Три важных слова

Кто же знал, что Ивана напоить очень сложно? А если его и напоить, то Брагинский становится немножко неадекватным. После подписания очередного важного контракта страны решили расслабиться, а как известно, расслабляются обычно в барах с помощью всяких алкогольных напитков. Вот и этот раз не стал исключением. Время медленно близилось к полуночи, и так вышло, что самые трезвые провожают самых пьяных. Альфред, не пивший этим вечером ничего крепче пива, было двинулся к Англии, который на полном серьёзе что-то пытался разъяснить Испании, но всё время сбивался и грозно ругался заковыристым матом. Однако американцу дали отворот-поворот, на удивление твёрдой походкой к этой парочке подошёл Франция и, улыбнувшись опешившему Джонсу самой милой улыбкой, потащил англичанина за локоть. Альфред, было пошёл к Италии, но того уже взял на себя Германия. Впрочем, как оказалось, большинство стран уже разбилось по парам, единственный, кого никто не хотел забирать, был Иван. Брагинский сидел за барной стойкой и задумчиво смотрел в стакан, с первого взгляда могло показаться, что он вполне трезв, но по покрасневшим щекам и мутному взгляду становилось ясно, что дело плохо. «И почему я не удивлён?» — вяло подумал блондин, поймав парочку сочувствующих взглядов, Джонс всё же двинулся в сторону русского, прикидывая план того, как он будет пытаться его вытащить. - Эй, вставай, — позвал того американец, однако не услышав ответа, лишь тяжело закатил глаза. Вздохнув, блондин пристроился рядом с Россией и, достав из кошелька пару купюр, положил на стол, махая рукой на слово «сдача». Вообще, Брагинский сам по себе не был пушинкой. Семнадцать тысяч километров в квадрате, уж извините, не девять. В особенности когда эти семнадцать с хвостиком почти висят на тебе всем телом и дышат на ухо неприятным запахом алкоголя. Впервые, Альфреду захотелось выматериться, потом перевести дух, и ещё раз выматериться для профилактики. Но блондин сдержал в себе этот порыв, и лишь поправил съехавшую в сторону куртку, побрёл на выход. На улице было холодно, и шёл снег. Огромные хлопья снега, если быть точным. Поморщившись, Джонс попытался без рук поправить очки, но единственное, чего он добился — это припустить их ещё ниже. Прокляв про себя Ивана ещё раз, блондин медленно побрёл вперёд по единственной освещённой дороге, уговаривая себя использовать перемещение, как только они окажутся в более безлюдном и удобном месте. «Чёртов русский. Чёртов пьяный русский», — недовольно стонал про себя американец. — «Чёртов Франция, и Англия, и Италия. Нахер всех, да-да, всех. FUCK, почему он такой тяжёлый?! И ведь хрен что завтра вспомнит, гад. FUCK! FUCK! FUCK!» — Знаешь, давно хотел тебе сказать, — наконец, очухался Иван. Джонс про себя отметил, что Брагинский болтает на своём родном языке, который он понимал через слово. Вообще, Англия ему давно твердил выучить русский, но Америка это как-то всё время откладывал и откладывал. «А вдруг он хочет рассказать мне секреты своей военной техники? ИДИОТ!» — Джонс раздражённо фыркнул, а затем вынырнул из-под Ивана. Россия подозрительно качнулся в сторону, на пару секунд блондин даже пожалел о своём резком порыве, но уже в следующее мгновение Брагинский почти твёрдо стоял на ногах, что позволило американской совести на секунду успокоиться. — У тебя та-а-акие кра-а-асивые гла-а-азки, — с обворожительной улыбкой протянул Иван, приближая лицо к вопросительному лицу блондина. — Что? — О-о-оу, — недовольно и несколько огорчённо произнёс Иван, поднимая глаза к тёмному небу. — Я не могу по инглишу в таком состоянии. Альфред недовольно хмурится, сжимая зубы. Неужели этот придурок не понимает, что он знает только ломанный русский? А зная любовь Ивана разговаривать в своём «неофициальном» стиле, то Джонс не понимает из этой белиберды ни слова. — Я не понимаю тебя, — медленно и чётко произнёс Альфред, стараясь достучаться до затуманенного мозга России. Так и хотелось в конце добавить какое-нибудь оскорбление, но американец всё же сдержался. В отличие от него, Брагинский знал английский и американский английский на отлично, риск не стоил того. — Ох, кажется, я тебя люблю, — с каким-то непонятным оттенком веселья произнёс Россия, делая порывистый шаг к опешившему Альфреду и прижимая того к груди. — А?! — удивлённо округлив глаза, поинтересовался США, конечно, перевод и звучание этих трёх слов он знал более чем на двадцати языках. - Ч-чего ты сказал? — Ты такой придурок, американский придурок, — зарываясь носом в мягкие волосы, бормочет Иван, уже тише добавляя. — Дурак ты, Федя. А в следующую секунду Джонс чувствует, как тело русского обмякает и уже полностью висит на нём. Подхватив Брагинского, Джонс удивлёно посмотрел перед собой, а затем с ещё более сильным непониманием на русского. - И что это только что было? А снег всё так шёл и шел, медленно кружась в только известном ему танце.