Кассиопея

- Ты моя Кассиопея, - произносит Хизуми, пряча смущенную улыбку за клетчатым шарфом. Конец октября - время позднее: осень в этом сезоне уже не отдавала позолотой, облака были тяжелыми, но сегодня этим двоим повезло - небо было ясным, а машину вернули из сервиса. - Иногда кажется, что ты там и живешь, - парень с волосами цвета горячей карамели указал взглядом вверх, поёжившись под слабым порывом ветра. Его улыбка становится шире – выдают глаза, а сутулая спина говорит о сырых загородных вечерах, - только приходишь на землю грешную, зачем-то... Тот, что выше, неопределенно повел острым плечом и шмыгнул носом, поднимая глаза на темное-синее полотно с россыпью зеркальных крошек. В наступившую паузу Хироши думает о том, что вся его жизнь похожа на небо: расчерчена людьми-созвездиями, да и иногда угораздит попасть под метеоритный дождь. И этот склон на повороте к шоссе, и глянцевый капот старой «Мицубиси», и даже мелькающие вдалеке фары проезжающих машин – все это похоже на одно большое зеркало, иногда украшенное холодными акварельными брызгами огней, похожее на... - Калейдоскоп, - молчание нарушается хриплым голосом брюнета, а потом слышится чётче, в ответ на вопросительный взгляд собеседника, - мир похож на калейдоскоп. Мы вертим его направо и налево, смотря в зеркало, - кивок на небо, - а он вертит наши души. - Парень снова поднимает глаза вверх, совсем сбивая с толку стоящего напротив, - я перестал вертеть свой калейдоскоп в тот момент, когда понял, что красивее сочетания не увижу, когда...тебя встретил. Хиз ещё глубже кутается в шарф, так, что конец фразы путается в хитросплетениях шерстяных нитей, натягивая кулаками в карманах пальто пониже, пытаясь в нем скрыться, но непонимание в глазах Карю моментально испаряется при мыслях об их первой встрече. Он подходит ближе, заглядывая во все время убегающие от прямого взгляда глаза, и косая чёрная челка разрезает зрительный контакт пополам, вынуждая длинные огрубевшие пальцы незаметным движением смахнуть её в сторону. - Если бы ты писал все песни в сетках твоих созвездий, тебе никогда бы не позволили уйти со сцены, - голос гитариста немного сиплый и оттого тихий, только своим звучанием рождает особую интимность, не предназначенную для посторонних. Глаза Хироши улыбнулись в ответ, делая бесполезным как шарф, так и попытки спрятаться с таким ярким желанием быть найденным. Карю свойственна реалистичность наперекор с двусмысленностью; у него наверняка где-то есть своё небо, - Хизуми убеждался в этом не раз, когда пробегал глазами по строчкам будущего трека, созданного глубокой ночью и бессонницей. - Временами мне хочется поспорить, кто из нас чаще считает созвездия, - пользуясь неприкосновенностью в виде спрятанных в карманах рук, Хизуми накидывает капюшон ветровки на голову парня. – Из окна при выключенном свете, - он тянет капюшон ниже, исчезая из поля зрения Карю на несколько секунд, чтобы снять свою меховую парку и накинуть на худые плечи, - и с тлеющей сигаретой между заледеневших пальцев. Ловкое движение в задний карман джинс – и пачка с чёрной рамкой о вреде курения оказывается в заложниках у хитрого вокалиста. Хиро иногда любил подурачиться, в те редкие моменты, когда его персональное счастье достигало планки максимума. В последнее время такое стало случаться чаще, но никому об этом знать не обязательно, что в сердце прямолинейного и целенаправленного Хизуми из D’espairsRay теперь кое-кто живет, кто делает согревающий по вечерам чай и расслабляющий массаж всего лишь из нескольких прикосновений. - Надень полностью, пожалуйста, - вокалист остался в одной толстовке, в который раз не переставляя удивлять Карю: то кутается в три свитера, то раздевается при семи градусах тепла и даже шарф стаскивает под подбородок. Карю качает головой с доброй ухмылкой и улыбается этой перемене в настроении парня: сначала втихую, пока вынужден пролезать в короткие рукава, а потом в открытую – замечая особый взгляд на себе и поправляя капюшон. Хизуми тщательно скрывает свои чувства, но действия напрочь сметают напускную сдержанность и тщательно подобранные слова. Пусть и наедине с Карю он научился меняться, но для гитариста и этого достаточно с лихвой, чтобы периодически убеждаться в том, что то, что начинается на Л и кончается на Ю, было самым весомым, исчерпывающим и искренним ответом, которое он когда-либо получал от брюнета. Особенно сейчас, когда рука покорно потянулась за пачкой сигарет в цепких пальцах Хироши, а Карю все ещё пытается сдерживать улыбку умиления, заботы, и чего-то приятно-щемящего внутри, лишь бы не спугнуть такую внезапную игру. - Брать заложников – против правил, - гитарист тут же закуривает и прячет никотиновую отраву уже в передний карман, в пару шагов догоняя Хизуми, который подошёл ближе к склону и снова задрал голову наверх. В этом весь он: навстречу ветру, с неизменным шарфом, который «провинился» и теперь опущен вниз, пусть даже и не пытался сдерживать хитрую улыбку, которую вокалист вовсе и не прятал, что тоже известно Карю равно как и ему. Он порой не понимал брюнета, и временами казалось, что Хиз действительно не из этого мира, способный ходить в рубашке среди зимы и простужаться от хлопка входной двери. Иначе как объяснить любовь к холоду, шарфам и почему-то всегда помятым углам блокнотов, где на каждой странице толпились иероглифы будущих синглов? - Против чьих правил? C легкой улыбкой возражает вокалист, лукаво смотря на парня и пряча руки в карманы: первый сигнал для Карю, что затяжки должны быть почаще. - Правил ветра, - странным для себя образом объясняет гитарист и подходит сзади, обнимая за талию Хироши, - он должен обдувать меня со всех сторон, а я - стараться не заострять на нем внимание, чтобы не замерзнуть. Хизуми в ответ тихо посмеивается, спиной прижимаясь ближе к парню, на что он распахивает парку и вероломно прячет свою главную победу, даже если игра с ветром была не совсем честной, а нос, уткнувшийся в собственную шею – все-таки холодный. Смех стихает, и Карю физически ощущает улыбку возле кадыка, откидывая осторожно мешающую чёлку в сторону. - Что-то я сомневаюсь, что мы живем в двух разных мирах, господин Простужусь Назло Ветру. - Что-то я сомневаюсь, что надо жить в двух разных мирах, чтобы найти тебя под одним небом, - в тон отвечает Карю, выдыхая концовку в темные волосы где-то за ухом. Словно услышав кодовую фразу, ветер стихает, позволяя словам раствориться в воздухе. Послышался гудок фуры, вырывая гитариста из мыслей о записи, фотосессии и туре, возвращая его на ту самую грешную землю. - Кто поведёт? - Ты, я хочу кое-что написать, - вот так безапелляционно, будничным тоном, словно это не он смеялся десять минут назад. - Хорошо, - кивает парень, мысленно прокладывая маршрут мимо небольшой кофейни: в прошлый раз вокалист решил, что следующим будет вкус капучино с корицей. В такие моменты Карю понимает, что если не Хиз, то больше никто. Хотя, кому как не ему самому было знать, в какую сторону вертеть калейдоскоп Карю, чтобы цветные стеклышки сложились именно в то самое созвездие. Но свою Кассиопею гитарист нашёл уже давно – ранним утром у Хизуми на спине, и в какой-нибудь день равноденствия он обязательно расскажет об этом.