Медовый пряник и Сахарная вата

      Если спросить разных людей об Ойкаве Тоору, мнения будут чуть ли не диаметрально противоположны. Одни скажут, что он прекрасный игрок в волейбол, справедливый связующий и капитан, умный и целеустремленный парень. Другие подчеркнут его красоту и очень ухоженный внешний вид, вечную улыбку и добродушие. Третьи скажут, что у него самый мерзкий характер из возможных. Третьи — его друзья.       Ойкава никогда не хвалился тем, что у него было много друзей. Ему хватало Ива-чана, который всегда ему помогал и поддерживал с самого детства. И хотя Иваизуми тоже считал его «мерзким», он всегда был рядом, что бы не случилось. И Тоору ценил это больше, чем можно было подумать. Конечно, у него были и другие друзья — и Матсукава с Ханамаки, и Ватари с Яхабой. В общем, члены волейбольного клуба. Но сейчас, когда он переехал в другой город, здесь не было никого из них. Хуже того — совсем рядом с ним постоянно находился его злейший враг со средней школы — противный и упрямый Ушивака. Сейчас ему как никогда нужна была поддержка и внимание, и от этого ему хотелось капризничать подобно маленькому ребенку. Когда спустя две недели учебы он увидел знакомое имя, внутри вспыхнула надежда. Если он не ошибался, это был тот самый мистер Бодрячок из Карасуно. Да, это тоже его бывший соперник. Но может ли быть, что он... подружится с ним? Нет, конечно же Ойкава бы не стал просто вешаться на бывших соперников с предложениями дружбы. Но о Сугаваре Коуши (ведь именно так читалось имя?) он не знал многого, и не считал его врагом, как Ушиджиму или Кагеяму. Нет, это был просто бодрый парень, которого он несколько раз видел в старшей школе. И почему бы не узнать его получше?       Ойкава Тоору никогда бы не признался в том, что за каких-то три месяца его очарует парень из бывшей команды соперников. Может, ему просто настолько не хватает друзей, что он хватается за Сугавару слишком сильно? Однако, чем дальше в лес... Он осознал это на каникулах. Там, в Мияги, он отлично провёл время. Правда. Он навестил Аоба Джосай, потренировался с Такеру, просидел целых два дня у Ива-чана, рассказывая ему все-все новости из Токио, что он забыл рассказать по телефону. Ему действительно было весело и хорошо дома. Но как никогда прежде он осознал, что чего-то теперь не хватает. Мягких подтруниваний Коуши, его веселого смеха, его хмурого взгляда, его редкого ворчания, его ударов-против-хандры. За полгода их общения Сугавара сделал, казалось бы, невозможное — теперь Тоору мог ужиться с Ушиджимой Вакатоши и даже играл с ним в одной команде. И Ойкава уже не мог отрицать — ему нравился этот парень в том смысле, в котором обычно нравятся ему девушки. Ему хотелось разделить свой быт с Сугой, хотелось заставить его испытать странные и новые чувства. Хотелось обнимать и целовать. И появившийся шанс совместного жилья он не смог упустить. Конечно же, Ойкава боялся признаться. И дело не в том, что он стеснялся, вовсе нет. Просто он хотел признаться парню, а не девушке. Как вообще Сугавара к такому отнесётся?       Больше всего на свете сейчас ему хотелось прочитать чужие мысли.       Кажется, когда они поцеловались, у Ойкавы несколько органов внутри завязались в тугой узел. Это мгновение стало для него самым трепетным в жизни. Он готов был охранять это воспоминание и перекручивать в голове снова и снова, лишь бы никогда не забыть то чувство, что его посетило. Ойкава Тоору безвозвратно потерян для общества.       В тот день они так и заснули на диване вдвоём. Просто смущённо обнимались, разговаривая и заново узнавая друг друга в который раз. А наутро было сложно сконцентрироваться, когда пришло осознание. Они приняли друг друга. И, кажется, Сугавара согласился встречаться? Что теперь изменится в их жизни? И как на это отреагируют их друзья?       Друзья Ойкавы Тоору.       Иваизуми он позвонил на следующий день. Пытался ненавязчиво завести разговор, интересуясь, как Хаджиме проводит свои дни. А заодно не нашел ли он там девушку своей мечты. Иваизуми разозлился — видимо, не нашёл.       — Слушай, Дуракава, говори уже прямо, чего ты хочешь? Так и чую, что ходишь вокруг да около. И Тоору нервно засмеялся. Он не хотел говорить о таком по телефону. Он бы предпочел и вовсе не говорить об этом, но это ведь Ива-чан — его лучший друг. И ему нельзя было не сказать о том, что волнует. И Иваизуми, кажется, смог это принять. По крайней мере, так казалось по голосу. Сказал, что это дело Ойкавы, что главное — чтобы он не вредил окружающим и никому мозги не пудрил. Ойкава понимал, почему Иваизуми его лучший друг. Сложнее оказалось с самим Коуши.       Сугавара не поднимал тему их отношений специально, а Ойкава, кажется, стеснялся об этом говорить. И хотя кровь кипела, а его мозг отчаянно кричал, что он уже не пятнадцатилетний подросток, слова найти было трудно. Наверное, этим страдали все японцы. Но несмотря на то, что тему они не обсуждали, от слов своих отказываться никто не спешил. Они даже завели странную привычку, которая, однако, очень нравилась Тоору. По вечерам, после учебы и всех дел, после совместного ужина они садились на диван в гостиной и обнимались. Иногда — целовались. Потому что это было приятно. Потому что так можно было не думать о том, что они неловко смотрели друг на друга весь день, не решаясь все обсудить. Так можно было забыть о том, что после они разойдутся по своим комнатам.       Ойкава, конечно же, хотел бы большего, если бы кто-то сказал, что большее существует. Хотя спать в одной комнате ему хотелось. Потому что проклятая кошка Недзуми совсем не была похожа на Коу-чана. Потому что её пушистый мех постоянно лез в нос, и Ойкава просыпался с желанием чихнуть. Потому что имя кошки всё ещё казалось глупым, а Сугавара явно её любил больше. Иногда Ойкава думал, что Недзуми спит с ним потому что чувствует, как ему одиноко в чужом городе. Но потом он вспоминал, что Сугавара, наверное, должен был чувствовать себя так же? Ещё позже он вспоминал, что именно Коуши вычесывает Недзу, ласкает её и кормит. И Ойкава стал чаще уделять внимание кошке. Наверное, пытаясь её отблагодарить. Может, она не лечила его раны, но хотя бы утешала.       Они наконец заговорили об этом через две с половиной недели. Ойкава не хотел считать, но случайно запомнил дату их поцелуя. Такую яркую. Первого октября. Её было сложно не запомнить. Сугавара сидел за обеденным столом на кухне и пил чай, а Ойкава выкидывал коробочки от китайской лапши, которую они заказали, решив сегодня не готовить, когда Коуши сказал:       — Тоору. После этого Суга еще долгих секунд тридцать молчал, обдумывая слова, а Ойкава лишь постарался принять более заинтересованный, а не нервничающий вид.       — Ты... кому-нибудь говорил о наших отношениях? — вероятно, с трудом, но прямо спросил Суга, и Ойкава кивнул.       — Я не мог не поделиться с Ива-чаном. Он мой лучший друг. И всё хорошо обошлось. Тоору даже испугался на мгновение, что его сейчас будут отчитывать, но Суга, вздохнув, кивнул.       — Я тоже говорил Дайчи. Хотя он и не понял причины, он принял. Сугавара не стал вдаваться в подробности своего разговора, и Ойкава не настаивал. Он лишь облегченно выдохнул, как будто заслужив благословение свыше.       Казалось, сейчас они должны были начать говорить об этом, рассудить, как дальше будут развиваться их отношения, наконец признаться друг другу в симпатиях открыто... но каким-то чудом они перевели тему. Зацепились за неё с облегчением, начиная снова болтать ни о чем. О волейболе, о цветах в горшках, об учебе и о вкусной выпечке из кондитерской напротив. И Ойкава решил, что пока что большего и не нужно. Им хватает того, что есть. Что они не готовы все обсудить. И даже слегка удивился, когда Суга устроился у него между ног на диване с книгой в руках. Так обыденно, как будто он делал это каждый день с тех пор, как ему исполнилось шесть. Ойкава обнял Коуши, решив ничего не говорить, просто листая новости в телефоне. Сегодня был свободный день, поэтому они могли расслабиться. Когда Ойкаве надоело, он включил телевизор, но и там не нашел ничего интересного. Поэтому уже через полчаса он просто уткнулся в спину Коуши, прикрывая глаза. Сугавара, казалось, не реагировал или делал вид, что не реагирует. Тоору пытался наслаждаться минутами спокойствия, но все невысказанные вопросы его терзали слишком сильно, поэтому он не выдержал.       — Коу-чан, ты мне нравишься, — выдохнул Ойкава, приподнимая голову, чтобы положить её на плечо Суги. Кажется, Суга слегка покраснел. Он отложил книгу на диван, повернув голову в сторону Тоору, моргая.       — Я догадался, знаешь ли... — Сугавара попытался отшутиться, но всё же кивнул. — Ты мне тоже. Если вдруг ты не знал. Тоору счастливо улыбается. Ему нравится это слышать. И он рад, что смог добиться ответа на словах.       — Но это не отменяет того, что ты та ещё заноза в заднице, — добавил Суга, чтобы Ойкава не слишком радовался. И оба рассмеялись. Тоору это более чем устраивало.       Ойкава не задавал вопросов, почему Сугавара так просто согласился встречаться. Ему было достаточно того, что Суга согласился. Это значило, что он не против, что он принимает это.       — Тоору... — начал Коуши, вдруг поняв, что не знает, как сформулировать свой вопрос. Говорить откровенно о таких вещах очень смущало. — Что тебе нравится?       — В каком смысле? — уточнил Тоору, приподнимая бровь.       — В романтическом плане. У тебя, в отличие от меня уже были хоть какие-то отношения... — Сугавара чувствовал себя уязвлённым и слова давались с трудом. Но он, видимо, понимал, что им надо обсудить это, пока они решились. И Ойкава был с этим согласен.       — М-м-м... — протянул Тоору, — Я не скажу, что я более опытен, чем ты, Коу-чан. Я встречался с девушкой, потому что она предложила. Она была милой и слушала мои истории, и мне это нравилось. Мне нравилось, как она расчесывала свои волосы прямо на улице, как она...       — Так, погоди, погоди, — запротестовал Коуши, чуть ли не брыкаясь в руках парня. — Я не о ней слушать хочу, чтобы ты помнил.       — Ох, Коу-чан, ты ревнуешь? Кажется, Ойкава снова получил под ребра. Но вопреки этому смех раздался в квартире громче, чем когда-либо, и оба парня повалились на тесный диван, всё ещё не в силах выпутаться из объятий. Ойкава откинулся на подлокотник дивана, с которого из-за шумихи свалилась мягкая подушка, а Сугавара так и остался в объятиях парня, уложив свою голову на грудь парня, повернувшись набок. Наконец, отдышавшись после смеха, Коуши улыбался. Не так как обычно — широко и открыто — а совсем по-другому: лишь уголки губ потянулись слегка вверх, и Суга прикрыл глаза. Все же ему это нравилось. И он не против был показать это Ойкаве.       Тоору зарылся рукой в волосы парня, перебирая пряди и массируя кожу.       — И всё же такой сложный вопрос, Коу-чан, — продолжил парень. — Наверное, я люблю поцелуи. А еще мне нравится обниматься. Но всё это я узнал не из прошлых отношений. Я понимал это, когда мы вдвоем сидели на диване вечерами. Особенно в последние дни. Я узнаю то, что мне нравится сейчас, с тобой. И не могу сказать что-то, чего я еще не пробовал. Но попробовать мне хочется многое. Хочется... изучить это. Эти отношения. Тебя. И хотя Тоору говорил медленно, Сугавара не перебивал. От каждый фразы Ойкавы кожа покрывалась мурашками, щеки горели, хотелось спрятать лицо за ладонями. Но он не двинулся. Смотрел прямо перед собой и равномерно вдыхал и выдыхал. Слышать эти слова было приятно.       Ему тоже этого хотелось.       — Это звучит одновременно и романтично и пошло, — фыркнул Сугавара, но продолжал улыбаться.       — Не пошло, а сексуально, — возразил Ойкава, крепче обнимая Коуши за талию и прижимая к себе. — И я бы не отказался узнать эту твою сторону тоже. Лицо Суги предательски покрылось румянцем.       — Признавайся, сколько подобной манги ты прочитал, прежде чем сказать это? — Коуши попытался отшутиться, но Тоору наигранно-серьёзно ответил:       — В манге врут. Я читал статьи. И смех снова раздался в гостиной. Кажется, таковыми их отношения и должны быть — смущенно-веселыми, никак иначе.       — Получается, ты правда хочешь переспать со мной? — пересилив смущение и смех спросил Сугавара, подняв голову повыше, чтобы заглянуть в глаза Ойкавы.       — И, вероятнее всего, не один раз, — фыркнул Тоору, притянув Коуши ближе к себе и мягко поцеловав. Это было приятно, но Сугаваре то и дело хотелось смеяться.       Ойкава позволил себе огладить спину Суги, забираясь пальцами под футболку, просто чтобы чувствовать его лучше и ближе. Он ощутил, как парень дрогнул от прикосновения, но не возразил. И ситуация начала выходить из-под контроля.       — А ты хочешь со мной переспать, Коу-чан? — задал ответный вопрос Тоору, оторвавшись от поцелуя. Коуши поджал губы, задумываясь, но все же кивнул.       — Я не думаю, что готов вот так просто распрощаться с девственностью, но мы можем постепенно идти к этому, как считаешь? — Суга постарался улыбнуться, скрывая остатки смущения. Он знал, что этот разговор рано или поздно наступит и не собирался от него отмахиваться. Но и неловкость никуда исчезнуть так просто не могла.       — Считаю, что я согласен с тобой. Ойкава кивнул, и его поразило чувство радости и удовлетворённости. Было приятно, было радостно, было тепло. С плеч будто упал какой-то тяжелый груз, и парню стало так хорошо и спокойно.       Прошло еще долгих полчаса, прежде чем они наконец зашевелились. В комнате стало совсем темно, солнце за окном село за горизонт, а Ойкава отлежал себе бок, чувствуя, как конечности понемногу немели. Поёрзав, он устроился удобнее, и Сугавара шумно вздохнул. Коуши ласково поцеловал шею Тоору, проводя носом по ключицам, задевая ворот футболки, как будто желая спрятаться под одежду бывшего капитана Сейджо. То ли Сугавара, то ли где-то неподалеку лежавшая Недзуми начали мурчать от нежности и довольства. Ойкава не заметил, как это переросло в более страстное русло, как футболки задрались, как бугры на штанах стали тереться друг о друга. Возможно, это было той точкой невозврата, после которой их отношения нельзя будет вернуть к «просто знакомым» или «бывшим соперникам». Они стали «любовниками» именно в этот самый момент, на этом самом диване. Ойкава позволил себе опустить руку вниз, огладив через штаны их общее возбуждение, пытаясь совсем немного стянуть с Коуши домашние штаны и белье, чтобы ощутить его плоть рукой.       Это было странно — трогать чужой член, ласкать его, чувствовать возбуждение другого парня. Размазывать не свою смазку по органу, ласкать головку. Все действия походили на собственную мастурбацию, только ощущал всё не он сам. Сугавара не удержал рваного вдоха, случайно прикусив кожу в районе шеи Ойкавы. Он ответил Тоору тем же, опуская и свою руку вниз, проделывая те же трюки и махинации. Они ласкали друг друга осторожно и медленно, нетерпеливо прижимаясь друг к другу, и оба каждый раз вздрагивали, стоило их членам вдруг соприкоснуться. Трепет бушевал внутри парней. Им не нужно было слов, они чувствовали нежность и осторожность друг друга. Ойкава всё же перехватил инициативу, вдруг ослабив хватку и обхватив ладонью уже оба их члена, крепко сжимая их, проводя рукой вверх и вниз. Что Ойкава, что Сугавара не сдержали мычания, переходящего в тихий и протяжный стон. Они кончили не вместе, как это обычно описывали в книгах или манге. Но от этого им не стало хуже или менее приятно. Они вдвоём приняли душ, узнав, что под струями воды очень приятно целоваться. Они легли спать наконец в одну кровать, и только тогда день действительно завершился. Только тогда их отношения перетекли новое русло.       Ойкава знал, что впереди ещё много совместных моментов. И, впервые за долгое время, ему совсем не хотелось капризничать или канючить, а кошка терпеливо устроилась у парней в ногах, свернувшись клубком. Они обнимались так, будто боялись забыть этот момент.