Home

/Возможно, без чувств было бы легче, но тогда я бы никогда не полюбил тебя/       Холодный осенний дождь идет слишком долго, жестокий ветер не пощадит никого, кто встретится ему на пути. И, возможно, раньше я любил такую погоду, но сейчас могу заявить, что она идет против меня. Сжимаю окаменевшую ладонь в кулак, пряча в карман плаща. Это все так злит меня. Люди пробегают рядом, толкая из стороны в сторону, когда у меня только получается устоять на ногах. Они смотрят на меня, как на абсолютного ненормально человека, это выводит из себя, заставляя просто кипеть. И я бы с радости надавал им всем по их высокомерным рожам, если бы от этого что-то изменилось, но увы.       Достаю из кармана телефон, проверяя сообщения. Нет. Ни одного. Как же тревожно… Где Гарри? Где мой прекрасный сын? Никого. Я один. Они уехали неделю назад к родителям Хазза, которые так мечтали увидеть внука. И мне плевать, что мы его взяли из детского дома, и плевать на людей, шепчущих за нашими спинами, что ребенок не похож на нас. Он наш, только мой и только Гарри.       Они должны были вернуться час назад, это так долго. Я так переживаю, меня трясет и это не от холода, потому что холод — всего лишь чувство, которое мы ощущаем физически, а то, что происходит со мной — волнение. /Возможно, лучше было быть одиночкой, но тогда я бы не почувствовал привязанности/       В моем взгляде столько разочарования, что люди отводят от меня свои любопытные глаза. И каждый будто хочет знать, и каждый стремится разозлить меня своими «Вы в порядке?». Я не в порядке! Мой парень и мой сын шляются непонятно где, а я должен быть в порядке?! Серьезно? Спасибо за беспокойство.       Внезапно темная вспышка озаряет мои глаза, я не слышу ничего, падая на асфальт, резко пытаюсь подняться, но не удается. Дождь усиливается, яркие молнии появляются в небе все чаще. Теперь я еще больше переживаю. Начинает темнеть, а этих двух ненормальных еще нет. Возможно, завтра мне будет стыдно за свои мысли, но по другому я не могу назвать их. Если я узнаю, что это было что-то глупое, то просто не буду говорить с Гарри месяц… — Папа. — Раздается веселый и такой родной голос Ларри.       Поворачиваюсь и вижу их. Тоже мокрых и грязных, но таких улыбчивых. Они стоят в метрах восьми от меня, желтый свет фонаря освещает их милые лица. Но тот, на которого я злился минуту назад, больше не вызывал у меня гнева. Гарри — мой мир. Как же я люблю его, он — мой свет, выводящий из темного лабиринта. Как же я скучал. — Гарри! — Вскакиваю с мокрого асфальта, мои ноги заплетаются, когда я пытаюсь быстрее идти к ним. Наверное, они только сейчас поняли, как я был разбит пару минут назад. Улыбка пропала с лица моего парня, но мне хотелось так вернуть ее, что я схватил Ларри на руки, громка крича: — Мой Гарри и мой сын вернулись!       Люди в недоумении обходят нас стороной, и это приводит в восторг. Они могут считать меня чокнутым, ненормальным, психом, параноиком, но мне плевать. Потому что парень с зелеными океанами в глазах вернулся домой, потому что мой сын при всех назвал меня папой. Ларри говорит так только на Гарри, наверное, из-за того, что тот уделяет ему больше времени. — А теперь меня интересует одно. — Сажаю Ларри на шею, и он радостно смеется, пока Гарри виновато опускает глаза. — Где вы шлялись, мой милый?       Мой голос прозвучал немного не так, как мне хотелось, но Стайлс видно заметил отсутствие серьезности в моем вопросе. — Мишка Бу, мы шли по улицам и Ларри захотел…, — он отводит взгляд, ярко улыбаюсь, — что врать то, я захотел мороженое, верно, малыш? — Дя, папа! — Воскликнул Стайлс-младший, видимо в моей семье будет два сладкоежки, но я не против.       Подхожу к Гарри поближе, целуя в щечку, а Ларри грубо дергает меня за волосы, мол «это мой папа». Я улыбаюсь, доставая из кармана поломанную твердую плитку шоколада, и отдаю ее любимому. Его глаза блестят, ведь он любитель сладенького, а шоколада тем более. — Ты не злишься за наше опоздание? — Нет, я люблю тебя, Хазз. — Это все. Все, что я могу ему ответить. Я слишком зависим от него, чтобы ругаться, потому что от одного только взгляда в его глаза, которые я прозвал «зелеными океанами», я становился мягче.       Мы больше не произнесли ни слова, ведь Гарри был занят поедание шоколада, Ларри перепрыгивал лужицы и кричал о том, что у его миленького папочки могут заболеть зубки, если он будет кушать много сладкого. Это так прекрасно быть с ними, мое волнение и переживание исчезли, но ровно до того момента, пока мы вновь не расстанемся. /Возможно, лучше было ничего не чувствовать, но тогда бы я никогда не полюбил бы их/