love you, goodbye

восемь месяцев назад луи совсем не нуждался в бессонных ночах, дрожи в пальцах, еле нажимающих на правильные кнопки клавиатуры и до боли приятный зуд в пальцах после прочтения сообщений в три часа ночи в своем тамблере. но смешной и маленький гарри с дурашливым ником, его невероятной, переворачивающей сознание манерой говорить и писать, невинным взглядом и большими руками заставил томлинсона перевернуть свою жизнь, привязать ее к ласковым « котенок, я хочу, чтобы ты урчал мне на ушко » по утрам и « я бы искусал твои бедра и исцеловал бы каждый миллиметр твоих запястий краснеющими губами » поздними ночами. гарри наполнил каждую миллисекунду жизни луи собой. он стал его жизнью. чем-то единственно важным, значимым, он стал кислородом в воздухе. но сейчас его было так тяжело вдыхать, он стал таким морозным. сообщения гарри веяли северным ветром, от которого река в душе луи постепенно застывала и превращалась в режущий сердце лед, ведь лодка, на которой он еще мог добраться до берега, вдруг стала игнорировать его. хотя это происходило постепенно. стайлс поначалу стал отказываться от разговора по телефону и скайпу, ссылаясь на занятость и поломку камеры. луи так сильно скучал по его голосу, от которого у него таяло мороженое на столе. он был таким сладким и глубоким, таким терпким, тягучим и медленно стекающим, словно сгущенка. после месячного отсутствия живого разговора луи стесняясь и стыдясь попросил своего парня скидывать ему хотя бы голосовые сообщения, потому что даже его тело ныло из-за нужды услышать и почувствовать гарри. ему пришлось две ночи провести на крыше с гитарой и скетчем, чтоб залечить истекающий кровью порез на сердце, когда в ответ он увидел « не занимайся ерундой, лу :D это глупо, я даже не знаю, что тебе говорить! х ». дело в том, что кудрявый всегда находил тему для разговора с луи. да они могли переписываться несколько часов даже о цвете ковра в прихожей его бабушки. но теперь гарри начал считать, что это самая тупая вещь в мире. и луи начал винить и упрекать себя в том, что он такой глупый. потом стайлс перестал писать ему пожелания на ночь и признания в любви, для прочтения которых у луи уходила пара минут, потому что они были по размеру равны целому письму, которое одна из половинок писала другой во время войны или находясь на большом расстоянии друг от друга. может томлинсон утрирует, но текст не удавалось разбирать с первого раза из-за слез, застилающих глаза, и улыбки, такой широкой и нежной, парень всегда мечтал подарить такую гарри, когда они, наконец, проснутся в одной кровати и без слов поймут, что больше никогда корабль не останется без компаса. чуть позже гарри начал игнорировать и обычные сообщения, где бы луи ему не писал. он отвечал лишь через пару часов, хотя еще некоторое время назад томлинсон был уверен, что тот не выпускает телефон из рук. гарри оправдывал это тем, что забывает телефон дома на зарядке из-за того, что тот разряжается из-за долгих разговоров в темное время суток. в начинающую рушиться душу томлинсона влезла вина и злость на себя, он вечно вел себя как придурок. но потом к нему пришло осознание, что они вообще-то не говорили уже больше двух с половиной месяцев. на вопрос о втором ночном собеседнике гарри ответил короткое « сестра, луи ». у шатена не нашлось слов и сил, чтоб хоть как-то возразить, так что он умолчал про мнимую занятость. его парень никогда не умел врать. несмотря на то, что гарри, очевидно, отдалялся от него (томлинсон признал это лишь через два месяца, предварительно напившись и получив в ответ на нетрезвые сообщения лишь « я спать пытаюсь… проспись сначала, плс :D »), луи все еще читал своего парня. между строк всегда прослеживалась ложь. да даже зейн, всегда поддерживающий и успокаивающий, лишь поджал губы и притянул луи к себе, уткнувшись в его макушку подбородком. и томлинсон, чувствуя запах сигаретного дыма и булочной, тихо расплакался, потому что он такой идиот. он еще две недели уговаривал себя поговорить с гарри, стараясь как можно меньше надоедать тому и писать меньше, но неизменно отправлять спокойной ночи-эссе, на которые стал получать короткое « и тебе снов. хх ». но тот день, когда они наконец поговорили впервые по скайпу за три месяца, луи проклинал уже неделю. или две. возможно, месяц. время у томлинсона теперь не текло, оно застыло в точке невозврата, в стадии немого изнывания, в умирающем от смертельного ранения крошечном разбитом мальчике, свернувшимся на коленях у своего лучшего друга и рыдающем день изо дня. гарри вдруг смог разлюбить его. как у него это получилось? не мог ли он вернуться и дать томлинсону подробную инструкцию? не мог бы он просто вернуться? любой. грубый, рассерженный, нежный, отравляющий, смешной, убивающий, душевный, холодный. любимый, но теперь не любящий. луи бы смог спрятать чувства, он бы сломал себя и вывернул, если бы они смогли остаться хотя бы друзьями. но гарри сказал, что он не верит в такое, подперев голову рукой и грустно улыбнувшись. томлинсон тогда испепеляющейся душой понимал, что последний раз видит его улыбку и грустные глаза, прячущие разочарование. как гарри, клянущийся всегда оберегать его и быть мягкой стеной поддержки, парень, мечтающий целовать колени и ребра луи, вдруг стал тем, кто черкнет спичкой и выжжет все хорошее и помогающее сердцу шатена работать? луи пытался забыть. зейн старался стереть красивого парня с изумрудными, как замок гудвина, глазами из памяти своего друга, но получалось лишь размазывать его образ, который вновь четким изображением приходил к томлинсону в самые неподходящие моменты. луи всегда будет помнить моменты, полностью изменившие его, но так кардинально отличающиеся направлениями. эти слова написаны у него под кожей и что бы он не делал, он скучал по своему титанику. тот потонул, оставив компас в замешательстве крутить на дне свои стрелки по кругу.

*** « я думаю, что люблю тебя, но ты можешь сразу заблокировать мои аккаунты везде, потому что это звучит так неожиданно, но вот он я. я не могу больше так скрывать это от тебя, потому что после каждого твоего сообщения я хочу написать, какой ты котенок и насколько ты красив и уникален, а еще как я хочу целовать каждый палец на твоих нежных как лепестки руках. я не могу смотреть на твои ключицы без слез. я не могу продолжать это во лжи. прости, но я люблю тебя. и ты не представляешь как мне страшно. » « — луи, это ни к чему не приведет. я просто вдруг понял это. я думаю, что теперь страшно тебе, поэтому ты даже не пытался поразмыслить. это было мило, и я правда был влюблен, но это ушло. мне правда жаль. ты очень хороший. но такие отношения для детей. ты встретишь того человека, который будет рядом с тобой, а не за несколько тысяч километров. люблю тебя и прощай. » ***

луи не встретил больше никого.