Первый год знакомства с Гарри Поттером. Восторг.
In another time we would be as one In another place our lives would've only just begun.
Им по одиннадцать, платформа 9 ¾ кишит магами и юными колдуньями, все куда-то торопятся, пахнет кофе и свежими булочками, отовсюду слышатся «переговоры» обеспокоенных домашних животных: там сова ухнет, следом жаба ответит. В общей толчее Рон разве что и замечает, как мать помогает юному парню проникнуть на нужную платформу, и он тут же теряется в общем потоке тел и голосов. Но Уизли не так глуп, как кажется на первый взгляд, или не глупа его мать, поцеловавшая в лоб и посоветовавшая найти друзей, помимо старших братьев, но парнишка думает: почему бы и нет? Образ темноволосого мальчишки отпечатался на сетчатке и стоит перед глазами каждый раз, стоит только моргнуть — как надоедливый солнечный зайчик, прилипший к роговице своими маленькими золотистыми ручками. Рональд целует мать в ответ, вздыхает и, минуя полупустые купе, ищет взглядом едва знакомую фигуру. Гарри приветлив и вежлив, очаровательно улыбается и немного смущённо откидывает волосы со лба, когда Рон просит: «Покажи!» И в этот момент столько восторга кипит в графитовых глазах пока ещё не первокурсника, что им, казалось, можно осветить весь Хогвартс. Восторг порождает множество чувств: и энтузиазм, и радость, и веселье. Он кипит в венах алой патокой, густеет у самого центра и карамелизуется возле сердца, оставаясь там дожидаться следующих чувств. — О, у тебя сова! Белая Букля становится настоящей гордостью Гарри. Приметная белоснежная птица с крупным тельцем и красивыми маховыми перьями быстро привязывается к хозяину, исправно выполняя долг домашнего питомца. — А у меня вот крыса. Короста. На самом деле, у неё нет одного пальца на лапе, но это уже давно, никто не знает… Дальше Рона никто не слушает. В его голосе не слышится энтузиазма, а люди тянутся туда, где есть светлое и радостное. Мальчик приподнимает уголки губ и прячет крысу в карман, поглаживая дрожащее тельце сквозь тонкую, местами плешивую серую шкурку. К Гарри прикован весь интерес, и только Гермиона снисходительно улыбается Рону, не говоря ничего. Её глаза понимающие и добрые, с лучами тепла. И становится легче. Если Молли имела в виду именно это под словом «друзья», то Рон нашёл то, что ему нужно. Два человека, рядом с которыми ему тепло и уютно.Второй год знакомства с Гарри Поттером. Преданность.
Им по двенадцать, и новый учебный год начинается не с лучшего. Отец вряд ли скажет спасибо за старенький «форд», мать, вне всякого сомнения, будет в ярости. Зато Джинни поступила на первый курс Гриффиндора, и это повод гордиться. Гарри по-прежнему рядом, хотя и не отвечал всё лето на письма, что иногда омрачало сочные летние дни. Зато Гермиона поддерживала связь с завидной периодичностью, и это не давало чувствовать себя одиноким. На самом деле в семье из девяти человек сложно почувствовать себя одиноким. Да и возраст был не тот. А в конце лета вся тоска за Гарри позабылась, друзья снова были вместе и готовились к новому учебному году. С каждым приключением, что готовит им замок и его окрестности, Рон всё больше привязывается к Гарри. Их поход в Запретный лес был опасен и чуть не стоил им жизней, но они выбрались, на душе стало легче, а внутри зародилось новое чувство. Он не смог пройти вместе с другом в Тайную комнату: как и в прошлый год, это был выход Поттера, пусть и смертельно опасный. Рон ни на секунду не сомневался, что друг справится. И вместе с живым собой он подарил ему еле тёплую Джинни, слабо улыбающуюся и благодарно смотрящую на Гарри. И спасение сестры только укрепило преданность к юноше. — Ты спас её, — всё ещё не до конца осознавая свои слова, прошептал Рон. — Боже, Гарри, ты её спас. Спасибо. Поттер скромничает как обычно, пожимает плечами, совершенно не чувствуя себя героем: он сделал то, что должен был, и отвечает: — Она часть тебя, а ты моя семья. И предательская краснота заливает бледное лицо вплоть до рыжих корней волос. Рон кивает и отворачивается. Гарри широко улыбается, а Гермиона хмурит брови, пытаясь что-то понять. И они по-прежнему все вместе.Третий год знакомства с Гарри Поттером. Страх.
Им по тринадцать, и это, если подумать, не самое удачное число. Это совсем не удачное число для них. Это разложенная четвёрка, а четыре — это адская цифра. Они на третьем курсе, и Сириус Блэк объявляется как разрушительное заклятие внутри Патронуса: неожиданно. Поговаривают, он ведёт охоту на Гарри. Впрочем, поговаривают ещё много чего, но для страха за близких большего не нужно. Блэк — первый преступник, которому удалось сбежать из Азкабана, и он дьявольски силён с припасенными козырями в рукавах старой мантии, истрёпанной в лохмотья. Липкое, жгучее чувство прошивает Рона насквозь. Он чувствует, как бешено вытанцовывает сердце танец безумия, как алая кровь гоняется по венам раза в два сильнее, а грудная клетка, кажется, дребезжит от скорости ударов сердца. Рону страшно за свою семью, за Гермиону, но больше всего ему страшно за Гарри. Блэк выбрался на свободу из-за него, и этот «Грим», адская гончая, висящая у него на хвосте, не прибавляет оптимизма. Уизли думает, что не очень силён для того, чтобы защитить Гарри. У него не так уж много мозгов, и он часто бывает неуклюж, но если он понадобится Поттеру, то будет рядом, и сделает всё возможное. — Я думаю, тебе нужно быть осторожней, Гарри. Блэк может быть где угодно, — Рон заканчивает предложение, но обрывает мысли на пути к свободе. Следующие слова он уже произносит про себя и судорожно сглатывает. Да, он труслив, и это не так стыдно, как хотелось бы. — Всё хорошо, Рон, — Поттер ободряюще проводит ладонями по его предплечьям, чуть сжимая запястья, и улыбается. — Я буду в порядке. И Гарри действительно так думает. Он не чувствует страха, только беспокойство за друга. И эмоции никогда его не подводили. Блэк оказался совсем не тем, за кого его принимали, но страх рыжеволосого юноши навсегда поселился в его сердце, дребезжа время от времени и тихонько позванивая своим колокольчиком.Четвёртый год знакомства с Гарри Поттером. Обида.
Кубок огня? Серьёзно? Рон только что поборол свои страхи, и тут Гарри вырывается каким-то непонятным способом в Турнир трёх (ох, простите, четырёх!) волшебников. Ему всего четырнадцать! Рон действительно думает, что Гарри каким-то образом смог найти в себе силы на мощнейший «Конфундус», чтобы перейти черту и бросить кусочек пергамента со своим именем в сизое пламя. Гарри клянётся, что не делал этого, но гнев и обида застилают глаза похлеще морока, и Рон видит только то, что хочет видеть. Как часто люди совершают эту ошибку. Гермиона пытается не разрываться между двумя лучшими друзьями, но в основном время старается проводить с Виктором. И это облегчает задачу, потому что никому из этих двоих юношей не хочется делиться болью с девушкой, несмотря на то, что она друг. Они просто ещё не остыли. Уизли кусает губы и заламывает пальцы, он снова боится за Гарри, но по-прежнему обижен. Его слова, переданные через Гермиону, не приносят должного эффекта, и Рон понимает, что друг тоже обиделся. Вполне справедливо. — Зачем бы мне было бросать своё имя, Рон? Разве я похож на безумного? — в зелёных глазах Поттера плещется непонимание. — Нет, но у тебя явно мания величия. Гарри это, Гарри то! Тебя окружает множество людей, и, конечно, зачем делиться с лучшим другом? — Я не бросал своё имя в кубок. Думай, как знаешь. — Так и сделаю. И Поттер просто не может понять, почему все смотрят на него с таким презрением. И недоверие Рона обижает больше всего. Гермиона верит, но время от времени морщинка между её бровями всё же залегает, когда она о чём-то задумывается. И Гарри даже не хочет знать, о чём. Ему хватает своих проблем. А Рону хватает обиды и холодной боли, терзающей его сердце. И, может, Гарри действительно не бросал?..Пятый год знакомства с Гарри Поттером. Смятение.
Пятнадцать — это тот возраст, когда гормоны начинают тихонько закипать, как в котелке на зельеварении, а потом, с лёгкой руки Симуса или Рона — взрываются обжигающей лавой и потоком проносятся по организму, заставляя самые явные страхи отступать, чувства — обостряться до высоты Облачной башни, а юношеский максимализм цвести благоухающим садом. Собрания Ордена Феникса на площади Гриммо — это полезное времяпрепровождение. И совершенно не отличное время для того, чтобы заметить, какие у Гарри красивые глаза, отражающие блики мерцающих ламп под потолком. Рон тяжело сглатывает вязкую слюну и отворачивается, чувствуя, как стыд пробегается толпами мурашек и жаром по всему телу: от макушки до кончиков пальцев на ногах. Фред шутливо толкает Джорджа плечом, и те гикают, как два обезумевших мага, пока строят Рону глазки и посылают Гарри поцелуйчики. Уизли снова вспыхивает маковым цветом, шепчет одними губами проклятья и понимает, что слишком засмотрелся. Когда Гарри рассказывает про поцелуй с Чжоу, внутри обрывается чувство, подвешенное на тонких шёлковых нитях. Теплота к Гарри, имевшая какой-то иной оттенок по сравнению с другими годами, часто наливалась в груди и спускалась вниз; дарила уют. И Рон не собирался думать о том, что с ним происходит. Ровно до того момента, как Гарри не произносит: — Я целовался с Чжоу. — О, — Гермиона не выглядит радостной, бросает беглый взгляд на Рона и старается улыбнуться. — Ох, Гарри. Это… здорово. Наверное, — последнее слово не слышит никто, кроме неё самой. — Ну, и как это было? — Симус поигрывает бровями и толкает Дина. Оба кивают, желая узнать. Поттер делает рваный глоток воздуха и произносит: — Ну, это было… мокро. Дальше Рон не слушает. Опускается на кресло в гостиной Гриффиндора и смотрит на пустой камин без огня. Гермиона сжимает его руку и снова ничего не говорит. У них есть время, много времени, пока девушка не заснёт на плече у рыжего колдуна, а до Рона, наконец, не дойдёт, что с ним происходит: он просто влюблён в Гарри. И ревность тонким лезвием обрезала все нити. Паническая растерянность охватывает его всего, тревога колотится внутри, и юноша стирает кулаком непрошенные слёзы. Ещё чего придумал. Фред с Джорджем просто засмеют, если узнают.Шестой год знакомства с Гарри Поттером. Отчаяние.
The wasted years have passed so slowly Without connection to my only
Всё лето Рон промучался со своими чувствами. Гермиона несколько раз в письмах пыталась начать разговор об этом, но юноша его не развивал, и та сдалась, понимая, что это бесполезно. В Августе все собрались в Норе, и всю ночь они втроём сидели наверху, обсуждая события лета, собрания Ордена и многое другое. Рон время от времени поглядывал на друга, одёргивая себя: всё боялся, и не помнил, как долго смотреть на Гарри — нормально, а когда — уже перебор. Поттер всего этого не замечал, в отличие от Грейнджер, продолжавшей только хмуриться и качать головой. Пусть качает, Рон не собирается говорить с Гарри об этом! Одно утешает (хотя, как друга, должно было бы расстроить): с Чжоу у Гарри не сложилось. Но Уизли думает, что друг из него отвратительный, поэтому прикусывает губы и поглубже кутается в свитер, связанный матерью на прошлое Рождество. Только потому, что его пару раз надевал сам Гарри. Все события года проходят словно сквозь пелену. Гарри много времени проводит то в кабинете Дамблдора, то на званых вечерах Слизнорта, то уставившись глазами в книжку «принца», форзац которой гласит: «Собственность принца-полукровки». И Рон мечтает пером на спине Гарри вывести похожую фразу: «Собственность Рональда Уизли — вечного неудачника по жизни». Рон не любит себя. Ему не нравится своя внешность, он ненавидит свою тонкую бледную кожу, чёртовы родинки по всему телу, рыжие волосы, неуклюжесть. Он чувствует себя гадким лягушонком рядом с Гарри. Красивым, успешным, вошедшим ко всем в доверие, и не обделённый вниманием. За столько лет Уизли привык к славе лучшего друга. Но привыкнуть к собственным чувствам никак не мог. И поэтому, когда Гарри приглашает на Званый вечер Полумну, Рон забивается в укромный уголок замка, спускается на каменные ступени и смотрит перед собой. Он понимает, что Полумна — это совсем глупость, она не может нравиться Гарри, но это стало спусковым крючком. Рон устал трястись постоянно, беспокоиться, что его слишком долгий взгляд вызовет подозрение, а желание прикоснуться к волосам и губам Поттера руками или губами — становится с каждым днём всё сильнее. Рон глубоко вдыхает, готовый вот-вот разреветься тирадой, потому что он совершенно один здесь и сейчас, и если не выплеснет всё это — просто взорвётся, как боггарт, превращённый в воздушный шар. На плечо опускается тёплая мягкая ладонь. Гермиона садится рядом и обнимает голову Рона, поглаживая спутанные медные волосы у самой шеи, тихо успокаивая, пока Уизли, не стыдясь, даёт волю чувствам. — Всё будет хорошо, Рон. Так или иначе. Всё будет хорошо. — Давно ты знаешь? — Курса с третьего. Дольше, чем ты сам. Юноша протяжно всхлипывает и захлёбывается отчаянием. Он не хочет всю жизнь прожить так. Смотреть, как Гарри влюбляется в кого-то снова, целуется, создаёт семью. К чёрту. — Ардэбит, — шепчет Уизли, и руки покалывает от приятного тепла. Внутренний огонь успокаивает.Седьмой год знакомства с Гарри Поттером. Боль.
The end is near defining lonely Is anybody there to show me.
Крестражи? Отлично! Он все семнадцать лет мечтал только об одном — убивать частички души Волан-де-Морта! А впрочем, какая разница? Он пойдёт за Гарри, что бы тот ни сказал. Потому что Поттер — друг. Поттер — любимый. Гермиона только снова с укором качает головой: «Поговори с ним», но Рон не станет. Ему проще поддаться искушению уйти, сбросив с себя проклятый кусок черноты, заключённый в медальон, чем снова думать о том, как далёк от него Поттер. И, щёлкнув делюминатором, вернуться, разыграть героя, получив порцию злости и гнева от Гарри, и добавку того же от Гермионы. «Он волновался, Рон! Не находил себе места. Ты. Чёртова. Задница. Уизли!» Грейнджер плачет от облегчения, ругается и обнимает его за плечи, чувствуя, как сердце и душа возвращаются на место: они с Гарри сходили с ума на пару, деля безумие, как солдатский паёк. Девушка обнимает, ругается и рыдает. И дьявол ногу сломит, пока попробует разобраться, с чего бы вдруг столько эмоций. Он же вернулся! И Гарри… Гарри впервые за два года улыбается, натянуто, как струна, устало, измотанно. Но он обнимает Рона — крепко стискивает в объятиях, вдыхает запах зимнего леса, прелой листвы; запах Рона и детства. Обнимает и облегчённо выдыхает — всё стало намного лучше. — Я отправлюсь в Запретный лес. К нему, — Гарри уверен, как никогда. Гермиона прижимает ладонь ко рту и качает головой, глаза стекленеют от слёз, и девушка просто не может поверить в происходящее. Рон чувствует себя не лучше. Он медленно моргает, сердце отплясывает сумасшедший коктейль из самбы и танго, все чувства, сплетённые за семь лет, возвращаются в него одним махом и взрывают внутренности. И он больше не может терпеть. Отговаривать Гарри бесполезно: пробовали. Отравленные клыки василиска падают на мраморный пол просторного холла Хогвартса, в котором сейчас было не протолкнуться. Мимо ходят люди, куда-то спешат, толкаются, залечивают раны больных близких и родных. И трое замерли посередине этого хаоса, привлекая к себе внимание. Рон в последний раз сглатывает ком в горле, сокращает расстояние и обхватывает руками лицо Гарри, смотрит всего секунду, медлит и тут же целует неестественно яркие, красные губы Поттера, сминает их своими, и впивается подушечками пальцев в щёки друга. Уже не совсем друга. Молли издаёт звук, напоминающий не то вздох, не то «ох», Артур кашляет, а Гермиона устало улыбается. Это стоило всех мучений Рона. Гарри кладёт свои ледяные руки на запястья Рона и сжимает. На мгновение Уизли кажется — сейчас отстранит! Стыд уже пробегается по коже, но Поттер только сильнее сжимает пальцы и наконец отвечает на поцелуй. И это выбивает весь дух из них обоих. Фред с Джорджем на заднем плане радостно орут в унисон: — …о-о-очень люблю-ю! Когда мы с тобою не вместе — я ночами не сплю! Молли утирает слёзы подолом мантии и отвешивает подзатыльник близнецам. Все решают не совать нос не в свои дела и отворачиваются. А Гарри, отстранившись, читает в глазах Рона единственное слово, полыхающее таким же огнём, как Адское пламя в Выручай-комнате. — Я тоже, — тихо отвечает юноша и, сжав в последний раз запястья друга, медленно пробирается к выходу, стараясь остаться незамеченным. Он идёт на смерть, но душа его полыхает от счастья и боли сразу.Двадцать шестой год знакомства с Гарри Поттером. Навсегда любовь.
Знакомством это уже назвать получается с натяжкой. Им по тридцать шесть, они уже давно взрослые мужчины, но вспоминать прошлое тяжело и больно. Облегчение, которое испытал Рон, когда Гарри пришёл в себя, было сродни подъёму на высокую гору, падению с Астрономической башни и полёту на гиппогрифе. Они прошли огромный путь вместе, поэтому заслужили спокойной и размеренной жизни, которой так всегда не хватало. Гермиона была счастлива за них. Все Уизли вздохнули: «Наконец», и Гарри понял, каким был слепым: все знали, что Рон влюблён в него, кроме него самого. И вся их жизнь, после той войны, стала похожа на длинную, непрерывную нить спокойствия. Шрам больше никогда не болел, и Гарри, засыпая в объятиях мужа, думал только об одном: пусть это продолжается вечно. Пусть они всегда будут так же счастливы, как сейчас. Они все это заслужили.