Никаких полумер

Они уехали ночью. Они уехали ночью, Уолтер был за рулем и гнал, что есть мочи, выжимая максимум из мотора «тойоты». Джесси тогда не произнес ни слова. Смотрел куда-то в темноту шоссе, сцепив пальцы, и молчал. Сол встретил их на бензоколонке, с саквояжем в руке. Страшно боялся, но все-таки пришел. Осторожно посматривал по сторонам, нет ли где Майка. И, разумеется, материл их обоих. Еще бы не материл. Уолтер забрал саквояж: свои-то деньги он оставил семье. — И визитку, — потребовал Уолтер. — И чтоб я больше о вас двоих никогда не слышал, — сказал Сол. — Ни от полиции, ни от наших общих друзей, черт бы вас побрал. Это, наверное, было лучшее, что мог пожелать Сол Гудман. Уолтер бросил саквояж в багажник. Снова сел за руль и, когда они снова мчались по шоссе, набрал номер. — В Аламогордо, — услышал Уолтер. — Завтра утром, в восемь, у музея космической истории. Выключил трубку и посмотрел на Джесси. — У музея космической истории, — повторил Уолтер. — Ты слышал, Джесси? — Да, — ответил тот. — Всегда хотел попасть в тот музей. Уолтер покачал головой. Остановил машину у мотеля. Пошел к багажнику. — Мне не нужны эти деньги, — закричал Джесси. — Мистер Уайт, ты что, не въезжаешь? И вот тогда Уолтер понял, что не знает, что отвечать. Он бы хотел сказать, что ему тоже не нужны эти деньги. И что боится он только за Джесси, и лишь поэтому он звонил Гудману и требовал привезти саквояж. — Пошли, — сказал он. В мотеле они с Джесси взяли одну комнату. — У нас есть три часа, чтобы выспаться, — сказал Уолтер. — Надо отдохнуть. Джесси сел на самый краешек кровати. Он опять, как тогда на шоссе, смотрел в одну точку. Сгорбился и практически не шевелился. — Суки, — выругался он. — Суки, ненавижу. — Я тоже, — ответил Уолтер. Сел рядом. — Завтра все закончится. И начнется новая жизнь. Вот теперь Джесси повернул голову. А в глазах снова пылала ненависть. — Какая у меня может быть новая жизнь? — Тот парень, — объяснил Уолтер. — Который заберет тебя завтра у музея. Он достает любые документы. Отправит тебя в любую точку мира. — А Андреа? Брок? Типа я так просто брошу их, да? Ты меня кем считаешь? Конченым мудилой, да, блядь? — Я договорился с Солом, — Уолтер собрал все свое терпение в кулак. Будто он снова стоял у доски в школе и рассказывал про валентность и химические связи. — Он передаст им сто тысяч. Джесси, это лучшее, что ты сейчас можешь сделать. Ты уедешь, и у Андреа не будет проблем ни с полицией, ни с кем. И у Брока. С ними будет все хорошо, Джесси. А утром я отвезу тебя к музею, тот парень подберет тебя, и ты уедешь. Несколько минут они оба так и сидели на краешке кровати. Пока Джесси снова не посмотрел на Уолтера: и тот почувствовал этот взгляд. — А ты? — А я останусь, — сказал Уолтер. Просто он так решил. — Ты что? — переспросил Джесси. — Ты о чем вообще говоришь, идиот? Мистер Уайт? Они же тебя убьют! Вот эти суки, они же тебе теперь жить не дадут! Уолтер повернул голову. — Я с ними договорюсь. Понимаешь, Гейл все равно не сможет варить один. — Да какая разница! — Джесси, успокойся. Завтра я отвезу тебя к музею. И вернусь в Альбукерке. — Нет, — Джесси замотал головой. — Я без тебя никуда не поеду. Ты не понял? Ты вообще ничего не понял, что ли? И что теперь отвечать, Уолтер не знал. Он же все понял давно. — А вот это уже похоже на сказочную историю, — сказала ему Скайлер. Пару дней назад. В тот раз он действительно пытался. Пытался помириться. Хотел вернуться в семью. Хотя бы на «четыре ужина в неделю». Тогда-то он понял, что Скайлер он больше не нужен, что теперь она справится сама. Вырастит Холли. Хэнк и Мари не оставят в беде. Младший поможет, он же хороший сын. В конце концов, был еще этот Тэд. Гребаный Тэд, черт бы его побрал. Тэд, который правда нравился Скайлер — и, как назло, именно он оказался рядом, когда начались роды. Именно он отвез Скайлер в больницу. Уолтер в то время сбывал товар Гасу Фрингу. Пытался заработать деньги для новорожденной дочери. Не важно. Скайлер все равно бы не поняла. А потом, после того разговора с почти-бывшей-женой Уолтер пошел в лабораторию, залил щелочь в реактор и увидел человека, которому он и вправду был нужен. Только вот верить в это он боялся. И теперь, когда Джесси придвинулся к нему, обнял его за плечи, когда его собственное дыхание участилось — теперь Уолтер боялся еще сильнее. Поверить в сказочную историю он просто не мог. — Мистер Уайт... Первый поцелуй вышел неловким. Потому что первый, потому что он никогда прежде не целовал мужиков. И тем более не трахал. Не расстегивал куртку, не стягивал футболку, не проводил пальцами по татуировкам, не стискивал так, будто отпусти он Джесси хоть на минуту — вот этого самого Джесси, худого, с выступающими ключицами — разгоряченного — и такого бесконечно родного — и тот растворится в воздухе. Они так и не уснули в ту ночь. А утром у музея космической истории остановилась машина. — Я возьму одного, — бросил незнакомец. Джесси опасливо покосился на Уолтера, и тот в лучших интонациях Хайзенберга произнес: — Ты возьмешь нас обоих.