Возвращение

— Эй, ты куда? Не торопись, на тот свет всегда успеешь! Кто-то резко рванул его за рукав. Теон остановился и, обернувшись, недоуменно уставился на человека, который крепко держал его за куртку. Это был рыжебородый бродяга Тормунд со своей тележкой. Он тыкал в красный сигнал светофора грязным пальцем, выглядывающим из обрезанной перчатки. Теон огляделся по сторонам, не понимая, как оказался в центре города возле пешеходного перехода на оживленном перекрестке. Он словно только что проснулся и потряс головой, пытаясь сообразить, где находится и что вообще здесь делает. Город обрушился на него звуками и запахами, шумом дороги и сигналами автомобилей, музыкой из соседнего кафе и мигающей рекламой знаменитых лимонных пирожков. — Я еле удержал тебя, парень. Ты попер на красный и чуть не попал под машину. — Я… я не знаю… — Теон растерянно моргал. — Я шел домой и, наверное, задумался. — Ничего, я тоже часто думаю о чьих-то сладких булках, — Тормунд пощупал воздух руками, подмигнул и осклабился, — только при этом надо еще и смотреть по сторонам. — Ты… Спасибо тебе, Тормунд. — Обращайся, — бородач похлопал его по плечу и покатил дальше свою тележку. Теон понял, что ему нужно перевести дух и собраться с мыслями, а еще лучше выпить чего-нибудь покрепче. Он толкнул дверь ближайшего бара и забрался на высокий стул у самого края стойки. Усевшись поудобнее, Теон потер лоб рукой, пытаясь собрать воедино ворох разрозненных воспоминаний из тюремного зала для посетителей. — Виски? — молодой длинноволосый бармен с подкрашенными глазами и черным лаком на ногтях показал ему стакан. — Кофе, — ответил Теон, а потом махнул рукой и добавил: — И виски. — Тебе как? Вместе? — Давай отдельно. Теон одним большим глотком осушил виски, поморщился от жжения в горле и запил его кофе. — Повтори, — Теон толкнул стакан обратно к бармену, тот ловко перехватил его и вновь наполнил желтым маслянистым виски. На этот раз Теон вылил алкоголь в чашку с кофе, добавил коричневый кубик дорнийского сахара и долго размешивал, а после неторопливо смаковал сладковатую горечь напитка. Стоило ему только на миг отвлечься от происходящего вокруг, как перед его взглядом сразу возникало бледное лицо Рамси, жадный блеск в глазах и его пальцы, нежно гладящие бронированное стекло перегородки. Они не сказали друг другу ни слова. Но Теона и без них переполняли эмоции, в которых он не мог толком разобраться. Да и не хотел, по правде сказать. Его глупый порыв увидеться с Рамси и передать ему мячики, — мячики, твою мать! — напугал его самого. Неужели Рамси прав, и Теон испытывает к нему еще что-то, кроме страха и отвращения? Нет. Нет! Не может быть. Он просто пожалел Рамси. Да, пожалел, потому что знает, что такое боль, как тяжело срастаются сломанные кости и как трудно потом разрабатывать пальцы. Да. Он всего лишь проявил сочувствие. А к Рамси он не испытывает ничего, кроме сожаления, что когда-то связался с ним и повелся на его уговоры пощипать тугой карман Старков. Теон успокоился, допил свой кофе и кинул красавчику-бармену несколько монет. Надо идти домой, девочкам пора на вечернюю прогулку. *** Охранник сделал отметку в журнале и лениво махнул рукой, подавая знак двигаться вперед. Рамси встряхнулся, словно пес, выскочивший из воды, но это не помогло ему сосредоточиться. В голове стоял гул, и сумбурные обрывки мыслей прыгали как безумные мячики для пинг-понга. Под надзором охранника Рамси медленно возвращался в свою камеру, механически отсчитывая шаги — ровно двести пятьдесят шесть по коридору с двумя поворотами, сквозь глухую железную дверь и пять решеток. Перед его глазами стоял Грейджой — тощий, в мешковатой одежде, переминающийся с ноги на ногу. Он испуганно опустил голову, отводя взгляд, но в то же время украдкой посматривал за стеклянную перегородку. Рамси считал шаги: двадцать девять, тридцать… поседевшие волосы Теона изрядно отросли, на фотографиях это было не так заметно… шестьдесят восемь, шестьдесят девять… его темно-серые глаза… семьдесят четыре… непривычный, странный взгляд, что-то было не так… семьдесят четыре… Теон смотрел на него совсем по-другому. В его глазах не было испуга, ожидания приказа или трусливой готовности повиноваться. Он смотрел… с надеждой?! Или это только почудилось?... семьдесят четыре… Его взгляд изменился. Он изменился. Но на нем остались все мои метки. Он пришел ко мне, он по-прежнему мой, он мой, он принадлежит мне. Восемьдесят один, восемьдесят два… рука Теона в омерзительной бежевой перчатке, придерживающая мячики, которые он принес в подарок… Когда Теон ушел, оставив мячики на железной стойке, охранники после долгих препирательств все же занесли их в журнал передач, предварительно вывернув наизнанку один, а второй — проткнув насквозь карандашом в нескольких местах. Сейчас скомканная плюшевая оболочка и продырявленный мячик лежали в кармане робы, и Рамси время от времени трогал их, чтобы убедиться — это реальность. Теон действительно пришел к нему на свидание. И принес подарок. Рамси остановился у входа в свою камеру на сто двадцать втором шаге. За его спиной закрылась решетка, охранник зазвенел ключами, но Рамси не слышал посторонних звуков. Голова кружилась, словно он выпил не меньше пинты виски. Он медленно обвел взглядом камеру, будто увидел ее впервые. Две прикрученные к стене койки, верхняя пустая. Она пустовала с того самого момента, как только Рамси попал в эту долбаную тюрьму и вошел в эту долбаную камеру. Жестяной умывальник рядом с крошечным унитазом в углу и железная подставка-стол рядом с койками. На ней валялись измусоленные листки, блокноты и перевернутая обложкой вверх раскрытая книга, которую Рамси переписывал второй месяц подряд, чередуя левую и правую руки. Рамси подошел к столу и смахнул с него бумажный ворох. Книга глухо шлепнулась на каменный пол, исписанные страницы разлетелись по камере. Рамси прижал горячие ладони к металлической поверхности. Казалось, что еще немного и по их контуру начнет куриться дымок, а если он отдернет руки, то на столешнице останется два вишнево-красных отпечатка. Он, тяжело дыша, смотрел на свои руки, но видел вместо них узкую бежевую перчатку с неестественно оттопыренным мизинцем. Раструб перчатки заканчивался, не доходя до рукава куртки, и в промежутке виднелся кусочек тонкого белого запястья в отметинах. Они были такими яркими и отчетливыми, словно Рамси рассматривал бледную кожу Теона сквозь увеличительное стекло: поджившие рубцы от наручников, веревок и шнура, узоры лопнувших капилляров, мелкие порезы… и длинный белый шрам, уходящий к локтю. Рамси помнил эту рану. Они сидели с ребятами за столиком у бассейна на заднем дворе, обсуждали дела за кружкой пива. Вонючка подносил бутылки из холодильника и что-то брякнул невпопад в ответ на его реплику. Деймон рассмеялся, Бен фыркнул в усы, и это так взбесило Рамси, что он пообещал гаденышу снять кожу с его правой руки. Через несколько минут его намертво прикрутили к столу в подвале, и когда Рамси сделал длинный глубокий надрез, Вонючка орал и бился так, что сорвал голос, а потом прикусил себе язык. Изо рта побежала кровавая пена, и пришлось заткнуть ему рот горстью салфеток. Глупыш. Кожу с руки снимают совсем не так, но откуда ему знать. Вонючка поверил ему. Он твердил, что сделает все — абсолютно все, что только пожелает Рамси. Он умолял, унижался, выпрашивал, взывал к милосердию, захлебывался и рыдал. Тогда Рамси простил его, пригрозив, что в следующий раз не будет столь благодушен. И с тех пор Вонючка думал трижды перед тем, как открыть свой рот в присутствии Рамси и его ребят. Рамси глубоко вдохнул и вновь вернулся к воспоминанию о Грейджое. Он неуловимо изменился, и дело было не в нескольких набранных килограммах или отросших волосах. Хотя он по-прежнему избегал смотреть прямо в глаза, с его лица исчезла подобострастная готовность ловить каждый жест, каждое движение и каждый взгляд Рамси. Казалось, за стеклянной перегородкой в комнате для посещений стоял не Вонючка, а перепуганный Теон Грейджой — тот же самый Теон, что сидел, примотанный скотчем к стулу в подвале после своего первого побега. Где-то по пути в тюрьму этот Теон потерял услужливого, покорного и готового на все Вонючку. Но прежний Грейджой вряд ли стал бы отвечать на письма Рамси, присылать свои фотографии и приходить на свидания в тюрьму с подарками в кармане куртки. Так кто он сейчас? Теон Грейджой или Вонючка? Или они настолько сплавились вместе, что теперь их невозможно различить?! Рамси резко повернулся, и его взгляд упал на фотографию, прикрепленную над койкой. Это был портретный снимок — лицо Теона крупным планом. Солнце светило ему в глаза, и он чуть склонил голову, смущенно улыбаясь. Рамси никогда не мог спокойно смотреть на эту фотографию, и сейчас он почувствовал, как протяжно стрельнуло в паху. Рот мгновенно пересох, и жар охватил все тело. Как же отчаянно он хочет этого улыбающегося бледного мерзавца с полуседыми волосами, который вечно утекает у него сквозь пальцы, прикрываясь лживыми личинами. Паршивый Вонючка, скользкая медуза… Он нужен ему. Никто не может заменить его. И мысль о том, что очень скоро он будет рядом с ним навсегда, почти сводила с ума. Пах снова пронзило резкой болью, Рамси шагнул к умывальнику и после нескольких рывков кончил в жестяную раковину. Перед глазами стояло лицо Теона — но не с фотографии на стене. Он вспоминал его в комнате для посетителей, когда Теон наконец-то осмелился поднять на него взгляд — немного робкий, испуганный и полный странной надежды. Рамси уперся разгоряченным лбом в металлическое зеркало над умывальником, восстанавливая хриплое дыхание. Побелевшие пальцы вцепились в жестяные края раковины. Мой… ты по-прежнему только мой… ты вернулся ко мне… но мы все еще не вместе. Он хотел, чтобы Теон был рядом с ним, каждую минуту. Он хотел трахать его и заставлять кричать от боли и наслаждения, от наслаждения и боли, потому что знал — для Теона боль и ласки всегда идут бок об бок. Он приучил его к этому. И теперь это нравилось им обоим. Но одного свидания слишком мало. Нельзя терять голову от одной-единственной победы. Грейджой все еще работает у этой твари Манса. И все еще таскается в этот долбаный спортзал. И когда он уходит гулять в парк с собаками, то часто меняет маршрут. Все это настораживает, и все это очень неправильно. Рамси изо всех сил ударил кулаком в жестяную поверхность зеркала. Нельзя давать ему передышку, результат нужно закрепить, и как можно скорее. Теон пришел к нему добровольно после долгих уговоров в письмах, но этого мало. Он промолчал все свидание, этот долбаный Грейджой, он так и не сказал ни слова — ни единого сраного слова! Трубка была всего в какой-то паре дюймов от его руки, но гаденыш даже не потрудился снять ее! Апелляция назначена на конец октября, и это значит, что он проторчит в тюрьме как минимум месяц, а за это время многое может случиться. Теон может попасть под влияние какого-нибудь мудака в спортзале. Или вздумает навестить своего приятеля в Дозоре… Рамси заскрипел зубами. С каким наслаждением он содрал бы кожу с лица ублюдка Сноу… Он не может упустить Теона сейчас — сейчас, когда он уже так близок к цели. Ему необходимо второе свидание и как можно скорее. На этом свидании они должны поговорить. Он хорошо подготовится к разговору и сумеет убедить Теона, кто на самом деле является для него самым важным человеком на свете. Рамси поднял с пола первый попавшийся блокнот и принялся лихорадочно набрасывать черновик письма.