Scio me nihil scire
— Мам, пап? Я была немного удивлена тем, что они пришли меня проводить. То есть, ничего странного в этом, конечно, не было, но я почему-то не думала о том, что они могут придти, уверенная, что в лаборатории теперь сущий бедлам, и им нужно быть там. На площади, откуда мы отправлялись, толпились наши девочки, уезжающие в столицу, и их родители. На дороге стоял огромный автобус, двери которого пока были закрыты. Давка была устрашающая, все пытались незаметно подобраться поближе к двери и занять выгодную для завоевания мест позицию, игнорируя такие же попытки со стороны всех остальных. — Сервилия! Мама тут же начала поправлять мой шарф и проверять, полностью ли шапка закрывает мои уши, словно мне было пять лет. Папа ограничился тёплой улыбкой, давая маме вволю проявить паническую заботу. — Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Тереза, с улыбкой подавая руку сначала папе, потом маме, когда она, наконец, меня отпустила. — Я думала, вы будете в лаборатории, — я была почти растроганна тем, что они пришли. — А Атия?.. В этот момент сестра вынырнула из толпы с большим пакетом в руках, которым, вероятно, пользовалась как тараном, и вопрос отпал сам собой. Раскрасневшаяся от мороза и расталкивания толпы, с криво сидящей шапкой она казалась мне совсем маленькой девочкой. Воспоминания о ночи, когда она перебудила всю семью криками, показались дурным сном. — Прогуливаешь школу? — фыркнула я. — Разумеется, — улыбнулась Атия. — Как удобно, когда сестра уезжает в рабочий день. Этим нужно пользоваться. — Рада, что могу быть полезна. Атия, рассмеявшись, протянула мне пакет, в котором оказался солидный запас моих любимых сухофруктов и несколько йогуртов, и этим окончательно покорила моё сердце и заслужила горячие благодарные объятия. — Мария рассказала о твоих успехах, — объявила мама. — Детка, мы так тобой гордимся! Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Мне сразу стало жарко, мучительно захотелось провалиться сквозь землю. Они говорили с преподавательницей? Но мне же не десять лет, я сама могу всё рассказать! Я и рассказывала! — Спасибо, — пробормотала я. — Сервилия, ты гордость всего города! — Пап, ты преувеличиваешь, — вот теперь мне точно захотелось оказаться подальше от этого места, я никогда не знала, как реагировать на такие фразы. — Посмотри, сколько нас тут, мы все едем на гала-вечер, не только я. — Но сольная партия у тебя, — настаивал папа. Двери автобуса открылись и все рванули в ту сторону. Тереза, скинув на меня свою дорожную сумку, ужом проскользнула в самую гущу толпы, занимать нам с ней места. На площади стало чуть свободнее. Я решила, что следует воспользоваться этим. — Я обещаю держать вас в курсе, если вы будете присылать мне фотографии с вечера награждения, — перевела разговор я. — Конечно-конечно, — пообещала мама, а потом вдруг вздохнула и улыбнулась, а на глазах у неё сверкнули слёзы, здорово меня напугавшие. — Ты такая взрослая, подумать только. Кто-то должен меня спасти, потому что сама я сбежать не могу! Тереза, где же ты? Как насчёт землетрясения? — Ну, двадцать лет, как-никак, — я развела руками, оглядываясь в поисках путей отступления. — В общем, обещайте взять награду, а я пойду, скоро отправление. Папа взял у меня сумку Терезы, закинул на плечо, и мы все вместе пошли к плотной толпе у входа в автобус. Мой невысокий плечистый папа уверенно проталкивался вперёд, как ледокол, так что нам оставалось только след в след идти за ним. К счастью, Тереза уже выходила из автобуса. Увидев нас, она забрала сумки и занесла их внутрь, избавив нас от необходимости самим туда идти. Потом, вернувшись, она встала рядом со мной, солнечно улыбаясь моим родителям и тем, кто проталкивался ко входу. Прощание вышло немного скомканным: мама зачем-то плакала, обнимая нас с Терезой, и просила звонить почаще, как будто мы уезжали на год в другую страну, Атия переминалась с ноги на ногу и кидала на меня сочувствующие взгляды, но потом сама обняла меня так, что чуть не выдавила весь воздух из моей груди. Папа подошёл прощаться последним, когда поднялась самая отчаянная суматоха - автобус готовился отходить и в салон заносились последние вещи, отчего образовалась жуткая давка. — Будьте умницами, — просто сказал он, ласково улыбаясь. — Сервилия, я тобой горжусь. Всё вокруг на миг подёрнулось пеленой, на глаза навернулись слёзы, но я улыбнулась как можно более тепло. Сколько раз мы прощались и я до сих пор не могу привыкнуть к таким нежностям, не в состоянии показать свои эмоции чтобы при этом не показаться слабоумной. — Спасибо, папочка. — Все внутрь! — раздался громкий голос Марии. Нас с Терезой буквально занесло в автобус, так что мы успели только помахать руками. Подруга проворно затащила меня туда, где заняла нам места, и мы снова увидели моих родителей и Атию, которые, заметив нас в окне, снова начали махать. Папа приобнял маму, которая то и дело подносила платок к глазам, Атия показала мне язык, а потом тут же послала воздушный поцелуй. Я улыбнулась и подмигнула ей - это было нашей старой шуткой, которую мы, наверное, будем повторять до старости. Как только все расселись, что произошло с необычайной быстротой в этот раз, двери автобуса закрылись и, пересчитав нас, преподавательницы дали сигнал к отъезду. Мы с Терезой в последний раз помахали моей семье, со смехом нарисовали сердечко на запотевшем стекле и через пару секунд автобус уже тронулся, поднимаясь на самый верхний уровень дорог, чтобы ехать прямо до самой столицы.***
Я ненавижу водить, но путешествовать в машине или автобусе я люблю. Тереза заняла нам отличные места - сразу за преподавательницами, примерно в середине автобуса, так что мы всех видели, но не страдали от того, что кто-то постоянно будет ходить мимо нас, кому понадобится идти к преподавательницам? Я сидела у окна, наблюдая, как под дорогой проносятся высотные дома Беты - чудна́я стеклянная пирамида здания городской администрации, шпили вычурных домов в центре, телевизионные вышки - как растворяются в дымке холодного утра знакомые улицы до тех пор, пока мы не выехали из города, и с обеих сторон не потянулись бесконечные безразличные белые сугробы, изредка перемежавшиеся облезлыми лесами. Далеко на горизонте синей лентой виднелись горы, высокие и устрашающе холодные, где никто не жил и куда Тереза хочет меня утащить. Постепенно, когда все разложили вещи для двухдневного путешествия, договорились о том, кто как сидит, а некоторые даже разложили кровати, к нам стали подтягиваться подруги. Наш альков ничем не отличался от других: некое подобие купе поезда, разве что с одной открытой стеной, с двумя подвесными кроватями, небольшим столиком и двумя сидениями, но тут были мы - самые лучшие в студии, здесь была Тереза, общения с которой искал каждый, кто хоть раз её встречал, а значит все хотели попасть в это небольшое помещение. Нам пришлось рассадить гостий на одной из кроватей и, когда все собрались, мне пришлось отвлечься от окна и поучаствовать в разговоре. — Как твоё свидание? Я отвернулась от окна как раз вовремя, чтобы увидеть блаженную улыбку Тамары, которой этот вопрос и задали. Итак, мне можно было молчать ещё минут пятнадцать минимум, что не могло не радовать. На лице у Тамары появилось глуповатое экстатическое выражение, щёки раскраснелись... Я могла только надеяться, что никогда не выглядела так же. — Он приехал заранее, — радостно сообщила Тамара, едва не задыхаясь. — Я видела его машину в окно, пока одевалась. Но позвонил только в семь, как и договаривались. Я была готова уже давно, но всё равно заставила его ждать... Мы с Терезой коротко переглянулись, пытаясь скрыть смех. Тамара захватила всеобщее внимание своим рассказом о подаренных ей цветах, ужине в дорогом ресторане, романтичной прогулке по ночному городу со всеми вытекающими. Делая вид, что вся эта чушь меня интересует, я украдкой рассматривала попутчиц, большинство из которых внимательно слушали Тамару, задавали вопросы и вовремя охали, восторженно прижимая дрожащие от возбуждения руки к груди. Я ещё лет с двенадцати подозревала, что у некоторых девушек, должно быть, особый талант к обсуждению подобных вещей, которого у меня, к счастью, не было. Интересно гены как-то за это ответственны? Тамара, драматически понизив голос, перешла к описанию кульминации всего вечера - поцелую. И вот теперь заинтересовалась даже Тереза, которая до этого, кажется, слушала только из-за невозможности послушать что-то более содержательное. Мне захотелось оказаться как можно дальше от этого места, но выбора не было. Слова о нежных руках и мягких губах всё равно достигали слуха, а встать и сбежать было бы глупо. Тамара замолчала, мечтательно улыбаясь и очаровательно краснея, и вместо аплодисментов ей в ответ раздался дружный протяжный вздох, в котором традиционно смешивались восторг и зависть (пропорции их зависят от того, есть ли у вздыхающей свой парень). — Он такой классный, — выдала Анна. У неё парня не было, а последняя неуклюжая попытка сходить на свидание, которого она добилась - практически насилием - у брата лучшей подруги, провалилась, так что на её лице обида была куда более заметна, чем радость. Чтобы как-то подсластить ей пилюлю и преуменьшить (а на деле - подчеркнуть) свою радость, Тамара потупилась. — Ну что ты. — Да-да, это правда, — у Лалы парень был, так что она говорила искренне. — Конечно, он не такой великолепный, как Эрик... Тамара продолжала прибедняться и не нашла ничего лучше, чем упомянуть Эрика. Спасибо, блин, большое. Теперь все уставились на меня. Тамаре следует надеяться, что до ночи я забуду об этих словах и не приду к ней задушить её подушкой. — Уверена, он даже лучше Эрика, — я пожала плечами и улыбнулась. — Как я поняла, он у тебя очень внимательный. Конечно, я ни за что не сказала бы подобного, когда встречалась с Эриком, будучи твёрдо уверена в том, что он идеален, и у нас лучшие отношения на свете. Но потом он ни с того ни с сего предъявил мне безумные обвинения в том, что я нелюдимая, злая, помешанная на контроле, со мной никак нельзя поладить и вообще заявил, что между нами всё кончено. Я наорала на него и прогнала, а девочкам потом сказала, что устала от него и мы решили расстаться, не смотря на его попытки убедить меня не бросать его. Сама же я добрых три часа рыдала на плече у Терезы в день, когда мы расстались, и ещё две недели ждала его звонка, но не могла же я в этом сознаться! Разговор свернул на мифические качества, которыми должен обладать идеальный парень, и я смогла перевести дух. Думаю, если бы кто-то ещё сказал бы что-то про Эрика, которого они, с моей же подачи, считали эталоном, я начала бы убивать. Тереза неуверенно взглянула на меня, пытаясь понять, что я чувствую, но я покачала головой и отвернулась к окну. День едва близился к полудню, а мы уже миновали съезд на ближайший город - Каппу - и теперь ничего кроме сугробов, лесов, да автоматических заправочных станций мы не увидим до самой столицы. Мимо нас на большой скорости проезжали редкие автомобили, где-то в поднебесье изредка показывались птицы, но казалось, что во всём мире есть только наш автобус, остальное - мираж, притом весьма унылый. — Так мы едем в горы? Я обернулась. Девочки рассыпались на группки: где-то обсуждали парней, где-то - музыку, где-то - одежду, а Тереза сидела рядом со мной и желала обсудить поход в неизведанные и никому не нужные места. Странный выбор, за который я не могу её осуждать. — Если хочешь. — Очень хочу, — она радостно улыбнулась. — Ну пожалуйста, давай поедем. Ты говорила, что согласна рассмотреть эту идею. Да-да, она уже всё спланировала и, кажется, если могла, рванула бы туда пешком и прямо сейчас. В общем-то, я была не против, заслужила я, в конце концов, отдых или нет? А поехать на машине с лучшей подругой куда бы то ни было - очень неплохой вариант, она хотя бы не будет спрашивать про лабораторию и мои идеи. И вообще Тереза просто великолепный человек, который почему-то до сих пор не ушла от меня, предварительно обвинив во всех смертных грехах, как это сделал идеальный Эрик, я должна ей поездку хотя бы за это. — Я рассмотрела эту идею и согласилась, — я улыбнулась, глядя на её восторг. — Осталось только уговорить родителей, но за этим дело не станет - мы позвоним им после выступления, и они не посмеют отказать после нашего триумфа. — Какая ты коварная, просто ужас, — рассмеялась Тереза, но тут же осеклась и лицо её приобрело несчастное виноватое выражение. — Мы должны были им сказать сегодня. Ведь они, наверное, уже что-то запланировали... — В нашей семье планирую только я, — я закатила глаза. — Ну, и папа, но он точно не придумал ничего такого из-за чего я не могла бы задержаться на неделю. — Правда? — с сомнением протянула Тереза. — Мы вполне могли бы сначала заехать в Бету, ты провела бы время с семьёй и потом мы бы поехали. Мы обе отлично понимали, что если я приеду в Бету, меня оттуда силком не вытащишь, я изобрету тысячу и ещё пять причин лишь бы не трогаться с места и всё свободное время читать и тренироваться. Я отрицательно покачала головой. — Зачем мотаться через пол страны? Сделаем, как ты планировала. — Ну, ладно, — Тереза снова расцвела улыбкой. — Это будет весело! — Да, ты говорила. — Я имею в виду, это правда может быть весело, мы будем только вдвоём, столько всего сможем обсудить. И это будет очень интересно. Я откинулась на спинку кресла, потягиваясь и разглядывая её лицо - открытое, доброе, честное и восторженное, такое, какого у меня никогда не бывало. — Чтобы поговорить со мной, тебе не надо лезть в горы. Как ты вообще это всё придумала? Она чуть смутилась и, пожав плечами, опустила глаза, пальцами проводя по обивке своего кресла. — Да честно говоря само как-то придумалось. Я подумала, что уже полжизни прошло, а я ничего почти не видела, не видела мира за пределами города, только примерно себе представляю, что нас окружает. Живём, как в пузыре. Признаюсь, она меня удивила. Тереза никогда прежде не ударялась в философию и радовалась тому, что имеет (а там есть чему радоваться: заботливые родители, безумное количество любящих её друзей, отличный парень), теперь же она стремится куда-то за рамки привычного комфортного существования. — И что натолкнуло тебя на эти мысли? Тереза отчего-то смутилась ещё больше, как будто ей самой неловко было за её слова, и я, едва слышно фыркнув, отвернулась к окну, по-детски ведя по нему пальцем. Я никогда даже не думала о том, что находится за пределами города. Когда в школе рассказывали вот это всё про горы и равнины, я никогда не представляла их себе, знала, что они есть, и на этом всё. — Поэтому нам и надо поехать. Не оборачиваясь, чувствую, что Тереза подняла голову и теперь улыбается. Если приглядеться, можно поймать её отражение в стекле, но я этого не делаю, продолжая смотреть на однообразные сугробы. Мы движемся достаточно быстро, а сугробы имеют кое-где разную форму, так что смотреть на это забавно: из прямой линии иногда вырастает холм, а затем линия вдруг падает вниз. Призрачная гряда гор на горизонте куда более неровная, но вершины гор почти не движутся, они слишком огромны и далеки. Пейзаж скучный, но я смотрю, потому что люблю смотреть в окно, даже если смотреть не на что. — Мы и поедем. — Давайте что-нибудь посмотрим! Голос такой громкий и пронзительный, такой неожиданный, что я вздрагиваю и едва не впечатываюсь лбом в стекло. Поворачиваясь, я вижу Лалу, уже пристраивающую ноутбук так, чтобы огромный экран был виден всем. Полминуты, и она уже и подключается к интернету в автобусе, громко интересуясь, что будем смотреть.