Ты ведь бард.  — Я не знаю, так давно не делала этого. Даже не знаю, существует ли еще эта часть меня, — уныло призналась бард.       И это являлось правдой. Рассказы всегда были ее страстью, а путешествия с Зеной давали немало материала для них. Так что в многочисленных тавернах, встречающихся на пути, Габриэль выступала немало и потрясала местных зрителей своими способностями.       Музы всегда были добры к блондинке. Та знала, что ее словно бы благословили при рождении. Это слышалось в словах, которые Габриэль произносила от самого сердца, это проявлялось в ее свитках. Сколько себя помнила, она хотела стать бардом.       Мечты Габриэль были простыми. Она не хотела ехать в академию, хотя это напрашивалось само, из-за ее таланта. Нет. Блондинка не хотела славы или удачи, которые могла получить. Она хотела, чтобы люди чувствовали ее истории.       Жизнь в Потейдии не была настоящей жизнью, лишь существованием. Хотя Габриэль имела хорошее детство, бард жаждала большего. В это деревеньке бард могла лишь тоскливо существовать, смех и улыбки там были редкими гостями. Считалось дурным тоном выражать любые эмоции.       Габриэль всегда знала, что достойна чего-то большего и приняла вызов судьбы. Лила, Пердикус, Серафин, — они приняли Потейдию с размеренной и пресной жизнью. Некоторые решались покинуть отчий дом и попытать счастья где-то еще, но никогда они не сомневались, что вернутся обратно. Габриэль не могла смириться с этим и проявить равнодушие к собственной судьбе.       Сколько блондинка себя помнила, то рассказывала сказки. Когда большинство девочек просили у отцов куклу в подарок на день рождения, бард умоляла о новом пергаменте и чернилах. Со временем эти девочки выросли и стали выпрашивать новые наряды, думать о перспективном браке. Габриэль же в это время сидела в укромном местечке и придумывала новую историю. Иногда девочка казалось, что она что-то упустила и думает не о том. Но стоило Габриэль выйти на сцену и увлечь людей рассказом, ее историей… ах, это чувство ни с чем не могло сравниться.       Своими историями бард могла касаться сердец людей, влиять на их жизни, украшать их души. И это того стоило.        Истории Габриэль были ее даром, но также и ее проклятием. Бывали дни, когда слова внутри нее кричали так громко, что ей удавалось с великим трудом держаться на ногах. История внутри барда ждала высвобождения. Зена всегда выглядела потерянной, когда Габриэль путано просила остановиться, но воин всегда выполняла эти просьбы.       «Она всегда была так добра ко мне», — думала блондинка.       Иногда бард видела столько красоты окружающего мира, что с трудом удерживала себя в руках. Каждый день Габриэль обнаруживала столько нового в мире, что ее душа пела от восторга и предвкушения новых открытий.       Но теперь Габриэль почти не испытывала потребности писать, научившись сдерживать такие редкие импульсы творить.       «Сейчас не время писать, Габриэль… Подожди до вечера и все сделаешь. Это не так важно», — бард предавала свой дар.       Габриэль учила свое сердце прекратить слушать слова, которые рвались наружу. А перед зрителями бард выступала так давно, что уже почти забыла, как это делается. Сначала блондинка убедила себя, что у нее есть дела поважнее или она слишком устала. Теперь же Габриэль потеряла хватку и боялась даже подумать о публичном выступлении, считая, что не может быть бардом больше.       Слова перестали звучать, потому что она не слушала их больше. Габриэль не могла вспомнить, когда в последний раз откладывала все дела в сторону и писала. Бард боялась, что если попытается, то ничего не получится, и останется только чистый пергамент. Хотя Габриэль жаловалась, что муза оставила ее, но не была по-настоящему готова к новой реальности.       Многие и по сей день, а в их числе были Афродита и Зена, до сих пор называли блондинку бардом. Раньше это казалось правильным, ведь Габриэль и была бардом из Потейдии. Она и сама так называла себя. Но теперь… теперь Габриэль не знала, кто она.        Бард даже не поняла, что произнесла этот вопрос вслух.  — Что такое, дорогая? — посмотрела в замешательстве на нее Афродита, заметив, как бард в считанные мгновения из игривого перешла в печальнозадумчивое состояние.  — Габби, если ты не хочешь рассказывать историю, то никаких проблем. Мы может просто поговорить или что-нибудь еще.  — Нет, Афродита, не в этом дело. Не то чтобы я не хотела рассказывать историю, а просто… Извини, я просто не знаю… Да и не хочешь ты слышать о моих проблемах, я уверена, — пожала плечами Габриэль.  — Но я бы хотела. Почему такое удивленное лицо?       Это было правдой. Все, что могло богиню сблизить с бардом, Афродита приветствовала. Она хотела знать, что же сделало Габриэль такой грустной.  — Ты уверена? Ведь я не… — блондинку прервала вспышка розового света, и стул Афродиты трансформировался в удобную кушетку.  — Итак, бард, рассказывай, что тебя гнетет? — сказала Афродита с напускной серьезностью.  — Хммм, — тяжело вздохнула Габриэль. — Если бы я только знала.       Афродита понимающе улыбнулась, позволяя барду разобраться в своих мыслях.  — Видишь ли… Это как… Ах! Даже сейчас! — разочарованно воскликнула Габриэль.  — Даже сейчас что? — спросила богиня спокойно.  — Я всегда думала о себе, как о барде. Вот кем я была — Габриэль из Потейдии. Но теперь…  — Может, стоит вернуться к этой ситуации с творчеством. Думаю, мы уже установили это.  — Ах, если бы все так было просто, — поморщилась Габриэль, пытаясь улечься поудобнее. — Думаю, я и сама это поняла. Когда ты ушла, то я смотрела в пустой пергамент несколько часов.  — Что случилось?  — Сначала я просто думала, что не готова писать. Но проблема гораздо серьезнее, — грустно произнесла Габриэль.  — И что это такое? — Афродита выглядела смущенной.       Написание историй, рассказы, — бард наслаждалась этим, но это никогда не было ее главной силой.  — Раньше я определяла себя как барда. Хотя это было так давно. Так давно я писала историю, рассказывала историю и даже обдумывала историю. Боюсь, что я потеряла свой дар. В последнее время люди часто просят меня рассказать историю, но я лишь пожимаю в ответ плечами и использую нелепые оправдания. Но по правде говоря я в ужасе от этой мысли. Что если мои рассказы ушли? Я не готова к этому. Что если я не смогу больше ничего написать? Я не достаточно сильна, чтобы признать это, — призналась Габриэль.  — Душистый горошек, ты только пережила ужасающую порку. Не думаю, что ты такая слабая, какой себя считаешь, — успокаивающе прогудела Афродита.  — Нет, я не была достаточно сильной, чтобы столкнуться с этим. Я говорю не о физической боли, с ней справиться не так сложно. Но если я пойму, что я больше не бард, то потеряю себя, потеряю свою душу. Я не смогу без этого выжить, — удивительно спокойно сказала Габриэль.  — Так ты собираешься прожить свою жизнь, не зная? Прости, Габби, но это трусость, — прошептала Афродита.  — Трусость? Что? — спросила изумленная Габриэль.  — Я говорю о том, если ты не бард больше, то надо это узнать. Ты не можешь плясать ритуальные танцы вокруг этого вопроса. Ты не можешь притворяться тем, кем не являешься. Ты должна посмотреть в лицо правде и понять, кто ты, — страстно сказала Афродита.  — Что, если я сделаю это, но мне не понравится открытие. Что делать, если я была права и больше не бард? Что тогда? — признала Габриэль.  — Тогда мы выясним, кто ты на самом деле.       «Мы», — подумала Афродита, недовольная, что проговорилась. — «Надеюсь, она не заметила».  — Кроме того, несмотря на все твои страхи, я думаю, что музы тебя не оставили. Поверь, я богиня и знаю эти вещи, — рассмеялась Афродита.       Искренний смех Афродиты подействовал успокаивающе на барда, которая так хотела верить богине, что муза еще рядом. Также Габриэль поразили слова Афродиты о трусости — они были верными. Ведь на самом деле блондинка встала на тропу труса и теперь хотела решить проблему. Но как?  — Хорошо, Афродита, я поняла твою точку зрения. Мне пора взглянуть в лицо правде. Но как я могу это сделать? Я не смогу, даже если захочу встать на ногу и рассказать историю людям. Я боюсь.  — Тебе не нужно много зрителей. Думаю, нам стоит вернуться к моему первоначальному предложению, — сказала богиня, улыбаясь.  — И что мне делать? — сомневаясь, пробормотала Габриэль.  — Расскажи мне историю, — наклонилась ближе к барду Афродита.  — Думаю, что могла бы. Но Афродита, я понятия не имею, о чем рассказывать. Так давно я что-то придумывала, — грустно призналась Габриэль.  — Что же, тогда не рассказывай мне историю. Я мало тебя видела за прошедший год. Почему бы тебе не рассказать мне о том, что случилось, — застенчиво попросила Афродита.  — Хорошо, это я могу сделать. Эээ… в этом году… видишь ли, — заикалась бард, пытаясь начать историю. — Ева, Зена и я, наконец, воссоединились. Мы шли домой. Вокруг царило идеальное спокойствие, но в воздухе появился туман хаоса…       История началась.