the guts to say anything

— Нет, нет, нет, блять, нет. Люк смотрит на себя в зеркало, раз за разом проводя ладонями по его дико лиловым волосам, матеря себя за то, что все пошло под откос. Ребята узнают сразу, конечно узнают. Ты не можешь просто скрывать тот факт, что получил свой цвет, по крайней мере, от людей, с которыми живешь под одной крышей. Но как же, во имя самого блядского хуя, он собирается скрывать, в кого именно он влюблен? Волосы будут, как по волшебству, становиться ярко-блять-фиолетового цвета каждый раз, как Майкл будет заходить в комнату, и нет ни малейшего шанса, что у Люка будет возможность оставить свои чувства в секрете. Он на полном серьезе подумывает о том, чтобы носить шапку до конца своей жизни, но потом все же решает, что это спасет его лишь на пару дней, и в итоге все равно кто-нибудь заметит. Он просто будет это контролировать. Он знает, что такое вполне возможно. Если ты пожелаешь этого достаточно сильно, твои волосы вернутся к натуральному цвету. Ему оставалось только надеяться, что Майкл больше никогда не решит его удивить. Довольно реалистично. Не то чтобы Люк не хотел открыться Майклу. Потому что ясное дело, что хотел. Скрывать свои чувства – это, вполне возможно, самое отвратительное, что может случиться с человеком. Но Майкл… Он так очевидно влюблен в Калума. Их парочка просто не разлей вода, и, хоть Люк знает, что Худ не заинтересован в парнях, Майкл все еще би и без ума от своего лучшего друга. Не то чтобы Люку прямым текстом об этом говорили. Но выводы могут быть сделаны. Клиффорд смотрит на Калума так, словно в глазах младшего вся Вселенная. Люк и рядом не стоял с невероятной красоты брюнетом, с его умными глазами и сияющей улыбкой, и он прекрасно это знает. Так что чувства блондина должны остаться в тайне. Даже с этим… волосоизменением. Смотря на себя в зеркало, с камнем на сердце, Люк пытается принять факт, что волосы Клиффорда еще не менялись. Возможно, день еще придет, и Хеммингс станет родственной душой Майкла, так же как Майкл – его. Но в то же время возможно, что нет. — Ну, ладно, — говорит Люк и, открыв дверь ванной, отправляется на кухню, где за столом уже сидят остальные. Волосы Эштона приятного розового цвета, который означает, что он только что закончил болтать с Брианой по телефону. Сердце Люка падает, когда он замечает, что Майкл без всякой на то причины сидит слишком близко к Калуму, поедая свои хлопья и время от времени кидая любящие взгляды на Киви, пока они обмениваются тихими репликами друг с другом. Все трое поднимают взгляд на вошедшего блондина, глаза которого почти мгновенно встречаются с взглядом Майкла. Люк чувствует, как его щеки покрываются диким румянцем, и отворачивается от парня так быстро, как может, мысленно уговаривая свои волосы остаться блондинистыми, пока он усаживается за стол и спрашивает как можно спокойнее: — Эш, передай, пожалуйста, тарелку и хлопья. Эштон, волосы которого постепенно возвращаются в их обычное состояние, тянется за всем нужным и передает это Люку, который на пару секунд чувствует облегчение, считая, что ему удалось остановить свои волосы от превращения в фиолетовое нечто. Но вдруг Майкл громко спрашивает: — Люк, неужели я только что видел, как твои волосы окрасились в фиолетовый? Сердце Люка останавливается.  — Чего? Нет, ты что, — усмехается он неубедительно, вытряхивая остатки хлопьев себе в тарелку и хватая ложку со стола позади него. — С чего бы им так делать? — Наверное, ты получил свой цвет! — объясняет Майкл, а Люк еле сдерживает порыв закатить глаза, потому что серьезно? Это, конечно же, привлекает внимание и Калума, и Эштона, и вот они оба поворачиваются к Люку и внимательно его осматривают. — Ты что-то скрываешь, — говорит Эштон таким тоном, словно в этом мире он знает все и даже больше. — Ничего я не скрываю! — пронзительно протестует Люк, пихая в рот хлопья без всякого молока. — Майкл ебанутый просто, вот и все. — Ну, и в кого из нас ты влюблен? — спрашивает Калум, совершенно игнорируя отрицание Люка. Он ухмыляется, когда блондин давится его завтраком. — Дыши, Хеммингс. Твоя бессмертная любовь ко мне не причина давиться твоими пиздецки странными сухими хлопьями. — Во-первых, они не странные. Во-вторых, в тебя я не влюблен. — Знаешь, большая часть мира сказала бы, что есть сухие хлопья действительно очень странно, — поддержал Калума Майкл. — И мы все знаем, что ты питаешь секретную страсть к Калуму. — Майкл, отъебись, — бубнит Люк, совершенно не в настроении шутить о влюбленности с тем самым человеком, который разбивает ему сердце. Особенно, когда этот человек смотрит на него своими озорными зелеными глазами и снова одет в эту по-глупому милую джинсовку. — Боже мой, такой вредный, — дразнит Майкл. — Повеселись немного, — и к абсолютному ужасу Хеммингса, Майкл кладет голову на плечо блондина, тыкая пальцем ему в бок. — Мы же просто прикалываемся. Люк буквально чувствует, как его волосы медленно перекрашиваются в ярко-фиолетовый. В панике он поднимается со стула так быстро, что тот падает на пол. Боковым зрением он видит, как Майкл теряет баланс из-за внезапной потери опоры, но не может особо об этом переживать. Он закрывает голову двумя руками и быстро убегает с кухни к их спальным местам, молясь всем богам, что Майкл был слишком отвлечен, чтобы что-либо заметить. С кухни не доносится ни единого звука, но Люк это удачно игнорирует, чувствуя себя так, словно его сердце может в любой момент разорваться. Он заползает на свою койку и натягивает одеяло до самых ушей, только потом доставая телефон из кармана и наушники из-под подушки. Устроившись, он включает свой «грустные песни, грустные дни» плейлист на случайном воспроизведении. Вечеринка самобичевания длится недолго. Минут через пять его левый наушник кто-то неожиданно достает. — Могу зайти? — Люк переворачивается и видит перед собой Калума, стоящего с очень знающим выражением лица. Люк догадывался, что этот момент настанет. — Ну, ладно, — бубнит блондин, отодвигаясь к стене, чтобы освободить места. Калум залезает и сразу оборачивает руки вокруг друга, положив голову на его плечо. — Я видел, как твои волосы стали фиолетовыми после того, как Майкл к тебе прикоснулся, — говорит Худ тихо. — О, зашибись, — говорит Люк почти на грани истерики, избегая зрительного контакта с Калумом. — А ты, наверное, уже и рассказал ему все, раз уж вы такие лучшие друзья? — Нет, — спокойно отрицает брюнет. — Подумал, что для начала поговорю с тобой, узнаю твои планы. — Планы — никогда больше не показывать ему своих волос. Скрывать чувства вечно. Умереть в одиночестве, — перечисляет Люк. Калум закатывает глаза.  — Ты же несерьезно? — Я не могу ему признаться. — И почему же? Люк бы даже засмеялся, не будь ему так по-глупому обидно из-за того, что Майкл предпочитает ему Калума. — Потому что он любит другого. — Какого хуя? — интересуется Калум, звуча искренне удивленным. — Не может он любить кого-то другого! С чего ты вообще взял? — Ты издеваешься? Он же без ума от тебя! За этим следует тяжелая пауза, а потом Калум начинает умирать от смеха. За что получает наполненный злостью взгляд от Люка, который холодно спрашивает: — Смешно? — То есть ты считаешь, — Калум прерывается на смех, — что Майкл в меня влюблен? Ты совсем ебанулся? — Завали, Калум, ты же знаешь, что я серьезно, — ворчит Люк, совершенно не впечатленный беззаботным отношением Калума к его крайне серьезной проблеме. — Боже, это, конечно, сильно, — хихикает Калум. — Серьезно, Люк? Прости, но ты совсем глупый. — Ну, и ты думаешь по-другому? — требует Люк раздраженно. Калум качает головой и говорит:  — Послушай, я не могу тебе рассказать всего, что знаю, но я знаю. Ему нравится совсем другой человек. — Конечно, другой, — бубнит Люк скептически. — Ты просто пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше. Калум знающе улыбается и треплет Люка по голове, а после вылезает из кровати. — Поговори с ним, ладно? — бросает он через плечо и уходит обратно на кухню. Люк сжимает зубы и снова накрывается одеялом с головой, вернув в уши наушники. — Ебаный бесполезный басист, — бубнит он. Но все же не может ничего поделать с ощущением, что возможно Калум сказал все эти вещи слишком искренне, чтобы лгать.

***

Этой ночью Калум тащит протестующего Эштона в бар, якобы посмотреть футбольный матч, но то, как Худ подмигивает Люку, выходя из автобуса, говорит блондину о настоящем намерении Киви. — Теперь, когда ритм-секция не разрушает наш стиль, — говорит Майкл позади Люка, который подпрыгивает от страха и поворачивается лицом, полным боли, к черноволосому парню. — Чем бы заняться лучшей половине группы? Люк мысленно говорит себе просто, блять, успокоиться, напоминая, что это всего лишь Майкл, который в первую очередь его лучший друг и только потом любовь всей жизни. Он глубоко вдыхает и чувствует, как расслабляется. — Думаю, главный вокалист должен надрать зад гитариста в FIFA. А если в идеале, то главный вокалист должен выпить шоколадного молока. — Думаю, звучит, как невыполнимая цель для главного вокалиста, — подыгрывает Майкл. — Правда? Это из-за того, что у нас нет шоколадного молока? Потому что я определенно собираюсь надрать тебе зад. Майкл ухмыляется, открывая холодильник и засовывая туда голову. — О нет, — говорит он, бросая бутылку шоколадного молока Люку. — У нас есть молоко. И это может означать только одно — ты проиграешь. — Прости, не проиграю, — дерзко отвечает Люк, открывая бутылочку и делая оттуда несколько глотков, не отрывая взгляда от глаз Майкла. — Шоколадное молоко дает мне силу. — Ты такой ботаник, — заверяет его Майкл, залезая на диван через спинку и беря в руки джойстик. Люк садится рядом (но не достаточно близко, чтобы коснуться его) и хватает второй джойстик. — Большинство девятнадцатилетних парней предпочитают пиво, ты в курсе? — Предаст ли меня шоколадное молоко, заставив мою голову закружиться, посреди игры? Я так не думаю, Клиффорд. — Твоей голове не нужно пиво, чтобы закружиться. Я пробегу вокруг тебя достаточно кругов, чтобы сделать это самостоятельно. Люк затыкает голос где-то на краю сознания, который говорит, что Майкл способен заставить его голову кружиться одним лишь взглядом в его сторону, и продолжает парировать: — Немного самонадеянно для парня, которого я обыграл 7-2 на прошлой неделе. Майкл пихает Люка в плечо, не смотря на него, фокусируясь на начинающейся игре. — Насколько я помню, я был в хлам. — Отговорки, Майкл, одни отговорки. Они погружаются в приятную атмосферу взаимных оскорблений и вызовов, пока игра набирает обороты, и Люк более чем встревожен, видя, что Майкл сегодня в отличной форме. — Ебаный хуй! — кричит Люк, когда Майкл обходит его защиту и забивает очередной гол. — Как ощущения, Лукас? — злорадствует Майкл, прикусывая нижнюю губу, его лицо — красное от концентрации. Он такой милый, этот Майкл. По-смешному милый, если честно. Он горяч с любым цветом волос, но черный возносит его на совершенно новый уровень, и Люк даже позволяет себе немного попялиться, восхищаясь пухлыми губами и тем, как черная штанга в брови выделяется на бледной коже. — Алло, Хеммингс, очнись, — Люк поражается, когда видит, что Майкл смотрит на него. Он прочищает горло и возвращается к игре. Он уже не видит, как Майкл взглянул на волосы Люка и как его глаза стали в два раза больше. — Да ты, блять, шутишь что ли, — бубнит Люк, когда заканчивается дополнительное время. Майкл вскакивает на ноги, крича оскорбления в сторону Люка и восхваляя своих игроков на экране. — Твое шоколадное молоко ничем тебе не помогло! Ничем! — продолжает злорадствовать Майкл, бросая джойстик на диван. — Неудачник! — Нам нужно обсудить поиск нового гитариста, — угрожает Люк, когда Майкл усаживается на свое место, но Хеммингс пытается скрыть огромное количество любви, которая вот-вот польется из него. Майкл такое чудо. — Да, и нам стоит обсудить еще кое-что, — отвечает Майкл, и Люк чувствует, как в его животе скручивается узел от внезапной серьезности в голосе старшего. — О чем… О чем нам нужно поговорить? — Ну, для начала о том, что последние десять минут твои волосы были ярко-блять-фиолетовыми. Твою мать. Нетнетнет. Люк встает с дивана и бежит на кухню, изучая свое отражение в зеркальной поверхности холодильника. Его волосы, как и сказал Майкл, неловкого оттенка лилового. — Объяснишь? — Люк оборачивается, только чтобы увидеть Майкла, который шел за ним на кухню. На лице черноволосого нет ни одной эмоции. — Я… Слушай, это не ты, — торопится ответить Люк, отчаянно ища альтернативу. — Я просто думал о своей родственной- — Вранье, — спокойно обрывает его Майкл. — Что? — Я видел, как ты на меня смотрел, а через две секунды твои волосы просто стали фиолетовыми. И они становились только ярче все это время. Так что хватит тупых отговорок, и просто расскажи, что происходит. Люк чувствует себя абсолютно униженным. Майкл заставляет его признаться, а после собирается рассмеяться ему в лицо и разбить сердце. — Ты и так все знаешь, я не буду ничего говорить, — бубнит Люк. Каким-то волшебным образом Люк понимает, что он прижат спиной к кухонным шкафам. Майкл взял его за плечи и мягко толкнул назад, а теперь удерживает его. Он стоит на носочках, чтобы смотреть на Люка сверху вниз, и его взгляд жесток. — Скажи это, — настаивает Майкл, его низкий, немного хриплый голос вызывает мурашки на коже Люка. Лицо Майкла в нескольких сантиметрах от его собственного, и у блондина немного косят глаза, когда он пытается не разрывать зрительного контакта с Майклом. — Я люблю тебя, — пищит Люк, зажмуривая глаза, словно он боится, что Майкл собирается его ударить. Но вместо удара он чувствует руку на своем подбородке, приподнимающую его голову. Он приоткрывает глаза и видит смотрящего на него Майкла, чьи глаза удовлетворенно блестят. — Придурок, — говорит Майкл, но тон в его голосе заставил это фразу звучать как лучший комплимент, который Майкл мог сказать Люку. — Это не совсем то, что говорят люди другим людям, когда эти люди признаются им в любви, — дуется Люк, чувствуя наполовину расслабление, ведь его не ударили, наполовину замешательство, ведь его все еще держат прижатым к кухонному столу. — Твою мать, Люк, неужели ты думал, что я признаю, что ты мне нравишься, не уменьшив сначала твоего эго? — Чего? Нет, подожди, что? Майкл вздыхает и закатывает глаза. — Самый тупой гений, которого я встречал, — и после этих слов он наклоняется к Люку, глаза которого закрываются и, блять, губы Майкла намного приятнее, чем Люк мог мечтать. Они целуются так, словно у них есть все время в мире, медленно, мягко и тепло, пальцы Майкла рисуют небольшие узоры на щеке блондина, и Люк не совсем уверен, дышит ли он, но не особо об этом переживает. Он чувствует, как скатывается вниз по столу, потому что его колени сейчас совершенно бесполезны, и Майкл улыбается напротив губ Люка, усиливая хватку на плече младшего, чтобы уберечь его от падения. Люк должен сдаться своим требующим воздуха легким, наклоняя голову на шкаф позади него, пытаясь восстановить дыхание, не выглядя при этом, как безнадежный ботаник, у которого только что был первый поцелуй. Судя по смешку Майкла, ему это совсем не удается. — Дыши, я не хочу, чтобы ты рухнул в обморок, — дразнит Майкл. — Ты знаешь, что дрожишь. — Да, я заметил, спасибо, — ворчит Люк, пытаясь взять себя под контроль. — Немного шокирует, когда твоя родственная душа, которая, по твоему мнению, никогда не ответит тебе взаимностью, прижимает тебя к столу и целует, довольно странно. — Да, а еще то, что я очень, очень хорошо целуюсь. — Боже, Майкл, ты можешь испортить любой момент. Майкл смеется, смотря на Люка с такой любовью в глазах, что Люк почти не может этого вынести. — Я стараюсь, серьезно стараюсь. — Просто поцелуй меня, чтобы наконец заткнуться. — Уверен, что сможешь выдержать? Люк издает звук, полный отчаяния, и забирается на стол, выжидающе глядя на Майкла сверху вниз. — Вот. Теперь твои тощие ручки не должны удерживать мое накаченное тело. Целуй.

***

— Поверить не могу… Ты думал, я влюблен в Калума? — Господи. Забудь уже. — Я имею в виду Калум? Из всех людей на планете? Отвратительно. — Алло! — протестует Калум из другого конца комнаты. — Меня тоже можно хотеть. — Ты же натурал, — напоминает ему Майкл, пропуская пальцы через волосы Люка. — Это не значит, что я не могу оскорбиться, когда ты называешь меня отвратительным. Что за дискриминация? — Все хорошо, Калум, — встревает в разговор Люк, широко улыбаясь. — Не всем же быть такими соблазнительными, как я. — Я достаточно соблазнителен. — Вовсе нет, — бросает Эштон по пути к их спальным местам. Калум вскидывает руки. — Я ухожу. Я уже ушел. Я собираю свои вещи. — Отлично, — говорит Майкл слишком милым голосом. — Я собираюсь трахнуть Люка на твоей кровати. — Майкл!